Вильям обернулся. Сначала он увидел троллей, потому что четыре тролля, стоящие пусть даже на заднем плане, занимают метафорический передний план любой картины. Два человека перед троллями выглядели лишь мелкой деталью, к тому же один из них являлся человеком только, так сказать, по своей традиции. На самом деле он был зомби. И, судя по выражению его серовато-бледного лица, он относился к тем людям, основная цель существования которых — осложнять жизнь другим, но ни в коем случае не себе.
— Господин де Словв? Думаю, ты меня знаешь. Я — господин Кривс из Гильдии Законников, — представился господин Кривс и чопорно кивнул. — А это, — он показал на стоящего рядом невысокого молодого мужчину, — господин Рональд Карней, новый председатель Гильдии Граверов и Отпечатников. Четыре господина за моей спиной, насколько мне известно, не принадлежат к какой-либо гильдии, но…
— Граверов и Отпечатников? — переспросил Хорошагора.
— Да, — подтвердил господин Карней, — мы дополнили нашу хартию. Членский взнос Гильдии составляет двести долларов в год…
— Я не собираюсь… — начал было Вильям, но Хорошагора остановил его, положив ладонь ему на предплечье.
— Это шантаж, — прошептал он, — но я думал, будет хуже. У нас нет времени на судебные тяжбы, а при наших тиражах мы отобьем деньги за несколько дней. И конец проблеме!
— Тем не менее, — продолжил господин Кривс особым законоведческим тоном, который способен высасывать деньги на расстоянии, — в данном случае, учитывая особые обстоятельства, предусмотрен единовременный платеж в размере, скажем, двух тысяч долларов.
Гномы затихли. Потом раздался нестройный хор металлических «бряков». Каждый гном, откладывая в сторону наборный лоток, доставал из-под верстака боевой топор.
— Значит, договорились, — подытожил господин Кривс, предусмотрительно отступая в сторону.
Тролли начали выпрямляться. Для того чтобы между гномами и троллями началась драка, серьезного повода не требовалось. Достаточно того, что они жили в одном мире.
На сей раз уже Вильям удержал Хорошагору.
— Погоди, не торопись. Почему-то мне кажется, существует закон, согласно которому законников убивать запрещено.
— Ты уверен?
— Ну, многие из них до сих пор живы. Кроме того, он зомби. Разруби его пополам, и обе половинки подадут на тебя в суд. — Вильям повысил голос. — Мы не можем заплатить такую сумму, господин Кривс.
— В таком случае общепринятые законы и нормы позволяют мне…
— Я хочу видеть эту вашу хартию! — резко произнесла Сахарисса. — Я знаю тебя с самого детства, Ронни Карней, и чем-чем, а честностью ты никогда не отличался.
— День добрый, госпожа Резник, — поздоровался господин Кривс. — Собственно говоря, я предвидел такой поворот и специально захватил с собой экземпляр новой хартии. Надеюсь, мы имеем дело с законопослушными людьми?
Сахарисса выхватила из его руки свиток внушительного вида с большой печатью на веревочке и яростно воззрилась на строчки, как будто пытаясь взглядом сжечь написанное там.
— О, — сказала она через некоторое время. — Кажется, документ… в полном порядке.
— Именно так.
— За исключением подписи патриция, — добавила Сахарисса, возвращая свиток.
— Это всего лишь формальность, моя дорогая.
— Я не твоя дорогая, и подпись отсутствует, формальность это или нет. А значит, юридической силы данный документ не имеет.
Господин Кривс поморщился.
— Но ведь это совершенно очевидно. Мы не можем получить подпись человека, находящегося в заключении по обвинению в тяжком преступлении, — пояснил он.
«Ага, — подумал Вильям. — Вот они, ключевые слова. Когда человек прибегает к помощи „совершенно очевидно“, это значит, что в их доводах существует солидная брешь и они знают: никакой очевидностью тут далее не пахнет».
— Тогда кто сейчас управляет городом? — спросил он.
— Понятия не имею, — пожал плечами господин Кривс. — И меня это совершенно не волнует. Я…
— Господин Хорошагора, — сказал Вильям, — крупным шрифтом, пожалуйста.
— Все понял, — кивнул гном и протянул руку к кассе с новым шрифтом.
— Прописными, на всю шапку: «КТО УПРАВЛЯЕТ ГОРОДОМ?» — продолжал Вильям. — Теперь основным шрифтом, двумя колонками: «Кто правит городом, пока лорд Витинари находится под стражей? Отвечая на данный вопрос, один из ведущих городских законников сказал сегодня, что понятия не имеет и это его совершенно не волнует. Далее господин Кривс из Гильдии Законников заявил, что…»
— Вы не можете отпечатать это в своем паршивом листке! — рявкнул господин Кривс.
