«Славная девочка, – подумал про себя волк, – лакомый был бы для меня кусочек; повкусней, пожалуй, чем старуха; но чтоб схватить обеих, надо дело повести похитрей».
И он пошел рядом с Красной Шапочкой и говорит:
– Красная Шапочка, погляди, какие кругом красивые цветы, почему ты не посмотришь вокруг? Ты разве не слышишь, как прекрасно распевают птички? Ты идешь, будто в школу торопишься, – а в лесу-то как весело время провести!
Глянула Красная Шапочка и увидела, как пляшут повсюду, пробиваясь сквозь деревья, солнечные лучи и все кругом в прекрасных цветах, и подумала: «Хорошо бы принести бабушке свежий букет цветов, – это будет ей, наверно, тоже приятно; еще ведь рано, придти вовремя я успею».
И она свернула с дороги прямо в лесную чащу и стала собирать цветы. Сорвет цветок и подумает: «А дальше вон растет еще покрасивей», – и к тому побежит; и так уходила она все глубже и глубже в лес. А волк тем временем кинулся прямехонько к бабушкиному дому и в дверь постучался.
– Кто там?
– Это я, Красная Шапочка, принесла тебе вино и пирог, открой мне.
– А ты нажми на щеколду, – крикнула бабушка, – я очень слаба, подняться не в силах.
Нажал волк на щеколду, дверь быстро отворилась, и, ни слова не говоря, он подошел прямо к бабушкиной постели и проглотил старуху. Затем он надел ее платье, на голову – чепец, улегся в постель и задернул полог.
А Красная Шапочка все цветы собирала, и когда она уже их набрала так много, что больше нести не могла, вспомнила она о бабушке и отправилась к ней. Она удивилась, что дверь настежь открыта, а когда вошла в комнату, все показалось ей таким странным, и она подумала: «Ах, Боже мой, как мне нынче тут страшно, а ведь я всегда бывала у бабушки с такою охотой!» И она кликнула:
– Доброе утро! – но ответа не было.
Тогда она подошла к постели, раздвинула полог, видит – лежит бабушка, надвинут чепец у нее на самое лицо, и выглядит она так странно-странно.
– Ой, бабушка, отчего у тебя такие большие уши?
– Чтоб лучше тебя слышать!
– Ой, бабушка, а какие у тебя большие глаза!
– Это чтоб лучше тебя видеть!
– Ой, бабушка, а что это у тебя такие большие руки?
– Чтоб легче тебя схватить!
– Ох, бабушка, какой у тебя, однако, страшно большой рот!
– Это чтоб легче было тебя проглотить!
Только сказал это волк, и как вскочит с постели – и проглотил бедную Красную Шапочку.
Наелся волк и улегся опять в постель, заснул и стал громко-прегромко храпеть. А проходил в ту пору мимо дома охотник и подумал: «Как, однако, старуха сильно храпит, надо будет посмотреть, может, ей надо чем помочь». И он вошел к ней в комнату, подходит к постели, глядь – а там волк лежит.
– А-а! Вот ты где, старый греховодник! – сказал он. – Я уж давненько тебя разыскиваю.
И он хотел было уже нацелиться в него из ружья, да подумал, что волк, может быть, съел бабушку, а ее можно еще спасти; он не стал стрелять, а взял ножницы и начал вспарывать брюхо спящему волку. Сделал он несколько надрезов, видит – просвечивает красная шапочка, надрезал еще, и выскочила оттуда девочка и закричала:
– Ах, как я испугалась, как было у волка в брюхе темно-темно!
Выбралась потом оттуда и старая бабушка, жива-живехонька, – еле могла отдышаться. А Красная Шапочка притащила поскорее больших камней, и набили они ими брюхо волку. Тут проснулся он, хотел было убежать, но камни были такие тяжелые, что он тотчас упал, – тут ему и конец настал.
И были все трое очень и очень довольны. Охотник снял с волка шкуру и отнес ее домой. Бабушка скушала пирог, выпила вина, что принесла ей Красная Шапочка, и начала поправляться да сил набираться, а Красная Шапочка подумала: «Уж с этих пор я никогда в жизни не буду сворачивать одна с большой дороги в лесу без материнского позволенья».
Рассказывают еще, что однажды, когда Красная Шапочка опять несла бабушке пирог, заговорил с ней другой волк и хотел было увести ее с большой дороги. Но Красная Шапочка была теперь поосторожней и пошла своим путем прямо, и рассказала бабушке, что встретился ей по дороге волк и сказал «здравствуй» и так злобно посмотрел на нее своими глазами, что, случись это не на проезжей дороге, он съел бы ее.
– Так вот что, – сказала бабушка Красной Шапочке, – давай-ка запрем двери, чтоб не мог он сюда войти.
А тут вскоре и волк постучался и говорит:
– Бабушка, отопри мне, я – Красная Шапочка, пирог тебе принесла.
