Крупье шестым нюхом чуял в громадном бородаче прожженного игрока. А когда опытный игрок ведет себя не по понятиям, жди беды. Пока было ясно, что бородач не выстраивает ни «три шанса», ни «эволюцию», ни какую-либо иную из знакомых крупье системных игр. Пока было ясно, что бородач строит неподвижную прогрессию, очевидно нащупывая Большую Серию. А если его цель в чем-то ином?
Господин Передерий недовольно пожевал губами и после паузы смилостивился над окончательно скисшим от Светланиной строптивости, бессмысленно пересыпающим пластик из руки в руку Игорем:
– Тройка, семерка, зеро.
Игорь, торопясь исполнить поручение, даже не стал поправлять русую прядь на лбу, залез половиной столбика из четырех фишек на территорию соседней с «тройкой» «шестерки» – вместо плейна получился шеваль – но кавалер спешно исправил оплошность. Еще четыре фишки водрузил на красную «семерку» и три на зеленое поле «зеро». Только после этого поправил сползшие на нос очки и промокнул платочком каплю пота на лбу.
– Ставки сделаны. Ставок больше нет, – паренек заучено выполнил манипуляции с шариком.
Вернулась Диана с наполненным красным вином бокалом. Ее шаги были совершенно неслышными, словно подкрадывалась. Света приняла бокал, но неловко. Стекло скользнуло между пальцев, перевернулось в воздухе, выплеснув красный цвет на юбку девушки. И громко лопнуло об зримо отразивший падение паркет.
– Ой, простите! – самым искренним образом жалобно всплеснула руками Света.
Игорь и Диана, словно ожидая дальнейших приказаний, стали ловить взгляд Передерия. Герасим Варламович только зашевелил усами пуще прежнего.
– Ой, знаете, я наверное пойду. Сегодня какой-то неудачный день, – девушка, склонив лебединую шею, виновато принялась растирать по юбке-брюкам пятно поданным Игорем платком. – Не стоит дальше портить вам настроение...
Передерий смерил ее с головы до ног тяжелым взглядом, качнулся на носках и решил:
– Игорь, проводи даму. За стол не беспокойся, сам рассчитаюсь.
– Что вы? Не надо! – залепетала Света.
– Игорь, проводи, – непреклонно отчеканил Передерий.
Игорь покорно вернул Диане остаток фишек и принял Свету под локоть. И они, провожаемые взглядами крупье и незадействованных дилеров, покинули зал.
– Зеро, – кивнул Диане Передерий на зеленое сукно игрового стола.
Дилер играющего стола спохватился, и, прежде чем Диана поместила все оставшиеся, кроме одной, фишки на банковское число, успел вставить неизбежное:
– Делайте ваши ставки, господа, – а спустя несколько секунд: – Ставки сделаны, ставок больше нет.
С костяной барабанной дробью шарик закружил по вращающейся окружности. Диана принялась разглядывать прозрачные, почти не видимые на паркете осколки бокала. Шарик замер на окруженной черным цветом цифре «одиннадцать».
– Ну-с, на сегодня хватит, – громко определил Передерий. – Разменяй оставшуюся фишку на кэш. В следующий раз доиграем.
Крупье облегченно вздохнул. Кажется, он зря мандражировал. Принял лоха за зубра.
Диана без слов протянула последний зеленый кружек крупье, и тот взамен выдал синюю с желтыми радиальными полосками фишку. Не дожидаясь завершения акта обмена, Передерий вернулся в обеденный зал. Пару столов уже успели занять новые посетители. Садиться Передерий не стал, выловил левой рукой в кармане бумажник, окинул взглядом стол и зашевелил губами, приблизительно подсчитывая истраченную сумму. Ловко, не прибегая к помощи правой руки, выудил из бумажника тонкую стопочку сторублевок и небрежно бросил рядом со смятой салфеткой.
Позволил поухаживать за собой гардеробщику, подавшему кашемировое длиннополое пальто, огромное, как плащ-палатка. На ведущих вниз на улицу ступенях принял под руку догнавшую его, запахивающую легкое бежевое пальтецо Диану. Не отреагировал на почтительное шарканье швейцара.
Снаружи уже блистали неоновые логотипы и фонари, провожая рано истекший световой день. Дождя не было. Невский проспект гудел и рычал автомобильными глотками. Герасим Варламович, обтекаемый пешеходными парами, заскучал. Но Диана, проголосовав, будто туза из колоды, извлекла из автомобильного потока такси. Как министра, устроила Передерия на заднее сидение, сама же поместилась на переднем.
Таксер, оправдывая завышенный тариф, свернул с Невского не в самом выгодном месте. Лукаво поплутал по переулкам вокруг Владимирского рынка и вывернул на тесный от машин Загородный проспект.
