А потом чисто случайно увидел оставленный на столе телефон.
Татка как раз пела в ванной, и по тону было понятно, что это надолго, а на экране телефона высветилась строка сообщения:
«Я не думаю, что это правильно, Тат».
Учитывая, что никаких угрызений совести при подсматривании за сестренкой я отродясь не испытывал, то чего удивляться, что телефон тут же был схвачен и разблокирован.
Ничего сложного, на самом деле.
Моя девочка в каких-то вещах очень наивна.
Я открыл переписку.
С Элькой.
И охерел.
Почему нужно читать чужие сообщения.
Сообщений было много. Похоже, сестренка постоянно сливала в уши мелкой ходячей беде свои проблемы. Меня это никак не напрягло.
В конце концов, девчонки постоянно трещат о каких-то своих непонятных делах. Тряпки там, учеба, парни. У Эльки так даже двое, вообще поле напаханное болтать.
Поэтому просмотрел по диагонали и зацепился за последнюю неделю, когда мы с Таткой уже практически, худо-бедно жили вместе.
«Он меня словно взаперти держит, тяжело очень»
«Ну поговори с ним, он вроде нормальный, адекватный»
«Нихрена! Он только рычит! И трахает!»
«Блин. Тебе бы сейчас половина девок института позавидовали»
«Дуры потому что!»
Потом это все прервалось входящим от Эльки, где она, похоже, выслушивала жалобы Татки.
Я перечитал еще раз про то, что рычу и трахаю.
Сука, по этой переписке можно подумать, что я зверь. Домостроевец.
Не особо хорошо.
Нет, глаза она мне, конечно, не открыла ни на что, но все же я наивно считал, что ей все нравится. А тут, мать его, сюрприз. Не все.
Листнул дальше.
«Мне звонили из столицы. Приглашали на шоу!!!»
И опять звонок. На тридцать минут.
Охереть… Её приглашали на шоу. Какое-то. И она мне ни полслова.
Ну правильно, а зачем? Чтоб опять рот членом заткнул?
Дальше было что-то маловразумительное, но в конце переписки опять интересно.
«Я устала, Эль. Мне тяжело. Он меня не слышит. Я думала, что он будет меня слушать, будет разговаривать. А его даже дома нет никогда. Все время работает. А когда не работает, мы занимаемся сексом. Да у меня даже с Юрасиком больше тем для разговора, чем с ним! Я люблю его. Но я так не могу.»
И потом как раз последнее сообщение от Эльки:
«Я не думаю, что это правильно, Тат».
Судя по всему, она увидела его недавно, хотя прошло уже два часа с того момента, как Татка отправила ей своё.
Я аккуратно положил телефон обратно, сел, оглушенный свалившейся на меня информацией.
Цензурных слов в голове не было.
Я слышал Таткин голос в ванной, спокойный такой, веселый.
Мы с ней буквально полчаса назад неплохо развлеклись прямо здесь, на полу перед газовым камином.
Я вспоминал ее тонкое гибкое тело, раскрашенное скользящими по коже отблесками от огня, очень круто перекликающимися с татухами цветных райских птиц, то, как она смотрела на меня, не отрываясь, пока сама, медленно, мучительно медленно насаживалась на член, какие глаза у нее были чернущие, возбужденные, какие губы красные. Руками все гладила и гладила мою грудь, наклонялась, припадала к соскам, прикусывая их шаловливо остренькими зубками, шею вылизывала, урча, словно кошка. И двигалась, двигалась, двигалась… Сама. Так, как ей хотелось. Я ей полную свободу дал.
И глаз оторвать не мог от нее. Такая красивая. Такая горячая. Моя, моямоямоямоя…
Я сидел, слушал, как она поет в ванной, и понимал, что отпустить ее не смогу, хоть убейся. Ни за что. Никогда. Никак.
Но в то же время, все эти сообщения — это пиздец какой тревожный для меня звоночек. Я знал, что надо что-то делать.
И не мог решить, что.
Ну не выходить же с ней на разговор, в самом деле? И что я скажу?
И, самое главное, как смогу сдержаться? И ее сдержать? От опрометчивых слов, от опрометчивых шагов? После которых мы обычно на тот самый секс, о котором она писала Эльке, и срывались.
И да, это было, конечно, кайфово. Горячо, остро, безбашенно. Так, как у меня ни с кем никогда не было.