А они молчат, дверь не открывают. Тогда обошел серый, крадучись, вокруг дома несколько раз, прыгнул потом на крышу и стал дожидаться, пока Красная Шапочка станет вечером возвращаться домой: он хотел пробраться за ней следом и съесть ее в темноте. Но бабушка догадалась, что задумал волк. А стояло у них перед домом большое каменное корыто; вот бабушка и говорит внучке:
– Красная Шапочка, возьми ведро – я вчера варила в нем колбасу – и вылей воду в корыто.
Красная Шапочка стала носить воду, пока большое-пребольшое корыто наполнилось все доверху. И почуял волк запах колбасы, повел носом, глянул вниз и, наконец, так вытянул шею, что не мог удержаться и покатился с крыши и свалился вниз, да прямо в большое корыто, в нем и утонул он.
А Красная Шапочка счастливо домой воротилась, и никто уже с той поры ее больше не обижал.
27. Бременские уличные музыканты
Был у одного хозяина осел, и много лет подряд таскал он без устали мешки на мельницу, но к старости стал слаб и к работе не так пригоден, как прежде.
Подумал хозяин, что кормить его теперь, пожалуй, не стоит; и осел, заметив, что дело не к добру клонится, взял и убежал от хозяина и двинулся по дороге на Бремен, – он думал, что там удастся ему сделаться уличным музыкантом. Вот прошел он немного, и случилось ему повстречать по дороге охотничью собаку: она лежала, тяжело дыша, высунув язык, – видно, бежать устала.
– Ты что это, Хватай, так тяжело дышишь? – спрашивает ее осел.
– Ох, – отвечает собака, – стара я стала, что ни день, то все больше слабею, на охоту ходить уже не в силах; вот и задумал меня хозяин убить, но я от него убежала. Как же мне теперь на хлеб зарабатывать?
– Знаешь что, – говорит осел, – я иду в Бремен, хочу сделаться там уличным музыкантом; пойдем вместе со мной, поступай ты тоже в музыканты. Я играю на лютне, а ты будешь бить в литавры.
Собака на это охотно согласилась, и они пошли дальше. Вскоре повстречали они на пути кота; он сидел у дороги, мрачный да невеселый, словно дождевая туча.
– Ну, что, старина, Кот Котофеич, беда, что ли, какая с тобой приключилась? – спрашивает его осел.
– Да как же мне быть веселым, когда дело о жизни идет, – отвечает кот, – стал я стар, зубы у меня притупились, сидеть бы мне теперь на печи да мурлыкать, а не мышей ловить, – вот и задумала меня хозяйка утопить, а я убежал подобру-поздорову. Ну, какой дашь мне добрый совет? Куда ж мне теперь деваться, чем прокормиться?
– Пойдем с нами в Бремен, – ты ведь ночные концерты устраивать мастер, вот и будешь там уличным музыкантом.
Коту это дело понравилось, и пошли они вместе. Пришлось нашим трем беглецам проходить мимо одного двора, видят они – сидит на воротах петух и кричит во все горло.
– Чего ты горло дерешь? – говорит осел. – Что с тобой приключилось?
– Да это я хорошую погоду предвещаю, – ответил петух. – Ведь нынче Богородицын день: она помыла рубашки Христу-младенцу и хочет их просушить. Да все равно нет у моей хозяйки жалости: завтра воскресенье, утром гости приедут, и вот велела она кухарке сварить меня в супе, и отрубят мне нынче вечером голову. Вот потому и кричу я, пока могу, во все горло.
– Вот оно что, петушок – красный гребешок, – сказал осел, – эх, ступай-ка ты лучше с нами, мы идем в Бремен, – хуже смерти все равно ничего не найдешь; голос у тебя хороший, и если мы примемся вместе с тобой за музыку, то дело пойдет на лад.
Петуху такое предложенье понравилось, и они двинулись все вчетвером дальше. Но дойти до Бремена за один день им не удалось, они попали вечером в лес и порешили там заночевать.
Осел и собака улеглись под большим деревом, а кот и петух забрались на сук; петух взлетел на самую макушку дерева, где было ему всего надежней. Но прежде чем уснуть, он осмотрелся по сторонам, и показалось ему, что вдали огонек мерцает, и он крикнул своим товарищам, что тут, пожалуй, и дом недалече, потому что виден свет. И сказал осел:
– Раз так, то нам надо подыматься и идти дальше, ведь ночлег-то здесь неважный.
А собака подумала, что некоторая толика костей и мяса была бы как раз кстати. И вот они двинулись в путь-дорогу, навстречу огоньку, и вскоре заметили, что он светит все ярче и светлей, и стал совсем уже большой; и пришли они к ярко освещенному разбойничьему притону. Осел, как самый большой из них, подошел к окошку и стал в него заглядывать.
