Скороход Фидиппид рассказывал афинянам после возвращения из Спарты, что на дороге в верхней части Тегеи в Аркадии, на горе Парфенион, ему явился бог Пан, позвал его и приказал сказать афинянам, отчего они совсем забыли его, когда он уже много добра сделал им и впоследствии еще сделает. Теперь, после сражения, думали, что Пан исполнил свое обещание, наведя во время битвы панический страх на неприятеля. В благодарность за это ему посвящен был грот в скалистой стене города, в виде храма, и в честь его установлены ежегодные жертвы и процессии с факелами. Еще и теперь заметен грот Пана, влево от входа в акрополь. Мильтиад же выразил свою благодарность Пану, воздвигнув ему статую с надписью:
Меня, козлоногого Пана, аркадца, противника мидян.Союзника афинян, поставил Мильтиад.
Тезей, древний афинский народный герой, также помогал в битве своему народу; видели, как он в полном вооружении вышел из земли и повел своих земляков против варваров. Другим казалось, что видели поселянина, который без всякого оружия, с плугом в руках, убивал многих неприятелей и после сражения вдруг исчез. Дельфийский бог, которого афиняне спрашивали об этом, повелел им почитать с этих пор героя Эхетла с плугом. И действительно, персов поразили афинские поселяне. Другие отечественные боги, помогавшие одержать победу, также не были забыты. Десятая часть из огромной добычи была посвящена Афине, Аполлону и Артемиде. Из части, посвященной Афине, Фидий сделал потом медную статую Афины Промахос (воительница) на скале; из части Артемиды был выстроен храм «победоносной Артемиды»; из части, отданной Аполлону, предполагалось поставить в Дельфах медные статуи Аполлону, Афине и десяти афинским героям.
Герои, павшие за отечество на Марафоне, были погребены на поле сражения с большими почестями. Их всех положили в одну могилу, вблизи морского берега, и насыпали над ней большой холм, который можно видеть еще и теперь; десять столбов, поставленных на холме, названы были по имени десяти фил. Рядом с ними погребены павшие платейцы. Память героев постоянно высоко чтилась, в честь их устраивались празднества и ежегодно на могиле приносились жертвы. Рядом с могилой павших возвышался мраморный памятник с следующей надписью, сочиненной Симонидом:
Здесь, на марафонском поле, защищая свободу Эллады,Афиняне сразили гордую силу Азии.
Великодушная помощь платейцев не была забыта афинянами. Они получили богатую часть из добычи, и с этих пор было решено считать их навсегда родными афинского народа; во время Панафиней, общественного афинского праздника, глашатай одинаково молился за афинян и платейцев.
Величайшая слава досталась Мильтиаду, потому что ему преимущественно перед всеми другими принадлежала славная победа. Рядом с общим памятником на поле сражения ему воздвигнут был еще особый; его статуя была поставлена в Пританее, общественном собрании, рядом со статуями Гармодия и Аристагитона; медное изображение его, вылитое из добычи, было поставлено в Дельфах.
После марафонской победы Мильтиад стал первым человеком в Афинах, имя его стало известно по всей Греции. Но для него было бы гораздо лучше, если бы он, подобно Каллимаху, пал на поле сражения; счастливое военное дело увлекало его в новые предприятия, которые должны были еще больше возвысить его славу и влияние, но, к сожалению, только ввергли его в несчастье. Неограниченную власть полководца, которую он получил на поле марафонском, ему хотелось удержать за собой и на будущее время. Он потребовал, чтобы ему предоставлено было полное распоряжение флотом и войском, говоря, что хочет предпринять дело, долженствующее сделать Афины могущественными и богатыми, но что именно замышлял он — это должно было остаться тайной. Афиняне питали полное доверие к счастью и талантам Мильтиада и вручили ему начальство над 70 хорошо вооруженными кораблями, не спрашивая, куда он поплывет, что имеет в виду; все надеялись скоро услышать о важных последствиях.
Весной 489 года Мильтиад вышел в море. Он поплыл к Кикладским островам и, опустошив многие небольшие острова за то, что они подчинились персам, бросил якорь у Пароса, который после опустошения Наксоса в предыдущем году сделался значительнейшим и богатейшим из Кикладов. Паросцы подчинились персам и в прошлом году выставили для похода против Афин одну трирему; за это их нужно было наказать. Мильтиад потребовал от них подчинения Афинам и 100 талантов военных издержек. Но паросцы отказали в том и другом, приготовились к мужественной защите и в одну ночь подняли вдвое наиболее слабую часть своих стен. Мильтиад должен был начать правильную осаду, к чему он вовсе не был приготовлен. Время и деньги тратились без успеха. В нетерпении он прибег к суеверным средствам. Младшая жрица подземных богов в Паросе пришла к Мильтиаду и обещала помочь ему овладеть городом, если он явится ночью в храм Димитры Фесмофоры и принесет тайную жертву или похитит изображение, охраняющее город. Мильтиад отправился ночью на холм, на котором находился храм, и так как двери храма были заперты, то он перескочил через стену во двор для исполнения того, что ему было сказано. Но лишь только он вступил на порог, на него вдруг напал смертельный страх, так что он вернулся назад и поспешно перескочил стену обратно; при этом он повредил себе бедро или, как говорят другие, разбил колено. Теперь ему вовсе нельзя было действовать; он снял осаду и возвратился после 26-дневного отсутствия в Афины, без всякой славы и с пустыми кораблями*.
