Но, как умный человек, Генрих VIII решил, что нечего „ломать копья“ из-за рождения Анной дочери: жена молодая, еще появится наследник. Не появился. Через год у Анны произошел выкидыш, еще через год второй, потом вообще случилось то, что возмутило Генриха VIII до глубины души и положило начало их концу: у Анны трехмесячный выкидыш и, представьте себе, мужского пола! О, этого король уже стерпеть не мог! С этого момента его любовь к Анне, несколько уже надтреснутая ее скандалами, истерикой и чрезвычайной надменностью, испарилась, как камфара. Он уже не только не любит Анну, но он ее ненавидит. И пусть была бы она невинна, как ангел, ее участь уже предрешена. Ей отрубят голову не за какие-то там правдивые или мнимые вины, но именно за то, что она не родила королю сына. И кроме того, так надсмеяться над королем, охваченным прямо какой-то навязчивой идеей фикс с рождением наследника, что умудрится потерять трехмесячный плод мужского пола. Анна в слезы и оправдывается тем, что новое увлечение короля Джейн Сеймур, которая была фрейлиной у Катерины Арагонской (вот где место — расположилась фабрика фавориток, что ни фрейлина Арагонской, то любовница короля!), особенно когда король держал ее на коленях, довело Анну до отчаяния и способствовало выкидышу.
Да, король сейчас увлечен Джейн Сеймур и скрывать это не собирается. Анна больше его не интересует, особенно если учесть, что она полная ее противоположность: и внешне и по характеру. Блондинка с медовыми волосами, голубыми глазами и молочно-белой кожей! И к тому же тиха, покорна, с опущенным взором, а когда с поднятым, то в нем прочитывается обожание короля. Как тут не влюбиться, если сердце короля так истомилось и устало от постоянных капризов и истерик Анны. У этого короля вечная потребность соединять невозможное: неземную страсть с платоническим обожанием и неплатоническим вожделением! Он пишет Джейн Сеймур любовные письма и предлагает ей стать его любовницей. Но на страже стоят ее братья. Им надо во что бы то ни стало через сестру „вскарабкаться“ несколько выше по социальной лестнице, и они, изучив досконально характер короля, решают точка в точку повторить сценарий Анны Болейн в любовном флирте. Вот: „Ни в коем случае, ни за какие коврижки не иди в постель с королем“, — улещивают ее с двух сторон братья Эдвард и Том Сеймуры. Кокетничать можно, кокетничать с королем братья сестре позволяют и даже поощряют, ну там губки для невинного поцелуя подставить, на колени к королю сесть, грудь слегка расстегнутую дать подержать, это, конечно, само собой разумеется, но не больше. „Ниже пояса — нельзя“, — строго наказывают братья, и Джейн Сеймур, которая ни за что сама бы не додумалась до такого тонкого кокетства, строго следует предписаниям братьев. Короля надо разогреть до красного или даже белого железа, чтобы ему от его страсти белый свет не мил показался, а потом… „Потом, сестричка, и королевой стать можешь“, — уверяют они Джейн Сеймур, уже почувствовавшие первую ласточку охлаждения в отношениях Генриха VIII и Анны Болейн. Впоследствии за способствование королю встречам с Джейн Сеймур оба брата получат высокие звания при дворе, а Эдвард даже станет королевским постельничьим, что было очень тогда почетной и высокой должностью, но сейчас им надо еще выиграть битву в неравной борьбе в сердце короля между Джейн и Анной. Джейн строго следует предписаниям братьев. Она письма короля не читает, отдает их ему обратно нетронутыми, но со слезами в голосе говорит ему о единственном своем богатстве, „женской чести“, и просит его величество не покушаться на нее, ибо она готова тысячу раз своей жизни за короля лишиться, но не своей невинности. Видите, как хорошо дама защищает свое единственное богатство. Король не насильник, он сам прекрасно знает, как для девушки того времени необходима девственность. Он и пятую-то свою жену на плаху пошлет из-за отсутствия девственности. Конечно, сделает это он по всем законным правилам. Он там не будет как варвар Иван Грозный разгонять кибитку с царской невестой и толкать ее в прорубь из-за отсутствия у той девственности. Без всякого суда там и разбирательства утопил, и все. О нет, у Генриха VIII будет долгое и тщательное следствие с выслушиванием многочисленных свидетелей, с прокурорами и защитниками, как цивилизованному государству пристало. Итак, оказывается, девственность у королев играла большую роль в их дальнейшем семейном королевском алькове, что мы, рискуя навлечь недовольство читателя, несколько задержимся на этом вопросе. И пока Анна Болейн ревностью дико мучается, а Джейн Сеймур на коленях короля невинно посиживает, а братья Сеймур свои козни в любовном флирте „строчат“, заглянем в другие страны, где и девственницам и недевственницам, но только молодым девочкам ох как трудно на свете жить было.
Абсолютными девственницами полагалось быть римским весталкам — хранительницам божьего огня. В весталки посвящались девушки из самых знатных римских семей, ибо это была почетная должность, дающая огромные права. Например, если едущий на смертную казнь осужденный по дороге встречал весталку, казнь отменялась и осужденный получал свободу. Но и требовалось от весталки нечеловеческого: абсолютное целомудрие в течение тридцати лет, столько она богам должна была служить. И если какая красивая весталка, не сумевшая со своим любовным чувством справиться, нарушала свою девственность, она, во-первых, сама должна была в этом добровольно признаться и, во-вторых, принять мученическую смерть — быть заживо закопанной в землю. Весталку, роскошно одетую, сажали на носилки, выносили через форум, потом подходили к подземелью, где боги обитали, приставляли лестницу, и она спускалась глубоко вниз. В маленькой келье ей оставляли немного лампадного масла для светильника, ставили на стол кружку с водой и кусок хлеба, и здесь, на железной узкой кровати, она должна была медленно умирать от голода, холода и отсутствия воздуха, поскольку отверстие в подземелье засыпали землей.
