- Матвеев, а сможешь вспомнить как окна расположены?
- Попробую, но только то, что видно со стороны проволоки. В маленьком здесь, здесь и здесь, а дверь здесь. А в большом по фасаду четыре или пять окон, одно с торца, а дверь выходит на другую сторону.
Похоже может получиться.
- Георгий, смотри сюда. Как нас высадишь отъедешь к большому строению и встанешь. Начнётся стрельба, вытягиваешь шмайсер и кладёшь пару у пулемёта. А дальше делаешь следующее: в коляске будет лежать сидор с гранатами, выхватываешь его и бежишь к торцу казармы. Там всего одно окно, вот туда и кидаешь одну гранату...
- Товарищ командир...
- Да, старшина?
- Лучше связку. Я ему из трёх штук в рубашках сделаю, мы их в финскую применяли, если такую в амбразуру забросить, считай стрелять оттуда уже не будут. Только связка тяжёлая, а размахнуться нужно хорошо, а то взрыватель на боевой взвод не встанет.
- А его не зацепит?
- Если не будет ворон ловить, то жив останется.
- Хорошо, тогда бросаешь туда связку и тут же за угол в сторону проволоки. Там у тебя будет мёртвая зона. Пулемёты будут обрабатывать другой фасад, а ты попробуй в окна, которые Матвеев изобразил, по гранате забросить. Но только ползком - дополз до окна, забросил, пополз дальше. Понял?
- Так точно, я им устрою кузькину мать.
- Григорий, слушай сюда. В мире всегда есть место подвигу. Уяснил?
- Так точно.
- Не перебивай, я не договорил. Так вот - ты должен найти это место и научиться держаться от него как можно дальше. Теперь понял?
Вот - картина Репина 'Ловите челюсть'. Товарищи красноармейцы в шоке, один Кузьма чуть ли не ржёт.
- Кузьма Евстратович, объясните товарищам смысл высказанной мной крамолы. Только не сейчас и не здесь. Мне надо ещё подумать. Все свободны.
Глава 8.
- Товарищ командир, немцы обход закончили.
- Понял, Полищук. Давай на пост. Ну что, товарищи диверсанты, делаем морду кирпичом и поехали.
Кузьма поудобнее устраивает на коленях корзинку с вызывающе торчащим горлышком четвертьведёрной бутылки, наполненной мутноватым раствором, не оставляющим двоякого толкования о его предназначении. А уж кусок сала, выглядывающий из тряпицы розоватым боком, вообще убедит заядлого скептика, что тот не ошибся. Сидеть ему не слишком удобно - мешают автомат и мешок с гранатами, ничего страшного, проехать надо всего с полкилометра. Сержант благоухает самогонным духом так, что сидя за его спиной, хочется закусить. Как бы не переборщить с этим делом, много хорошо - тоже нехорошо. Надо всё же выяснить у Кузьмы, как он умудрился организовать перегар без пьянки. Вроде не нужное никому умение, а смотри-ка, пригодилось.
Вчерашняя диверсия удалась на славу. Подорвались две машины - пятидесятимиллиметровые мины с доработанными взрывателями показали себя с лучшей стороны. Мои подчинённые взрывоманы пытались чуть ли не стадвадцатидвухмиллиметровые фугасы заложить. Пришлось пресечь, шкодить, пока в нормальную силу не войдём, надо по мелкому. А вот когда сила будет, тогда мы медленно спустимся в долину... Короче, позже будем отрываться. Вторые заряды немецкие сапёры сняли без проблем - экспериментировать с ликвидаторами тоже запретил. Рано. Сегодня ночью мы поставили более плотную завесу, даже не с расчётом на подрыв, а просто занять немчуру тупой и опасной работой. Закладки ставили в схеме недостаточной маскировки, типа - вроде спрятано но заметно. На три десятка закладок поставили шесть самодельных мин, в остальные ямки покидали металлолома. Пусть ищут, а мы пока делом займёмся.
В этот раз ворот на въезде не было - был шлагбаум. Часовой тоже был, спокойный. Это хорошо.
- Рядовой, позови разводящего. Господин обер-лейтенант должен быть предупрежден о нашем приезде.
Часовой сразу открыл шлагбаум, не пытаясь проверить документы. По моему его больше интересовало содержимое корзины. Совсем нюх потеряли. Хотя нет, он у них просто видоизменился. Байстрюк поставил мотоцикл аккурат в то место, о котором мы договорились, когда дверь, назовём это здание штабом, отворилась и из неё вышел немецкий офицер и направился к нам. Вот это лишнее. Я соскочил с седла и быстро сократил расстояние.
- Господин обер-лейтенант, унтер-офицер Цигель, сопровождаю местного бургомистра. Вас должны были предупредить из комендатуры.