* По другим известиям, Мильтиад был ранен неприятельским выстрелом в ногу во время осады; отступил же он от Пароса, который уже близок был к капитуляции, потому, что принял случайный пожар леса на одном из отдаленных островов за сигнал персидского флота, будто бы шедшего на помощь к паросцам.
Мильтиад жестоко обманул великие ожидания афинян и впал в совершенную немилость. Старые политические враги его имели теперь удобный случай низвергнуть его. Ксантипп обвинил его в том, что он обманул народ и злоупотребил общественным доверием, за что, по законам Солона, следовала смертная казнь. Граждане сами приняли на себя суд в народном собрании. Страдая от жестокой раны, причинившей ему омертвение ноги, победитель при Марафоне был принесен в собрание на постели. Сам он не в состоянии был говорить, и защиту взяли на себя его друзья; но ни указание на его заслуги, на Марафон и Лемнос, который он приобрел афинянам, ни жалкий вид престарелого и больного героя не могли смягчить гнева народа. Правда, председателю совета, главе собрания и руководителю прениями удалось спасти его от смертной казни, но его присудили к высокой денежной пене. Он должен был уплатить издержки похода, 50 талантов. Имущество Мильтиада в общей сложности превышало эту сумму, но так как он не мог тотчас же внести всех денег, то по аттическим законам, до уплаты всей суммы сполна, лишен был гражданской чести и содержался в долговом доме. Что он заключен был в смрадную тюрьму и умер там в жалком состоянии — это кажется нам позднейшим преувеличением. Мильтиад умер от раны, прежде чем успел уплатить долг, и потому его сын и наследник, Кимон, попал в тот же долговой дом и был лишен гражданской чести, пока не уплатил отцовского долга.
Вот какая судьба постигла марафонского победителя, и конечно, не без его вины. Но кто не скажет, что афинский народ, ввиду великих заслуг Мильтиада, должен был по отношению к нему руководствоваться больше милосердием, чем правом?
12. Леонид, царь Спартанский
Дарий не отказывался от намерения покорить Грецию. Сделаны были новые, еще большие приготовления; но лишь только собрались выступить в поход, как поднялось восстание в Египте. Таким образом, военные силы, назначенные в Грецию, должны были отправиться в Египет. Это было в 487 году. Дарий умер, не дождавшись усмирения Египтян, в 485 году, на 64-м году от рождения. Ему наследовал сын его Ксеркс молодой человек, представительной наружности и с врожденным чувством своего достоинства. Когда, во второй год его царствования, египтяне снова были покорены персидскому господству, он принялся за планы своего отца против Греции и развил их в гораздо большие размеры. Правда, Артабан, брат Дария, был против похода; но тем с большим жаром говорил за него Мардоний, шурин Ксеркса, вероятно, надеявшийся отважными подвигами загладить свое прежнее бесчестие. Писистрат, старший сын Иппия и Димарат, изгнанный царь Спартанский, из собственных выгод старались влиять на воинственного властителя в этом же духе.
Послы княжеского рода Алевадов в Фессалии не менее того побуждали великого царя к завоеванию Греции, причем предлагали ему покорность Фессалии и свою помощь.
Ксеркс разослал вестников и стал призывать к вооружению все народы своего царства от Геллеспонта до Инда, от Яксарта до Ливийской пустыни. Он задумал собрать такую армию и такой флот, каких мир еще не видал, и самому во главе этих грозных сил идти на запад, чтобы подавить греков, — этот народец, которым, по его мнению, занимались уже слишком долго, — и распространить блеск своего владычества далеко за пределы Греции. Путь армии должен был идти по Фракии и Македонии, где проходил некогда Мардоний. В то время как во внутренних областях вооружалась и собиралась пехота и конница, во всех гаванях царства приготовлялись военные и транспортные суда, строились для скорейшего перехода войск мосты на фракийских реках, прорывался перешеек позади Афона, с целью избавить флот от необходимости огибать опасный мыс, строились большие запасные магазины по берегам Геллеспонта вплоть до границ Фессалии. Через Геллеспонт нужно было перекинуть два моста, для переправы сухопутной армии в Европу. В два года приготовления были окончены. Летом 481 года контингент многочисленных племен, различных между собой и по языку, и по образу жизни, двинулся из всех концов царства в Малую Азию. Здесь войска зимовали. Сам Ксеркс имел зимний лагерь в Сардах. Корабли собрались в Кимах и Фокее. К весне были окончены мосты чрез Геллеспонт. Это были плавучие мосты, составленные — северный из 360, южный из 340 судов, которые были стянуты друг с другом крепкими канатами из льна и библоса; поверх канатов были положены балки и доски и засыпаны землей. По обеим сторонам моста поднимались высокие брустверы, чтобы лошади при переходе не видели моря.