Но только этим довольствоваться уже больше было нельзя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мои размышления прервал телефонный звонок. Элька, судя по всему, устав ждать ответа, решила пообщаться.
Я подхватил телефон и отнес Татке.
А сам вышел.
И даже не прислушивался к разговору.
Смысла не было. И так все понятно.
Единственный вопрос, который оставался открытым: какое, нахер, шоу?
А да, и еще один: кто такой, нахер, Юрасик???
Но это как раз выяснить было не особо сложно. Юрасиком оказался приезжий паренек, которому почему-то никто не рассказал, что с Татой общаться опасно. Для жизни. Дальнейшей. Половой. Потому что без яиц она существенно ограничивается. И для кайфа становится меньше возможностей.
Они с Таткой делали какой-то проект, потому что Элька как раз по уши закопалась в своей личной жизни, или близнецы ее там из постели не выпускали, короче говоря, я не вдавался. Важно, что на учебу она ходила через пень-колоду, хорошо, хоть работала нормально.
Я в тот момент уже начал вести переговоры со Зверятами о покупке СТО, был занят.
А потому просто решил держать руку на пульсе с Юрасиком, не веря, что Татка способна на такой финт ушами, как секс на стороне.
Нет, она вообще не такая, это точно. Да и секса у нее было столько, что как умудрялась ноги сводить по утрам, непонятно.
На этом фоне то, что происходило с бизнесом, добавляло безумия. Вот бывает такое, чтоб все одновременно? И ты только и успеваешь, что реагировать на уже произошедшее. А то и не успеваешь.
У меня было стойкое ощущение, что не успеваю.
И приходилось делать выбор: или решать проблемы с Таткой и забивать на бизнес, потому что выстраивание отношений в ее парадигме требовало охеренного количества времени и энергии, или пока отложить ситуацию с ней так, как есть, и заняться деловыми вопросами.
Я выбрал второе.
И вот теперь, разглядывая точку геолокации, указывающую, что Татку понесло хер знает, куда, я только зверею. Сжимаю кулаки. И иду назад, к людям, от которых зависит в данный момент наше с ней будущее.
Я с ней позже разберусь.
Что случается, когда теряешь пульс.
— Хорошо у тебя здесь, сынок, — дядя Паша, главный прокурор, а еще и старинный папин приятель, вкусно пыхает сигарой, очень сильно в этот момент напоминая заправского гангстера тридцатых годов. Такой же лихой прищур сквозь облака дыма, такие же зализанные волосы и сухое желчное лицо. — Сразу отца твоего вспоминаю…
— Да, — кивает Виктор, в миру больше известный, как Витя — Три звезды, авторитет, уже давно отошедший от дел, но до сих пор решающий какие-то спорные вопросы на своем уровне. И уважаемый. Сильно. — Юрий любил вот так вот посидеть по-простому… Покер, коньяк, баня… Еще бы баб…
Я киваю. Все будет. Не дурак же.
Остальные солидные дядьки, практически все уже деды, кроме Виктора, который блюдет отживший свое еще в перестройку кодекс, оживляются и начинают говорить громче. Атмосфера разряжается.
И я понимаю, что все сделал правильно.
Они — все люди при должностях, серьезные и жесткие. И расслабиться часто просто негде и некогда.
Это только кажется, что сильным мира сего доступны любые развлечения. На самом деле, все, что им зачастую доступно, это только строгая жизнь в рамках. Чуть расслабишься, шагнешь, куда не надо — и все. По нынешним временам реноме терять нельзя ни в коем случае. Если ты в команде, то, само собой, прикроют. Но должен останешься так, что потом только вперед ногами, если захочешь свалить.
Никто не любит быть должным больше обычного. А потому умные люди не рискуют. Такие вещи, как покер и бабы, не запрещены, конечно, но и не поощряются. Да и куда идти-то за этим всем? В клуб? Им? Дядькам за шестьдесят? На дачу к кому-нибудь? Это организовывать надо. А значит, привлекать посторонних людей… Подчиненных. Конечно, возможно… Но зачем? Лишнюю информацию давать о себе. Были уже неприятные случаи, когда такие вот доверенные наемные сотрудники перекупались и сливали в интернет информацию о том, какого пола шлюх предпочитают сильные мира сего, какой вид дури, сорт коньяка, что говорят и как орут в бане.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