- Да, унтер-офицер, мне звонил адъютант фон Никиша. Это бургомистр Гофороф?
- Так точно. Папире! - это уже Кузьме. Но тот любовно пристроив около ноги корзинку, на которую внимательно поглядывал офицер, уже протягивал свой документ, низко при этом кланяясь.
Как раз в это время к нам подошёл быстрой походкой обершутце, перехвативший бумаги Кузьмы.
- Да, господин обер-лейтенант, тот самый бургомистр.
- Тогда пройдёмте в кабинет.
- Извините, господин обер-лейтенант, я на минуту задержусь.
Получив утвердительный кивок головой, под любопытными взглядами офицера и переводчика, я быстро подошёл к мотоциклу, вполголоса обругал водителя и махнул рукой в сторону казармы. Байстрюк утвердительно кивнул головой и тронул мотоцикл в указанном направлении, получив напоследок тычок в рёбра. Проделано это было так, будто я хотел скрыть это действие, но все заинтересованные лица это заметили.
- Что-то произошло, унтер-офицер? - поинтересовался обер-лейтенант, когда я вернулся.
- Вчера было уже поздно ехать к вам, и мы заночевали у бургомистра, чтобы быть в лагере с самого утра. Так эта свинья нажралась местного шнапса до того, что пришлось вылить на него два ведра ледяной воды, пока проснулся. Вернёмся в город, спишу на фронт.
- Можем отправить его за проволоку, - засмеялся офицер. - Русские обрадуются.
- Слишком легко отделается.
Офицер пошёл к двери штаба, мы с Кузьмой за ним, а переводчик замыкал шествие. Домик оказался, и правда, небольшим. Сразу за прихожей находилась комната примерно на двадцать квадратных метров, в которой сидел пожилой, лет за сорок, солдат, закопавшийся в каких-то бумагах. При нашем появлении он вскочил, но видя что на него не обращают внимания, тут же сел обратно. В дальней стене было ещё две двери. Мы направились в правую. Судя по всему это и был кабинет обер-лейтенант. Даже портрет Бешеного Адика присутствовал на видном месте. Что интересно телефона не было, в приёмной тоже, а провода к дому шли, значит в соседней комнате что-то типа узла связи. Вопрос - там только телефоны или радиостанция тоже есть. Ох, как не хочется туда гранату бросать. А ведь где-то должна быть и спальня, не в кабинете же офицер спит. Здесь больше дверей нет.
- Присаживайтесь, господа.
Смотри-ка, демократ. Я бы лучше постоял, так манёвр пошире, но не отказываться же. Сам начальник устроился за массивным, но обшарпанным столом, нам же достались места у противоположной стены.
- Итак, вы господин бургомистр, хотите получить военнопленных для организации из них вспомогательной полиции, меня правильно информировали?
Дождавшись перевода Кузьма вскочил, замахал головой и вдруг, схватив корзинку и переместившись к столу обер-лейтенанта, потянул на свет свою чудовищную бутыль. Надо было видеть ошалевшие глаза немца, когда он осознал реальные размеры скрывавшейся ранее тары.
И тут всё пошло наперекосяк.
С улицы раздалась короткая автоматная очередь, за ней сразу вторая - длинная. Похоже наш план накрылся. Кто там говорил про плохих организаторов? Ну, получи.
Штык доставать уже некогда, поэтому снимаю автомат с предохранителя и вскакиваю.
- Побег!
Это я ору. Естественно по-немецки. Вторая очередь закончилась и на секунду становится тихо. Немцы начинают соображать, но явно поздно. Стреляю в переводчика. и этот выстрел как будто спускает курок. На улице начинается полный тарарам. Оживают как минимум два пулемёта на вышках, и заглушая всё остальное, заходятся длинными очередями. Похоже Максимы тоже подключились к веселью, а вот стрельбу винтовок я не слышу. Это конечно ничего не значит, в этом грохоте одиночные выстрелы просто не прослеживаются, но ощущение, что всё пошло кувырком не из приятных. Кузьме оружие, спрятанное на дне корзины, доставать некогда, поэтому он просто бьёт зажатой в руке бутылью офицера в голову. С замахом снизу вверх удар приходится в область левого виска, и немца буквально выметает из-за стола. Теперь справится. Дёргаю ручку двери и выскакиваю в другую комнату. Находящийся здесь солдат похоже ещё не врубился в ситуацию и тупо на меня смотрит, не пытаясь даже схватиться за стоящий у стола карабин. Уже и не схватится. Очередь и он опрокидывается на стол, заливая бумаги кровью. Разворачиваюсь в сторону левой двери, за которой у нас то ли узел связи, то ли спальня и слышу за спиной два выстрела, а через пару секунд ещё один. Это похоже Кузьма контроль переводчику сделал.
