Другие грани отношений.
— Сереж… Сережа…
Она, похоже, решает сменить тактику, потому что взгляд меняется, становится влажным, испуганным, ерзает подо мной маленькой змейкой, пытается выбраться.
Черт… У меня стоит так, что больно и страшно касаться. Не выдержу, потому что. Вот в этот раз точно не выдержу. В связывания я играл, конечно, и не раз. Но никогда женщина не вела себя настолько естественно. Настолько… Реально.
Это за гранью.
Для меня все с ней за гранью. Просто за пределами понимания, осмысления. И как это я еще думать ухитряюсь в такой ситуации? Точно с катушек слетел…
— Тихо. А то рот тоже завяжу, — падаю на нее сверху, упираюсь руками по обе стороны от головы. Она косит взглядом на напряженные предплечья со вздувшимися венами, опять трепещет ресницами своими длиннющими, опять облизывает губы. Да прекрати уже, маленькая мерзавка! Я же хочу хотя бы успеть член в тебя засунуть!
Провожу ладонью по шее, вниз к груди, специально не касаясь сосков через ткань. А ей это надо. Прям сильно надо!
Прогибается ко мне, шипит, дрожит.
Но я терплю.
Рукою — ниже, к трусам.
И как это они уцелели в прошлый раз? Ну, теперь им точно кранты.
Обиженный и жалобный треск белья, она дергается всем телом, смотрит вниз, туда, где моя ладонь полностью накрывает ее лобок.
И это тоже безумно обжигает.
Все, хватит. Я даже не проверяю, насколько она готова. Потому что в любом случае, подготавливать не буду. Тут одно из двух — или готовить к сексу, или хоть немного потрахать. Успеть.
Отгибаю резинку штанов и без разговоров — в нее. До упора. Сразу. И взгляд ее перехватываю. Татка вниз смотрит, на то, как я беру ее тело. Зрачки расширенные, обдолбанные, громкий стон сквозь сомкнутые зубы, ноги еще шире, одна — на пояснице моей, прижимается, вторая — внизу, упирается в пол выгнутой стопой танцовщицы.
Я не могу терпеть, сразу выхожу, и опять резко — на всю длину. Ее взгляд — на моем лице. Зрачки во всю радужку, губы приоткрыты.
— Хочешь сказать что-то еще? — хриплю, выходя, а потом опять загоняя себя в нее.
Закатывает глаза, задирает точеный подбородок, ерзает связанными руками. Беззвучно. Ловлю ее губы, целую грязно и влажно.
— Думаю, нет? Да? Сестрёнка?
Меня заводит то, как я ее называю. Есть в этом что-то настолько порочное, настолько грязное, чего от себя никогда не ожидаешь в обычной жизни. И в обычном сексе.
Но обычность — не про нас. Явно не про нас.
Она отвечает так же развратно, унося меня просто в одну секунду. И дальше только жестокость, только хардкор. Отрываюсь от ее губ, упираюсь поудобнее в диван, ладонь кладу на беззащитное горло, сжимаю слегка и включаю такой темп, что она трясется от оргазма уже через минуту. А затем сразу — второй! Сжимает меня настолько сильно и круто, что еле-еле за ней не отправляюсь. Но держусь. Мне слишком кайфово сейчас в ней, слишком нравится то, что происходит. Не хочу быстро. Долго хочу. Жестко, жестоко, грязно, грубо. По-животному. Тупо включить зверя и брать ее, как самку, наказывать за язык острый, за мысли дерзкие, за саму, залетевшую в ее глупую голову, мысль о том, что она что-то там планирует без меня. Что она вообще может без меня! Что она хочет без меня!
Потому что нет! Не планирует! Не может! Не хочет! Не будет!
Не будет такого никогда.
И я каждым жестоким рывком в послушное мне, подчиняющееся мне, содрогающееся от мульти оргазма тело, утверждаю это. Мне надо ей дать понять не только силой, но и вообще всем своим существом, что я — самое главное, самое основное, самое лучшее для нее! Чтоб она в этом утвердилась и не рыпалась!
У меня не получается сделать это словами.
Я утверждаю другим.
И неплохо с этим справляюсь.