— Процитируй его дословно, господин Хорошагора.
— Уже набираю, — ухмыльнулся гном, щелкая свинцовыми литерами.
Краем глаза Вильям заметил, что из подвала, привлеченный шумом, показался Отто Шрик.
— А далее господин Кривс заявил, что?.. — спросил Вильям, пожирая взглядом законника.
— Вам будет очень трудно это отпечатать, — сказал господин Карней, не обращая внимания на отчаянно машущие руки законника. — Когда у вас не станет отпечатной машины!
— «…Выразил свою точку зрения господин Карней из Гильдии Граверов»… Пишется: Кар-ней. «…Который чуть раньше предпринял попытку закрыть „Правду“, прибегнув к не имеющему законной силы документу. — Вильям вдруг осознал, что испытывает огромное наслаждение от происходящего, пусть даже во рту стоит нестерпимая горечь. — А на разумный вопрос о его отношении к столь грубому попранию городских законов господин Кривс сказал — цитата…»
— ПЕРЕСТАНЬТЕ НАБИРАТЬ КАЖДОЕ НАШЕ СЛОВО! — завопил Кривс.
— Эту фразу, пожалуйста, прописными буквами и жирным шрифтом, господин Хорошагора.
Тролли и гномы не спускали глаз с Вильяма и законника. Они понимали, что идет драка, но никак не могли взять в толк, почему нет крови.
— Отто, ты готов? — спросил Вильям, поворачиваясь к вампиру.
— Если гномы вставайт кучноватее… — ухмыльнулся Отто, прильнув к иконографу. — О, вот так гут, свет блистайт на огромных топорах… тролли махайт кулаками, так, йа… все улыбайтся…
Просто удивительно, насколько послушными становятся люди, стоит только навести на них объектив. Конечно, уже через мгновение они придут в себя, но, как правило, этого мгновения вполне достаточно.
Щелк!
БУМ.
— …Аааргхаааргхаааргхааааагх…
Вильям успел перехватить падающий иконограф раньше господина Кривса, который для человека, у которого, гудя по всему, не было коленей, перемещался поразительно быстро.
— Это наше имущество, — твердо заявил Вильям, прижимая к себе аппарат, пока прах господина Отто оседал на пол.
— И как ты собираешься поступить с этой картинкой?
— А вот отчитываться перед вами я не обязан. Это наша мастерская, и мы вас сюда не звали.
— Но я пришел, чтобы разрешить сложный юридический вопрос!
— Значит, ничего предосудительного мы не совершили? — уточнил Вильям. — Разумеется, если ты считаешь иначе, я с радостью процитирую тебя в листке!
Наградив его испепеляющим взглядом, Кривс вернулся к кучкующейся у двери группке.
— Я, как опытный законник, рекомендую вам покинуть это помещение сию же секунду… — расслышал Вильям его слова.
— Но ты же утверждал, что с легкостью… — начал было Карней, свирепо уставившись на Вильяма.
— А сейчас со всей настойчивостью я утверждаю, — перебил господин Кривс, — что мы должны уйти немедленно и молча.
— Но ты сам…
— Я сказал — молча!
Они ушли.
С облегчением вздохнув, гномы принялись прятать топоры.
— И что дальше? Мы отпечатываем это? — спросил Хорошагора.
— У нас будут крупные неприятности, — предупредила Сахарисса.
— Да, но как можно оценить те неприятности, которые мы уже имеем? — пожал плечами Вильям. — По десятибалльной шкале?
— В данный момент… на восемь баллов, — сказала Сахарисса. — Но когда следующий выпуск нашего листка попадет на улицы… — Она закрыла глаза и зашевелила губами, подсчитывая, — На две тысячи триста семнадцать. Приблизительно.
— Значит, отпечатываем, — решил Вильям. Хорошагора повернулся к рабочим.
— Эй, парни, топоры далеко не убирайте.
— Послушайте, я не хочу, чтобы у кого-либо, кроме меня, возникли проблемы, — вмешался Вильям. — Я сам наберу остальной текст. И отпечатаю на машине несколько экземпляров.
— С машиной меньше чем втроем не справишься, — возразил Хорошагора. — И ты провозишься тут до утра. — Увидев выражение лица своего партнера, он ободряюще похлопал Вильяма по спине, ну, или по тому месту, до которого смог дотянуться. — Не волнуйся, приятель. Это ведь наши инвестиции, и мы должны их защищать.
— Я тоже никуда не уйду! — заявила Сахарисса. — Мне платят целый доллар!
