Стоило ему сложить в мысленную молитву последний образ, как слетевший с горных вершин резкий порыв ветра подхватил полог тумана и, разрывая его на части, поволок за собой прочь от реки.
Небеса прояснились, открывая тысячи очей — звездных искр и, среди них — один огромный всевидящий, мудрый глаз золотой луны. Проступили берега.
— О-о! — взглянув на них, Аль с облегчением вздохнул: река оказалась совсем не так широка, как он боялся. Нет, конечно, это был не узенький ручеек, встань лодка поперек которого и все, не нужно строить плотину. Но, возможно, это и к лучшему — уж насколько царевич мало знал о плаваниях, он был достаточно умен, чтобы понимать: чем уже река, тем труднее по ней плыть. "Я бы уже десять раз налетел на камни, прочно сел на мель и вообще, повернув лодку кормой к течению, не смог бы выровнять ее…"
Ларг, обнаружив, что туман спал, тоже вздохнул с облегчением, мысленно благодаря богов, которые, пусть не так быстро, как он надеялся, но, все-таки, исполнили его просьбу. Однако у него не было времени на торжество: нужно было приниматься за дело — следить за тем, куда плывет лодка. Только богам ведомо, как до сих пор им удавалось избегать опасностей. Должно быть, не без их помощи. Но теперь, обретя способность видеть, странники должны были сами о себе позаботиться.
— Сделай пару гребков левым веслом, — заметив упавшее в воду большое ветвистое дерево, сказал он.
Царевич добросовестно выполнил его распоряжение, однако потом, когда Ларг удовлетворенно кивнул:
— Все, хорошо, достаточно,
юноша спросил:
— А зачем это было нужно?
— Чтобы лодка обогнула преграду. Видишь, — он качнул головой в сторону тянувшего к ним свои длинные пальцы — ветви прикрытого неровным слоем воды дерева.
— Значит, — он спешил учиться, словно веря, что эти знания ему еще понадобятся, — если я хочу, чтобы лодка повернула вправо, должен грести левым веслом? Все наоборот?
— Не забывай, ты ведь не идешь вперед, а как бы пятишься. И там где для тебя правый берег, на самом деле — левый.
— Как бы не запутаться… — сосредоточенно обдумывая услышанное, обронил Аль.
— Не бери в голову, — небрежно махнул рукой Ларг. — Это забота не гребца, а того, кто сидит на корме.
— Если только ты плывешь не один.
— Ты собираешься высадить меня по дороге? — видя в этом прекрасный повод пошутить, с наигранным удивлением спросил проводник.
— Нет, конечно, — юноша же, восприняв все всерьез, сразу вдруг сжался, взглянул на собеседника испуганно затравленным взглядом того, кто уже был обвинен в смертном прегрешении и лишь ждал, когда придет миг расплаты. — Я… — он пытался оправдаться. — Я ни о чем подобном и не думал! Я лишь… Ну, я, конечно, не хочу больше отправляться в путь, но кто знает… Прости, если тебе показалось… Если ты считаешь…
— Малыш, малыш, — закачал головой Ларг, — да как я могу в чем-то тебя обвинять после того, как ты спас мне жизнь! Я просто хотел поддержать тебя шуткой. Я же вижу, как тебе трудно.
— Прости, — он выдавил из себя улыбку, которая была слишком жалкой, чтобы называться таковой. — У меня вообще-то неплохо с чувством юмора, просто… Сейчас не лучшее время для шуток.
— Смех — это проявление не слабости, а, скорее уж, силы. Даже смерть, когда видит, что ее встречают усмешкой, вместо того, чтобы рыдать, моля о пощаде, не смеет тронуть того, кто ей явно не по зубам.
— А я всегда считал, что смерть нужно встречать достойно.
— А я о чем говорю!
— Я имею в виду, что к ней нужно относиться уважительно…
— Уважительно?! — Ларг, не сдержавшись, рассмеялся. Вот этого он никак не мог принять. — Да за что ее уважать?!
— Хотя бы за то, что она всегда добивается своего.
— Если ты не жаждешь встретиться с ней прямо сейчас, переставай трепать языком и берись за правое весло. Нас сносит к берегу, а там, если ты не заметил, острые камни, о которые волна разобьет нашу лодку, как нечего делать!
Аль что было сил навалился на весла. Чтобы видеть надвигавшиеся скалы, он повернул голову, и похолодел: берег был совсем рядом. Он принялся грести, с трудом преодолевая течение реки, которое упорно толкало лодку на камни.
— Теперь оба весла! — хлестанул его по слуху резкий крик великана. — Если, конечно, ты не решил вернуться.
Юноше с трудом удалось вернуть лодку на середину реки, где, подхваченная попутным течением, она вновь уверенно заскользила вперед.
— Ладно, царевич, отдыхай, — смахнув с лица капли не то речной воды, не то холодного пота, уже спокойнее проговорил Ларг. — И прости меня, — добавил он, — это я виноват, что лодка так близко подошла к берегу. Мне следовало быть внимательнее.
— Я тоже виноват.
— Нет, — отрезал проводник. — Ты не мог видеть того, что за твоей спиной. У тебя ведь нет глаз на затылке.
На этот раз Аль промолчал. Хотя он был уверен, что должен был сам следить за рекой. Она — как конь, которым управляет седок, а не сторонний наблюдатель. И если всадник проявляет слабость, конь чувствует это. И спешит вырваться на волю, признавая над собой власть лишь сильного.
Какое-то время они плыли молча. Волны несильно бились о борта, урчали под кормой, что-то нашептывая себе под нос. В их говорке не было угрозы, разве что недовольное ворчание уставшего за долгий день хозяина, на голову которого посреди ночи свалились нежданные гости. Юноша почти слышал: "Вот теперь постель стели… Поскорей бы уж ушли…", повторяемые из разу в раз.
Он не случайно сравнивал реку с конем. В отличие от гор, которые виделись ему огромным дворцом духов, она представлялась ему именно живым существом, обладавшим своей собственной волей и упрямством, которое нужно было не просто обратить на свою сторону, но подчинить, не давая, проявляя свой норов, взбрыкнуть в самый неподходящий момент, сбрасывая седока.
"Ничего, — он едва заметно улыбнулся, мысленно похлопал волну словно коня по шее. — Мы с тобой еще подружимся. Может быть, не сейчас, не сразу, но когда-нибудь…"
— О чем задумался? — прервал его вопрос проводника.
— Да так… — он пожал плечами, но его спутник, расценивший этот жест по-своему, продолжал:
— Закутайся в плащ. Замерз, небось.
— Да нет, — ему было скорее даже жарко. — И, потом, так будет неудобно грести.
Нахмурившись, Ларг неодобрительно качнул головой. Он знал, какими обманчивыми бывают чувства вообще, и ощущение тепла в особенности. Но едва он собрался заговорить с царевичем об этом, как река отвлекла его:
— Нас снова начинает сносить к берегу. Немного влево…
Аль, вздрогнув, лихорадочно налег на левое весло.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