Татку трясет, глаза подёрнуты кайфом, рот раскрыт, она распахнута для меня максимально, она — вся моя. Навсегда моя.
Навсегда.
Никаких других. Ничего другого.
Она не знала, на что шла, когда начала играть со мной в это все.
Не предполагала.
А теперь поздно уже.
Теперь — только мои правила.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Теперь — только моя игра.
И никак иначе.
Я кончаю в нее, специально.
Потому что хочу.
Потому что — моя.
Когда тебя имеет работа.
Для того, чтоб приучить женщину к себе, обычно хватает нескольких ночей. Каждый мужик знает, покажешь класс в постели, покажешь, что щедрый, а, самое главное, сделаешь вид, что слушаешь и слышишь… Ну, собственно, этого достаточно.
Мне не приходилось такое делать, но это только потому, что я особо не стремился никого к себе приучать.
Бабы сами приучались, практически без моего участия.
Но Татка, естественно, совершенно другое дело.
Здесь надо бы примерно недели на две закрыться с ней в доме и заниматься только ею. То есть трахать, кормить, ублажать, слушать, опять трахать, кормить, ублажать, слушать…
У меня нет этих двух недель.
Сука, у меня даже суток нет!
Если я, конечно, хочу, чтоб бизнес держался.
Не вовремя меня срубило этой дикой болезнью по имени «Татка».
Как раз в момент передела сфер влияния в городе.
Старый мэр, Вячеслав Максимович Верхов, с которым у нас полная любовь и моя посильная спонсорская помощь(тут надо сказать, не только моя, но и других предпринимателей, желающих жить хорошо и бизнес нормально строить), уже досиживает последние дни на своем месте. Потом ему очень серьезно прочат губернатора. Это, конечно, хорошо, но вот на его место сразу два претендента. И, если с одним из них, его нынешним новым замом, отцом Зверят, кстати, у нас хорошие отношения, и я рассчитываю на его поддержку и в будущем, то второй… Второй приперся из столицы. И, как все москвичи, на редкость борзый. Пока что он на должности при нынешнем мэре, и по слухам, Москве пришлось прогнуть кое-кого, чтоб на это место его посадить. Но это пока. И слухи ходят, планы там явно серьезные.
И всем понятно, что будет, если он займет должность. Пока что шансов мало, Зверева любят, и, скорее всего, голосовать за него будут… Но, бляха муха… Надо быть в курсе, надо подчищать хвосты в бизнесе, которых полно, как и у любого нормального русского провинциального бизнесмена. Чтоб тебя, при случае, не было, за что хватать…
А для этого мне надо работать.
А я не могу работать.
Потому что моя неродная сестричка, которая не сестричка, а вечная, постоянная заноза в заднице, вообще не дает шансов на нормальную работу!
Почему у всех нормальные бабы, а?
Ну вот у Дани его Лена. Да она настолько классная, что хоть к ране прикладывай в лечебных целях!
Спокойная, доброжелательная, понимающая… А все почему? А все потому, что взрослая уже, соображает, что к чему. Хотя, конечно, друг мой нехило из-за нее седых волос поимел в свое время.
Но там Даня просто сам по себе бешеный.
И Лене надо реально памятник ставить…
И мне надо памятник, сука, ставить.
Посмертно. И, судя по напрягам и тому, что я с утра даже тренировку пропустил, это будет скоро.
За ночь мы с Таткой все же успели договориться до того, что она пойдет в институт, но ни с какими Гариками не разговаривает.
Больше ни о чем.
Это и так была охеренная уступка с моей стороны. И получила она ее только потому, что в этот момент как раз член мой изо рта выпустила. И стала приводить аргументы. Словами. Через рот. Которому прямо в то время у меня было намечено совершенно другое применение!
Конечно, я настоял на своем. Физически. То есть, достав сначала губами до неправильно используемого рта и рукой до наглой жопки, а потом возвращая все обратно, как было. Но перед этим, естественно, пообещав хотя бы часть из того, чего ей так хотелось.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И вот кто после этого деспот? А?
Кто доминант?
По моему, ответ очевиден.
Да и утром я встал в таком состоянии, словно меня ночью суккуба поимела, и всю энергию через член высосала.