В Риме существовал обычай, что казнить смертью можно было только „неверную“ весталку, но ни за какое преступление нельзя было казнить девственницу. И очень часто, когда надо было истребить императору какую неугодную семейку патриция, включая его девственную дочь, палачам предписывалось перед казнью таких девиц быстро сексуально „обрабатывать“, превращая в недевственниц. Эротический писатель шестнадцатого века Брантом пишет: „Тиберий любил смотреть такие казни и наслаждался, наблюдая, как осужденных по его приказу красивых девственниц прилюдно оскверняли насилием, а затем лишали жизни“[40].
Но варварство римских законов известно. А вот Франция так жестока не была, и там девственницу кощунственными законами не оматывали, а чтили вполне реально. Если девственница по дороге на казнь встречала осужденного и из акта милосердия соглашалась выйти за него замуж, тому даровалась жизнь. И сцена из знаменитого романа Виктора Гюго, когда Эсмеральда, повстречав бродячего поэта, которого вели на казнь, спасла ему жизнь своим согласием выйти за него замуж, не вымысел великого писателя, а реальная правда. Чистота должна быть почитаема — как бы гласил закон, много почерпнувший из древней мифологии, по которой редкий мифический зверь единорог, белый, причем, нотабене, из рога такого зверя у Ивана Грозного был сделан посох, охраняющий его от болезней, но не могущий в результате царя охранить, потому как русский жестокий царь заживо гнил, стоял, как вкопанный, перед девицей. Даже ученые умудрились в этом пристальном взгляде единорога найти какое-то сходство со взглядом смертельно влюбленного юноши. Ни за что и никому, по преданиям, не удалось поймать единорога. Поймать его можно было только в тот момент, когда он влюбленными глазками „глазел“ на девицу.
Африканцы тоже ценили девицу, и с немалой пользой для своего племени. Когда у них высыхал ручеек, они выбирали наиболее красивую девственницу и устраивали паломничество. Девица входила в высохший источник, умоляла своего божка во имя ее чистоты послать дождь, дождь посылался почти мгновенно, и ручеек снова наполнялся водой.
Эти языческие народы так ценили девственность, что нередко какую девушку замуж выдавали только за божество. И таким божеством мог быть обыкновенный камень, по форме напоминающий человека. Тогда со всеми ритуальными обрядами девушка становилась женой этого камня. И так, одиннадцатилетняя девушка из Перу после трехдневных брачных увеселений стала женой камня, превратилась в божество, и с тех пор только через нее передавались жертвы божеству. Так что, если какая неудовлетворенная „каменным“ отношением к своей особе мужа жена и скажет в горячке: „За камень, не за человека, замуж вышла“, — принимайте, мужья, как высшую похвалу, вас возвели в ранг бога.
Многие африканские, новозеландские и австралийские племена такое огромное внимание уделяют девственности, что этот аргумент становится единственной гарантирующей возможностью девушки выйти замуж. Девочки, родители которых гарантируют ее девственность, должны подвергнуться особой татуировке, ходить голыми, у них обрезают клитор, который засушивается, завязывается в тряпицу, и эту „ладанку“ она должна носить на шее до тех пор, пока не выйдет замуж. Жених и его родители знают: такая обрезанная девочка с ладанкой — стопроцентная девственница. Обрезание клитора практикуется повсеместно у многих африканских и австралийских племен до сих пор и часто происходит в страшных условиях отсутствия элементарной гигиены и обезболивающих средств. То есть „наживо“ режут девочку семи-восьми лет или „наживо“ зашивают ее половую щель. Такой девочке с раннего возраста прививается сознание, что ее роль — это служить прихоти мужчин. Причем мужчина, который брал ее в жены, должен быть абсолютно уверен в ее девственности. Доказательством этого служит инфибуляция, или проще — вырезание клитора и зашивание половой щели. Да, варварскому обычаю показалось мало только вырезать клитор. Нужны более явственные доказательства „нетронутости“. И вот на маленькой девочке производится страшнейшая, гнуснейшая дикая и болезненная операция, часто без наркоза: зашивание мочеиспускательного отверстия. В ее половом органе оставляют только маленькую щель для испускания мочи тонкой струйкой. Ни один мужской орган в нее поместиться не может. Несколько дней прооперированная девочка лежит неподвижно со связанными ногами, пока на раневой поверхности не образуется рубец. Все! Теперь до выхода замуж ей надо ходить с таким рубцом, а когда придет время полового созревания и ее станут выдавать замуж, будущий супруг и его семья во главе со свахой должны убедиться в наличии рубца. Теперь его можно разрезать острым ножичком, и девушка для дефлорации, то есть для нарушения девственности, приготовлена. Вы, дорогой читатель, будете введены в заблуждение, если вас будут уверять, что так было в древнейшие времена. Так есть до сих пор, и никакие гуманные организации, красные кресты и прочие не в силах искоренить этот варварский обычай. И даже право дефлорирования невесты вождем племени до сих пор сохранилось в африканских племенах. И так рекламируемые Канарские острова, побывать на которых — голубая мечта туристов и где „земной рай налицо“, сохранили этот скверный обычай.
