— Оттар, не бросай меня… Ик! Помоги добраться домой… Тут рядом… А то меня… Ик! Все бросили… Не дойду… Деньги потеряю… Алоиза ругаться будет…
Пьяные люди бывают жалкими, и в голосе Ледарея было столько печали и обиды на друзей, что я тяжко вздохнул и сказал:
— Показывай дорогу, гуляка.
Лавочник, действительно, жил неподалеку, и до его двухэтажного домика добрались относительно быстро. Правда, пару раз Дориан падал, но я его все‑таки довел и вскоре колотил в окованную железными полосами прочную дверь. Ударил раз и другой, никакого движения, и после этого начал молотить кулаком изо всех сил. Грохот стоял такой, что половина улицы, наверное, проснулась, и только тогда из‑за двери раздался голос рассерженной женщины:
— Кто там!? Сейчас стражу вызову!
— Алоиза… А это мы… — расплываясь пьяной улыбкой, подал голос Ледарей.
— Явился, значит!? Не пущу! Сначала проспись и в себя приди! Пьянь! Через день уже в трактире гуляешь! Скоро там ночевать будешь!
— Алоиза… Ты не права… — лавочник попытался взмахнуть рукой и снова едва не упал, но я его поддержал и он продолжил: — Открывай немедленно! Кому говорю… Мне перед другом неудобно…
— Знаю я твоих друзей!
— Мадам, — я подумал, что надо вмешаться, — принимайте своего благоверного и я пойду. А если нет, то оставляю его на улице и ругайтесь дальше.
На мгновение наступила тишина, а затем скрипнул засов, дверь открылась, и на пороге я увидел жену лавочника. Брюнетка слегка за двадцать, невысокого роста, но весьма фигуристая и с правильными чертами лица. Она была в распахнутом халате, под которым находилась полупрозрачная ночная рубашка. И, благодаря свече в ее руках, я смог оценить все достоинства суровой Алоизы, особенно аппетитную грудь.
«Хороша, красотка», — подумал я, и сказал:
— Доброй ночи, хозяюшка. Принимай мужа.
Взгляд Алоизы оценивающе скользнул по мне, а потом ее глазки заблестели, и язычок жены лавочника пробежался по губам. Знак многообещающий. Но в этот вечер у меня уже была одна фантазия, которая развеялась, словно туманная дымка под жарким палящим солнцем, и я подумал, что рассчитывать на теплый прием все‑таки не стоит. Однако на этот раз судьба была ко мне благосклонна.
— Помоги этого борова в дом занести, — Алоиза встала справа от мужа, а я пристроился слева.
Вместе мы завели окончательно захмелевшего Ледарея внутрь и уложили на кушетку. После чего он моментально захрапел, а лавочница посмотрела на меня и спросила:
— Ты из следопытов?
— Да.
— Надо же, — она качнула головкой и усмехнулась. — Мой мужичок, вашего брата боится, не раз ему от следопытов и охотников в тавернах перепадало. И тут сюрприз, другом тебя назвал. Давно вы знакомы?
— Часа два, может, чуть дольше.
В этот момент халат Алоизы слегка распахнулся, и мой взгляд прилип к ее ножкам. Стройные и красивые, своей белизной они манили меня, и я не находил сил отвернуться. А женщина это заметила и резко покраснела. Лицо ее налилось краской до корней волос и она, смущенно запахнув халатик, вопросительно кивнула:
— Куда сейчас пойдешь‑то, ночью? Остановиться есть где?
— Нет, — я покачал головой и, почувствовав, что этой ночью мне точно перепадет немного любви, спросил: — Может, приютишь, красавица? Я заплачу.
— Денег не надо… — выдавила из себя Алоиза, посмотрела на мужа и указала на лестницу, которая вела на второй этаж: — Пойдем… Там у нас гостевая…
— Благодарю, хозяюшка.
Она стала подниматься по скрипучей лестнице, а я шел за ней. Бедра женщины призывно колыхались, и я думал только об одном — лишь бы не сорвалось. А хозяйка зябко ежилась и пару раз замирала. По–видимому, она сомневалась, стоит ли оставлять меня в доме. Но, в конце концов, мы поднялись и вошли в гостевую комнату.
Алоиза поставила свечу на полку, замерла и произнесла:
— Здесь можешь переночевать.
Я не ответил, а приблизился к ней со спины, осторожно обнял женщину за талию и прижался к ее теплому телу. При этом она вздрогнула, но промолчала, не одернула меня и не попыталась вырваться. Значит, я не зря остался, правильно истолковал ее поведение и продолжил свои действия.
Осмелев, моя правая ладонь сместилась выше, к груди, стала ее оглаживать и соски Алоизы напряглись. А левая ладонь в это время поддернула ночную рубашку и легла на ее живот.
В нос ударили дурманящие женские ароматы. Пальцы гладили обнаженную кожу и ласкали восхитительные округлости. Морально–этические запреты были позабыты и исчезли, а дыхание женщины стало учащенным и прерывистым. Все просто замечательно, мне хотелось обладать этой женщиной и, подхватив ее на руки, я перенес Алоизу на кровать, положил на покрывало и стал сбрасывать с себя одежду.
— Что ты делаешь? — прошептала она. — Не надо… Я замужем… Остановись…
Вроде бы отказ и несогласие. Но это было сказано таким тоном, что становилось ясно — она хочет тоже самого, что и я, любви. Не какой‑то там невидимой, на века, про которую сочиняют стихи и поэмы, а самой обычной, плотской, когда два тела сливаются воедино и обмениваются теплом. И, раздевшись, я прилег рядом с ней и снова стал ласкать грудь красотки.
Твердые бугорки напряженных сосков скользили по ладоням, а потом я стал их целовать и женщине это нравилось. Наши губы встретились, и дыхание двух людей стало единым. Можно. В этот момент можно было все, и мои руки сорвали с нее халат, разорвали ночную рубашку, и правая ладонь спустилась по телу Алоизы вниз, к заветному бугорку, который был покрыт мягкими курчавыми волосами.
В тот момент мы, словно обезумели, потеряли над собой контроль и в первый раз я взял Алоизу жестко, будто на меч насадил. А она, заглушая стоны, подобно волчице, зубами впивалась в мое плечо, и ее ногти полосовали мою спину. И в этом была такая несравненная и ни с чем несравнимая сладостная мука, что хотелась продолжать ее вечно…
Эту ночь мы провели вместе. Я любил ее, а она меня — все легко и просто.
Однако ничто не вечно и утром, чуть свет, мне пришлось оставить красавицу Алоизу и возвращаться в гостиницу.
Ледарей еще спал, а его жена провожала меня и долго смотрела вслед, а я обернулся и помахал ей рукой, но ничего не сказал. Ни к чему слова. Случайная встреча. Случайная любовь. Случайные люди. Ночью такие близкие, а днем совершенно чужие и бесконечно далекие.
Глава 9.
В гостинице меня ожидали.
Пожилой слуга в расшитой красными нитями белой ливрее поклонился и передал конверт, в котором находилось приглашение на вечерний прием в доме графа Люциана Эстайна. Все ясно — это было связано с ночным приключением на Бронной улице, и я решил пойти. Горячих молодых дворян, родственников и поклонников Юны Эстайн, я не боялся, а персональное приглашение от настоящего графа присылали не всякому, и это надо было ценить. Но перед этим следовало выспаться, поэтому я поднялся в номер, принял ванную и завалился спать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
