— А ты…
— «Сидни Клэнси и Сын», тридцать девять лет, Большая Мясницкая, одиннадцать. Поставщики Кошачье-Собачьих Деликатесов Ко Двору… А почему ты ничего не записываешь?
— Лорд Витинари питается кормом для животных?
— Насколько я знаю, он почти ничем не питается. Нет, я поставщик его пса. Мы на Большой Мясницкой улице, одиннадцать, продаем только самое лучшее, открыты с шести часов утра до…
— А, его пса… Понятно, — кивнул Вильям. — Э-э… Он глянул на снующих по кухне людей. Возможно, некоторые из них могли сообщить нечто важное, а он тратит время на болтовню с поставщиком собачьего питания. И все же…
— Ты не мог бы предоставить мне небольшой образец своих деликатесов? — спросил он.
— Собираешься поместить их в свой листок?
— Да. В некотором роде. До определенной степени.
Вильям отыскал укромный уголок подальше от посторонних глаз и осторожно выжал из мяса каплю крови.
Кровь упала на горку серого пепла, прах фонтаном взметнулся вверх, превратился в облако разноцветных крупинок, а потом — в Отто Шрика.
— Ну, как получайтся картинка? — спросил он. — О…
— Кажется, ты и сам можешь нарисовать картину происшедшего, — сказал Вильям. — Э… Твой рукав… Рукав принадлежащей вампиру куртки ныне украшал довольно унылый узор в сине-красных тонах. Таких же цвета и текстуры были ковровые дорожки, устилавшие лестницы дворца.
— Полагайт, ковер примешивайтся, — пояснил Отто. — Волнения не нужны. Частый случай. — Он понюхал рукав. — Первосортный бифштекс? Данке!
— Это был собачий корм, — ответил Вильям Правдивый.
— Собачий прокорм?
— Да. А сейчас хватай свои вещи и иди за мной.
— Собачий прокорм?
— Ты ж сам сказал, что это был первосортный бифштекс. Лорд Витинари очень любил своего пса. Слушай, давай обойдемся без выражения недовольства. Раз такое случается часто, носил бы с собой аварийный запас крови в бутылочке! В противном случае люди будут использовать то, что под рукой!
— Йа, конечно, большое данке, — пробормотал вампир и послушно пошел за Вильямом. — Собачий прокорм, собачий прокорм, о майн готт… А куда мы шагайт?
— В Продолговатый кабинет. Осмотреть место происшествия, — откликнулся Вильям. — Надеюсь, его охраняет кто-нибудь не слишком умный.
— Нам грозийт много-много неприятности.
— Почему? — спросил Вильям.
Ему в голову пришла похожая мысль, но… почему? Дворец — собственность города. Ну, более или менее. Стража, скорее всего, не придет в восторг от того, что по дворцу шляются посторонние, но Вильям буквально нутром чуял: нельзя управлять городом, исходя из того, что нравится или не нравится Страже. Если уж на то пошло, Стража предпочла бы, чтобы все сидели по домам, положив руки на столы и не совершая резких движений.
Дверь в Продолговатый кабинет была открыта. Охранял ее капрал Шноббс. Он бдительно привалился к стене и, направив пронзительно-ленивый взгляд в противоположную стену, тайком смолил самокрутку.
— Ага, ты-то мне и нужен! О лучшем и мечтать было нельзя! — воскликнул Вильям.
Это было чистой правдой. Он даже мечтать не мог, что здесь окажется именно Шнобби.
Самокрутка, как по волшебству, исчезла.
— Кто нужен? Я? — пропищал Шнобби, из ушей которого начал куриться дымок.
— Именно. Я разговаривал с командором Ваймсом, а сейчас хотел бы осмотреть комнату, в которой было совершено преступление.
Вильям возлагал большие надежды на эту фразу. Она как будто содержала слова «и он позволил мне», хотя на самом деле этих слов в ней не было.
Капрал Шноббс принялся было озираться по сторонам, но потом вдруг увидел блокнот. И Отто. Самокрутка снова появилась у него в уголке рта.
— А, так вы из того новостного листка?
— Точно, — подтвердил Вильям. — Мы подумали, что жителям города будет интересно узнать о тех энергичных действиях, которые предпринимает наша доблестная Стража.
Тощая грудь капрала Шноббса заметно увеличилась в объеме.
— Капрал Шноббс, господин, — доложил он. — Около тридцати четырех лет отроду, с младых ногтей в мундире!
Вильям вдруг осознал, что неплохо бы сделать вид, будто эту важную информацию надо непременно занести в блокнот.
— Около тридцати четырех?
— Мамаша была плоха в цифрах, господин. Мало внимания обращала на всякие детали, наша мамуля.
— А… — Внимательно оглядев капрала, Вильям был вынужден признать, что тот действительно принадлежал к роду человеческому. Хотя бы потому, что обладал в общем и целом похожей формой тела, умел говорить и не был сплошь покрыт шерстью. — С младых ногтей, значит?