– Как думаешь, это она? – полуобернулась к развалившемуся на обоих задних сидениях черному силуэту Диана.
– Ежели бы кольцо в наличии, тогда бы точно она.
– А как она фишки отказалась брать... – зло хохотнув, напомнила из салонного мрака Диана.
– И бокал, небось, специально крякнула, – скрежетнул зубами на секунду ставший видимым в свете встречных фар Передерий. – Непроста, ой, непроста кобылка.
Больше они за дорогу не проронили ни слова. Выбрались из такси на безлюдной улице Бронницкой перед скупо освещенным, чуть отступившим назад из строя жилых домов, коробом кинотеатра. Таращась под ноги, чтоб не угодить в частые лужи, перешли дорогу и подождали, пока довольный кушем таксист уберется восвояси.
Целью поездки оказалось маленькое восточное кафе (в кооперативном прошлом), а ныне заброшенный полуподвал. С навесом и железными прутьями, ограждающими вход. С ржавыми пегасами из гнутых полосок стали, приваренными к прутьям «для красоты». Со ржавым навесным замком, запирающим эту импровизированную клетку. С тремя задохнувшимися под набросанным детьми мусором ступенями вниз.
Замок открылся без сопротивления. Передерий пропустил вперед Диану и кинул вдоль улицы и на противостоящие трех-четырехэтажные дома угрюмый взгляд из-под наехавших бровей. Вроде бы все тихо. Потом, стараясь издавать как можно меньше шума, запер изнутри калитку. Но калитка все равно скрипнула оглушительно. Ну и бес с ней!
Передерий поспешил вниз за спутницей, поскользнулся на раздавленной пластиковой бутылке из-под «Тархуна» и еще раз на картонном пакете от дешевого вина. И оказался в узком и низком для огромной фигуры Передерия помещении. Здесь стояла помоечная вонь и была слышна игра воды в трубах отхожего места. Диана нашарила выключатель, и стал виден задрапированный гремучими деревянными висюльками проход в зальчик. В зальчике все столы давным-давно сдвинули в угол. На грязной стойке пылились простенькие граненые пивные кружки. Посетители прошли на бывшую кухню, освещенную одинокой лампочкой без плафона.
Здесь тоже весь кухонный скарб был отодвинут в угол. В притулившейся к отключенному холодильнику ржавеющей мойке покоились тарелки. А освобожденное пространство заняли два советских сейфа. Даже не сейфы, а несгораемые металлические шкафы – и предлинная грубо струганная лавка-лежанка.
Передерий позвенел ключами и отпер ближайший шкаф. Взору открылась: на одной полке – алюминиевая кастрюля-ветеран с выведенной на боку масляной краской надписью «Общ.», а на другой – пунктиром блеснувшая вплетенная в кожаные полоски серебряная струна. Там хранилась миниатюрная, но вполне настоящая нагайка, брошенная поверх школьной замусоленной тетрадки. Ручка наборная, как у сработанных на зоне ножиков.
Диана, глупо хихикнув, под протяжный скрежет стащила кастрюлю, пробралась к раковине через завалы демонтированного оборудования. Кукарекнул отворачиваемый кран и об дно кастрюли зажаловалась выплевываемая порциями вода. Передерий помял нагайку в левой руке, как бы привыкая. Диана с полной кастрюлей, задев, но не обрушив мойку, выбралась из нагромождения кухонных атрибутов. Дважды вода выплеснулась на пол и на рукав бежевого пальтеца, но даму, кажется, это нисколько не озаботило.
Передерий взвизгнул нагайкой в воздухе, как бы примериваясь. Косматая тень кувыркнулась от стены к стене. Струна на излете хищно чиркнула по распахнутой дверце несгораемого железного ящика. Диана установила тару с водой на пол у края скамейки и легла на скамейку животом. Так, чтобы голова свободно свешивалась над кастрюлей.
– Чуть не забыла, – виновато спохватилась дама, неловко порылась в одежде, и в кастрюлю на дно ракушкой опустилась казиношная фишка. Синяя, с желтыми радиальными полосками.
– Ну-с, приступим, – глухо определил Передерий. Сделав полшага вперед, высоко взмахнул левой рукой, и нагайка пришлась по вороху одежды на невысоко оттопыривающемся заду Дианы.
Дама не взвизгнула, не взмолилась о пощаде. Она лежала колода колодой, отрешенно глядя в успокоившуюся, поймавшую желток лампочки воду.
Передерий вошел в ритм. Высокий замах, цыканье разорванного воздуха, затяжной удар – и на исполосованном пальтеце, на платье, на женской коже новый разрез. Болезненный скрип лавки, синусоидальная пляска теней. Наконец из глаз Дианы потекли слезы. Они промыли тропинки в макияже и, добегая до подбородка, стали капать в водопроводную воду, раскачивая яичное отражение лампочки.
