Теперь время открытой жизни. Все на виду. И потому то, что было у моего отца и то, что решаю возродить я, очень даже легко находит отклик в сердцах его приятелей. Они знают, кто я такой. Они знают, что у меня нет камер, что у меня нет прослушки, и что я не злоупотребляю их возможностями. За все это время, что прошло со смерти отца, я ни разу ни к кому из них не обратился. Кроме Виктора, совсем недавно, кстати. Но здесь особое дело, по-другому было никак.
А так, несмотря на то, что порой было несладко, я связями своими и своего отца не пользовался.
За это уважают. И принимают, как равного. С поправкой на возраст, естественно.
Я не питаю иллюзий.
Те, кто так долго держатся у власти, на таких должностях, давно уже растеряли всякие моральные ценности, переступят через кого угодно на пути к своей цели. Уже переступали. И не раз.
Но все же есть что-то, что ценится даже в этом прожженном мире. Это умение не терять человеческое достоинство.
И такие люди на вес золота.
Их не надо подставлять. Им надо помогать. Потому что потом, в перспективе, больше получить можно.
И вот теперь, разглядывая их спокойные лица, я понимаю, что они тоже все понимают. И знают, что не просто так я так подсуетился.
Но воспринимают это спокойно. Как должное.
В их понимании, я все правильно делаю.
Пригласил посидеть по-людски, вспомнить прежние времена, устроил все тепло и так, как им нравится.
И они тоже не будут херней страдать.
А, возможно, что даже и в курсе моих проблем.
Потому что да, я ни о чем никогда не просил. Но то, что за мной все же приглядывали и ненавязчиво помогали, знал прекрасно. И тоже не вставал в позу.
— Сам-то не хочешь, как в старые добрые, на ринг? — Виктор, выпив залпом коньяк, кивнул на неприметную дверь, ведущую в основной зал спортклуба. Там как раз начинались разминочные.
Через полчаса примерно можно будет и посмотреть. Для этого достаточно выйти из комнаты на не просматриваемый балкон. Оттуда прекрасно видно ринг.
— Нет, форма не та уже, — смеюсь я, и дядьки подхватывают снисходительно. Ну да, ну да, типа, кокетничай тут. Так тебе и поверили. — Сейчас времени нет заниматься серьезно, дела навалились…
— Да, я в курсе, — кивает дядя Паша, щелкая гильотинкой очередную сигару, — с утра заместитель принес. Подозрительная активность. Сам-то чего не позвонил?
— Не люблю, знаете же, — я гляжу прямо, понимая, что прелюдия завершилась. Остальные трое мужиков сидят, курят, выпивают, лениво перекидываются картами. И слушают. И здесь главное, правильно сказать. С достоинством.
— Малинский приглядел земельку, — Василий Сергеевич, один из главных чиновников города, в ведении которого и земельное хозяйство в том числе, усмехается. — И через своих давит. Я хотел тебе, Сереж, звонить уже. А ты, смотрю, молодец, просек ситуацию. И отбиваешься.
Малинский, значит… Я, в принципе, что-то такое и думал. Еще один москвич, открывший уже у нас два больших и на редкость безвкусно выглядящих торговых. А теперь, значит, моё ему надо… Сука.
— Надо было раньше, — басит дядя Паша, — зачем парня нервничать заставлять?
— Да у меня дел полно, с ними как раз, — кривится Василий Сергеевич, — проглядел. А он же у нас гордый. Сам не вякнет.
— Ну ничего, посмотрим, что можно сделать… И так у нас что-то засланных казачков много, надо решать.
— Зверев разберется, надо только, чтоб плотно сел. — подает голос еще один папин приятель, один из заместителей нынешнего мэра, дядя Володя Костров. Говорят, что его Верхов, метящий в губернаторы, с собой забирает.
— Молодой, — вздыхает дядя Паша.
— Нормально, он очень адекватный. Сам знаешь. А что молодой — так это недостаток, который быстро проходит, — смеется дядя Володя.
Дальше начинаются у них какие-то свои темы, я не особо вслушиваюсь, потому что основную информацию получил уже.
Малинский. Понятно.
И то, что его немного прижмут, тоже хорошо. Отказываться не буду.
Выхожу проверить, как там в зале, но все штатно, управляющий знает свое дело. Гляжу на красную точку геолокации Татки. Все еще там.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Позвонить? Нет?