— Так точно, — подтвердил капрал Шноббс. — Ногти пообломались, но сердце по-прежнему жжет!
— И наверное, капрал, ты первым появился на месте преступления?
— Последним, господин.
— И тебе поручили ответственное задание…
— Никого не впускать в эту дверь, господин, — сказал капрал Шноббс, пытаясь читать записи Вильяма вверх ногами. — «Шноббс» через «ш», а не через «с», господин. Поразительно, все так и норовят написать мое имя неправильно. Что он там возится со своим ящиком?
— Собирается нарисовать картинку лучшего стражника Анк-Морпорка, — пояснил Вильям, незаметно пробираясь к двери.
Да, тут он сказал неправду, но эта ложь была настолько очевидной, что, по мнению Вильяма, никак не могла считаться ложью. С таким же успехом можно было заявить, что небо — зеленое.
Ноги капрала Шноббса чуть не оторвались от пола под воздействием подъемной силы гордости.
— А могу я получить экземпляр для мамули?
— Улыбайтся, битте… — скомандовал Отто.
— А я и улыбаюсь.
— Тогда переставайт улыбаться, битте…
Щелк. БУМ.
— Аааргхааргхааргх…
Вопящий вампир всегда привлекает к себе внимание, и Вильям, воспользовавшись моментом, нырнул в кабинет.
Рядом с дверью на полу был обведен мелом силуэт. Цветным мелом. Скорее всего, тут трудился капрал Шноббс, потому что только он мог пририсовать силуэту трубку и обрамить его цветочками и облачками.
В комнате сильно пахло мятой.
На полу валялся стул.
В углу Вильям увидел перевернутую корзину.
Из пола под наклоном торчала металлическая стрела зловещего вида, к которой был привязан ярлык Городской Стражи.
А еще Вильям увидел гнома. Он, вернее, она (тут же поправился Вильям, отметив плотную кожаную юбку и башмаки на более высоких, чем положено по уставу, каблуках) лежала на животе и что-то собирала с пола пинцетом. Судя по всему, осколки какой-то банки.
Гномиха подняла голову.
— Новенький? А почему в гражданском?
— Ну, я… Э-э…
Она подозрительно прищурилась.
— Ты ведь не стражник! А господин Ваймс знает, что ты здесь?
Быть хронически честным все равно что участвовать в велосипедной гонке в кальсонах из наждачной бумаги. Но Вильям вцепился в неоспоримый факт.
— Я только что разговаривал с ним.
Однако сейчас он имел дело не с сержантом Детритом. И уж точно не с капралом Шноббсом.
— И он сказал, что ты можешь сюда войти? — осведомилась гномиха.
— Ну, не совсем сказал…
Гномиха быстро подошла к нему и распахнула дверь.
— В таком случае убира…
— О йа, какой чудесноватый кадр! — воскликнул Отто, стоявший сразу за порогом.
Щелк!
Вильям закрыл глаза.
БУМ.
— …Ооосвволочь…
На этот раз Вильям успел поймать карточку, прежде чем она спланировала на пол.
Гномиха застыла с открытым ртом. Потом закрыла его и снова открыла для того, чтобы спросить:
— Что это было, черт побери?
— Полагаю, это можно назвать производственной травмой, — объяснил Вильям. — Минутку, кажется, у меня в кармане еще осталось немного собачьего корма. Честно говоря, думаю, должен быть более приемлемый способ…
Он развернул грязный клочок бумаги, взял двумя пальцами кусочек мяса и бросил его на кучку праха.
Снова вверх ударил фонтан пепла, из которого, часто моргая, возник Отто.
— Ну как? — спросил он. — Делайт еще одну попытку? Только использовайт обскурограф?
Он быстро сунул руку в сумку.
— Убирайтесь отсюда немедленно! — заорала гномиха.
— О, пожалуйста… — Вильям быстро глянул на ее плечо. — Капрал, он просто выполняет свою работу. Дадим ему еще один шанс. Он, в конце концов, черноленточник…
За спиной у стражницы Отто уже доставал из банки безобразную, похожую на тритона тварь.
— Хочешь, чтобы я арестовала вас обоих? На этом месте случилось преступление, а вы…
— Какое преступление? Поподробнее, пожалуйста! — попросил Вильям, открывая блокнот.
— Убирайтесь, оба…
— У! — едва слышно выдохнул Отто.
Сухопутный угорь, продукт тысячелетней эволюции в высокомагической среде, уже находился под напряжением. И поэтому выделил такое количество темноты, какого хватило бы на целую ночь. На мгновение кабинет превратился в сплошную черноту, пронизываемую редкими лиловыми и синими сполохами. И снова Вильям буквально почувствовал, как темнота мягко ударила в его тело. А потом вернулся свет — кругами разошелся по комнате, будто волны после падения камешка в озеро. Капрал уставилась на Отто.
