я носила. Я ушла от твоего вопроса своим:
— Долго ты ещё собираешься терпеть эту пытку?
— Ни минуты больше. Пошли!
Ты потащила меня к двери. Я удержала тебя:
— Нет. Матушка не велела. Я прошла к тебе только под тем условием, что ты не убежишь.
Ты отступила. Приказа доньи Марианны ты не могла ослушаться — я это знала.
Я подвела тебя к креслам.
— Давай поговорим...
Я села. Ты осталась стоять.
Я думала, как бы навести разговор на аделантадо Менданью.
— Какие они жестокие... — вздохнула ты.
Я тебя не поняла.
Почему ты мне тогда не рассказала, что видела в Кантаросе? Почему не сказала, что не можешь одолеть отвращения к поступкам отца? Что омерзение, презрение к нему — человеку, которого ты любила больше всех на свете — стали твоим крестом? Знай я про это, может и смогла бы тебе помочь.
Ты принялась кружить по комнате.
Я склонила голову и молчала. Думала только о том, как исполнить свою миссию: добиться, чтобы твоего согласия на брак с аделантадо. Чтобы прекратились раздоры и скандалы.
— Кто жестокие, Исабель?
— Мужчины.
— Но не к тебе.
— И ко мне, и ко всем.
— Аделантадо Менданья...
— Ах, этот! Как тебя выдали за первого встречного, так и меня хотят выпихнуть за этого болвана!
— Аделантадо Менданья не первый встречный.
— Старый хрыч, который плевать на меня хотел!
— Почему ты так думаешь?
— Я знаю! Довольно на него посмотреть.
— Ты ещё такая молодая. Как ему не полюбить тебя? Свежая, чистая...
— А ты, Петронилья, несчастная.
Ты остановилась, посмотрела на меня сверху вниз. Я физически почувствовала, как ты меня ощупываешь взглядом. Ты осторожно приподняла мой подбородок и потрогала губу:
— Это он сделал?
— Кто?
— Не разыгрывай дурочку. Кто? Муж твой.
Я отстранилась и вернулась на своё:
— Отец так гордится тобой, что готов сделать маркизой Южного моря.
— Этот титул ничего не стоит. Мне это совсем не интересно.
— А что тебе интересно? — настаивала я не без ехидства. — Подвиги аделантадо Менданьи тоже нет?
— О чём ты говоришь, бедняжка Петронилья? Подвиги Менданьи? Какие подвиги?
Я знала: ты воспитана на миллионе рыцарских романов. И на рассказах нашего отца о сражениях в Чили. Засыпала в колыбели под россказни его товарищей о том, какие сокровища они ещё откроют. Как все мужчины вокруг нас, как наши родные братья, ты мечтала завоевать все четыре части света. А титул маркизы Южного моря... если что-нибудь вообще, Исабель, могло тебя соблазнить, то только это. Кроме супруг Кортеса и Писарро никто ещё не носил имени земель, открытых их мужьями в Новом Свете.
Ты пожала плечами:
— Говорят, Менданья даже золота с Соломоновых островов не привёз. Да ничего не привёз. Ни серебра, ни жемчуга...
— Но что-то он привёз наверняка, иначе король не даровал бы ему таких милостей.
Мы замолчали. Потом заговорила я:
— Я видела дона Альваро. Он мне показался красивым мужчиной.
— Слабак.
— Слабак?
— Не смельчак, если тебе так больше нравится.
Ты бросила такое тяжкое, ужасное обвинение, что оно могло бы полностью оправдать твои поступки.
— Не смельчак! Почему ты так говоришь?
— Он позволил унизить себя при мне.
— Когда?
— Да в день его так называемого сватовства. У загона для быков. Ты тоже видела его и слышала. Его прилюдно объявили стариком. Бедным, хилым, кому одна надежда — жениться на мне. Ничтожеством, готовым пасть к моим ногам из-за приданого.
— Ты преувеличиваешь...
— Ничего я не преувеличиваю. Он позволил отцу так с собой обращаться. Ни слова не сказал, не шевельнулся, чтобы остановить его. Даже не вздрогнул от оскорбления.
— Может быть, не хотел тебя огорчать?
— Ты хочешь сказать: не может быть, а точно. А ещё точнее, не хотел огорчать капитана Баррето, который давал ему богатство.
— И всё-таки, тебе следовало поговорить с ним.
— О чём говорить с трусом?
— Но если бы он вернул тебе слово...
— Я ему никакого слова не давала, нечего и возвращать!
— А вдруг он всё-таки согласится уйти с дороги?
— Я ему не поверю.
— И будешь не права. Он готов разорвать сговор.
— Откуда ты знаешь?
— Он сам мне сказал.
— Ты что, видела его?
— Я тебе уже сказала, что видела.
— Неужели и ты, Петронилья, меня заманиваешь?
— Никуда я тебя не заманиваю. Исабель, он приходит сюда каждый день. Хочет повидать тебя. А недавно...
— Что недавно?
— Он обратился ко мне.
Ты хмуро посмотрела на меня:
— Как ты всего боишься, Петронилья... Боишься отца, боишься мужа... И от страха готова кого угодно предать, лишь бы от тебя отстали.
— Не говори так, Исабель! Я делаю всё, чтобы вывести тебя из лабиринта, в который ты забрела.
— Какого лабиринта? Мой новый духовник, которого ко мне прислали, чтобы приготовить к замужеству, всегда говорит одно: брак — это