Или хоть немного той самой пресловутой свободы дать?
Она мне ничего не сказала про эту гонку.
Умотала с Юрасиком этим, я думаю.
И, если это так, то очень похоже на вызов. На демонстрацию.
И вот у меня еще только про это голова не болела — что ей попало под хвост, и зачем она сейчас мне все демонстрировать взялась.
Может, узнала про шоу?
И мои действия по этому поводу?
Тогда вполне понятно.
Но все равно злит. Ну ничего, завершу здесь, найду ее и настучу по жопке. От души. Членом.
Возвращаюсь назад, как раз к разговору.
— Да он у меня Гарвард заканчивает, — хвалится дядя Паша сыном, — скоро приедет. Я так и сказал: «Учиться можешь, где хочешь, а работать здесь, на моей земле».
— Ну вот приедет, завидный жених, — смеется Костров, — надо ему невесту хорошую. Слышь, Сереж, а как там сестра твоя живет? Наталья? Я ее соплюшкой помню. Как раз самый возраст для брака.
Сжимаю зубы. В любом случае надо это сказать. Им — обязательно. Прикрыть тылы. Заранее. Конечно, не очень понравится такое, у нас и разница в возрасте, и вообще… Но зато будут знать.
Насчет Татки у меня дико серьезные планы, я на ней жениться хочу. А для этого надо на корню всякие такие заходы рубить. Татка — невеста богатая, отец ей много чего оставил. Я, как опекун, распоряжаюсь и ее долей тоже, но основное неприкосновенным оставил. И теперь на это основное накапали нехилые проценты.
Конечно, неплохо в дом молодую, богатую девочку привести, да и еще из своего круга.
Но вот хер им.
Она моя.
Её трогать нельзя.
Только открываю рот. Чтоб пояснить ситуацию, раз уж разговор зашел, как звонит телефон.
Татка.
Не веря, нажимаю на зеленый значок.
И в ту же секунду понимаю, каково это когда пульс останавливается. Потому что, пока она рыдает мне в трубку, я не дышу. И сердце не бьется.
Погоня.
За все тридцать пять лет жизни, из которых примерно восемнадцать живу отдельно от родителей и ни в чем ни от кого не завишу, я привык полагаться только на себя. Ну и, естественно, отвечать за свои поступки. В большом мире никак по-другому. Только перестаешь прятаться за мамкину юбку — и привет, ответственность.
Но одно дело, когда ты отвечаешь за себя. Контролируешь себя. И, если что идет не так, то и понимаешь, что. И понимаешь, где накосячил. И с кого спрашивать. Потому что от тебя все зависит.
Но потом.
Появляется.
Еще кто-то!
В твоей вселенной!
Важный!
Настолько, что невозможно оторвать от себя. Просто потому, что знаешь, насколько вокруг дерьмово, и что может быть, если упустишь.
У меня именно так все происходит.
В первый момент я замираю. Потом пытаюсь говорить. Просто потому, что моя малышка плачет. А я не рядом.
Я, сука, не рядом!!!
Я, сука, решаю какие-то непонятные задачи со своим непонятным бизнесом!
Который мне вообще нахер не упрется, если с Таткой случится… Хотя бы что-то.
Именно в этот момент я отчетливо ощущаю реальную расстановку вещей в моей башке.
Бизнес, деньги, моя устоявшаяся жизнь… Мои мелкие проблемы, которые казались крупными буквально минуту назад…
Этого ничего нет.
Просто нет.
Есть моя плачущая женщина.
И я не рядом.
Сука!!!
— Тата, сиди, где сидишь, поняла. Я сейчас приеду. Приеду.
— Серый, они Эльку!!! Эльку увезли!!! Серый!!! Страшные такие!!! Меня тоже, тоже схватили!!! Но Юрик! Они его ударилиииии…
Они. Ее. Схватили.
— Спокойно, Боец, сейчас телефон треснет, — Витя «Три звезды» аккуратно кладет руку на мое плечо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я поднимаю взгляд и вижу всех моих гостей рядом. Напряженно глядящих на меня.
— Тата… Я сейчас приеду, малыш…
— Я Коляну уже позвонилааааа… Но пока он успеет… А они Элюююю… И Зверята за ними погнали…
