Лаура Петровна поднялась со своего места, подошла к Пятахину, вырвала книжку и зачем-то всучила ее мне. Я, конечно, с древнерусской литературой был знаком в общих чертах, но сильно ею не увлекался. Пятахин не обиделся, сел, стал молчать. Я полистал книжку, затем передал ее Дитеру.
И тот быстро нарисовал убиение князя Андрея в комиксовой стилистике, ничего так получилось, князь сносил одним ударом головы сразу нескольким негодяям, причем князь был высок, широкоплеч и благороден, а супостаты, наоборот, горбаты, кривоноги и всячески омерзительны, особенно пресловутый Анбал.
Жмуркин сидел рядом, изучал планшетник, сопряженный со спутником Глонасс, прокладывал маршрут. Автобус неторопливо катился средь муромских лесов, как это водится, беды не предвещало ничего, ни сова не ухала, ни самовар не гудел. Мы проехали небольшую речушку с названием Кокшага, и – не знаю, была ли связь или нет – Жохова выкарабкалась со своего места и направилась к нам. Жмуркин напрягся.
– Опять, – шепнул Жмуркин. – А мне ведь предлагали в стройотряд умные люди, предлагали…
Жохова подошла и уставилась на нас.
Нечем мне было его утешить. Жмуркин собрался с силами, улыбнулся и доброжелательно спросил:
– Что там у тебя, Устя?
– А у Рокотовой чесотка! – неожиданно громко и отчетливо сказала Жохова.
Жмуркин сжал кулаки. Ногти впились в пластик планшета и оставили на нем довольно глубокие следы.
– Спокойно, – посоветовал я. – Чесотка вполне себе излечимое заболевание, ничего страшного. Правда, чрезвычайно заразное. Полежим немного в карантине, подумаем о вечности. Без паники!
Стало как-то тихо. Лаура Петровна поправила прическу, над креслами показалась заинтересованная мордочка Лаурыча.
– А я давно предупреждал, – сказал Пятахин. – Надо было каждого перед поездкой осмотреть, мало ли у кого что.
– Я сейчас тебя осмотрю! – угрожающе произнес Герасимов.
– Молчи, убого, – ответил Пятахин.
– Она вся пятнами покрылась! – продолжала Жохова. – У них в баторе все чесоточные!
Жмуркин сунул мне планшетник и направился в голову автобуса, разбираться.
– Я не собираюсь с этой рядом ехать! – продолжала ругаться Жохова. – Я не хочу заразиться! Давайте ее высадим!
– Зачем высаживать?! – вопросил Пятахин. – Давайте лучше все вместе заразимся, как Бенгарт предлагал! Это же прикольно! Классная быдлеска получится! Вить!
Пятахин поглядел на меня с надеждами.
Да уж, это точно. Чесоточный автобус с воинами добра путешествует по Золотому кольцу. Достойно. Прогремит. Забавно, личные перспективы заразиться чесоткой меня не очень отчего-то смущали, оказалось, что болеть чесоткой в компании не страшно, пусть это даже и компания Пятахина. Оказывается, я вовсе и не социопат.
А Пятахин продолжал:
– «Чесотка и Золотое кольцо», а? Все заразимся! А потом все разденемся по пояс и струпья будем показывать!
При слове «струпья» Лаура Петровна заволновалась и тоже поглядела на шестой ряд, где сидели Рокотова и Герасимов.
– Никаких струпьев не будет, – успокаивающе сказал Жмуркин. – Какая еще чесотка, откуда… Пропустите!
Он пробирался по салону, улыбался и старался казаться веселым.
– Придумал! – воскликнул Пятахин. – Придумал! Помните того придурка, который прославился тем, что на фоне разных стран дебильно плясал?! А давайте мы тоже будем плясать на фоне Золотого кольца?! Только с чесоткой!!! И раздетые по пояс!
– Я не буду раздеваться! – предупредила Жохова.
– Да тебя никто и не просит, ты нам просмотры уронишь…
– Свинья! – Иустинья стукнула Пятахина кулачками в плечо, он двинул ее корпусом.
Жохова упала в кресла.
– А я никогда чесотки не видел. – Лаурыч с интересом устремился посмотреть на чесотку, но мать ловко поймала его за шиворот и водворила на место.
– А у меня чесотка уже была, – спокойно признался Дубина Листвянко. – Ничего себе болезнь, нормальная. Целый месяц можно в школу не ходить.
– А мне эта ваша чесотка даром не нужна! – громко сказала Снежана. – Если вы такие дебилы, то и заражайтесь. А я не хочу!
Снежана достала баллончик духов и обрызгала вокруг себя атмосферу.
– Я тоже не хочу! – провизжала Иустинья. – Пусть Пятак сам со своей чесоткой пляшет!
Жмуркин добрался до места Рокотовой и стал с ней вполголоса разговаривать.
– Чесотка?! – с интересом поинтересовалась у меня Александра.
Я кивнул.
– Чесотка – это что?
– Это такое заболевание, – объяснил я. – Чрезвычайно заразное. От него очень чешутся руки.
Александра перевела на немецкий. Дитер и Болен остались к чесотке равнодушны.
– Давайте ее все-таки высадим! – снова предложила Жохова. – А то мы скоро все заболеем!
– И меня тоже высадите, – попросил Пятахин. – Мне Рокотова нравится.
– Высадим, не боись. Давайте голосовать, – продолжала выступать Жохова.
– А может, это не чесотка, – предположил я.
– Давайте проголосуем – чесотка или не чесотка? – заржал Пятахин.
– Это не шутки, – заявила Жохова. – Надо решать, пока мы все не поперезаражались. Эй, Рокотова!
Рокотова попыталась втянуть голову в плечи. Жмуркин строго посмотрел на нас.
– Чего втягиваешься, туберкулезница! – сварливо сказала Жохова. – Она нас всех перезаражает!
– Пусть Гаджиев посмотрит, – посоветовала Лаура Петровна.
– У меня отец хирург, – возразил Равиль. – Я в чесотке не разбираюсь.
– Я могу посмотреть, – вызвался Лаурыч.
Мама скрежетнула зубами. Жмуркин потрепал по плечу Рокотову и вернулся к нам.
– Ну что? – спросила Снежана.
Жмуркин промолчал.
– Я так и знала, – Жохова вытащила в проход сумку на колесиках, закинула на плечо сумку и, задевая всех подряд, стала пробираться в конец салона.
Все замерли в немой сцене, затем кинулись собирать вещи и перемещаться подальше к корме. Кроме немцев, они то ли не понимали, то ли проявляли терпимость, – европейцы, что с них взять.
Лаура Петровна тащила Лаурыча и вещи, Снежана Дубину, Дубина вещи, Гаджиев старомодный клетчатый чемодан. Даже Пятахин почему-то переместился, хотя еще совсем недавно выказывал желание заразиться и танцевать голым в Гусь-Хрустальном. Мы с немцами оказались самыми первыми перед чесоточным рядом.
– Что это? – не поняла Александра.
Я промолчал.
– Почему все отсели?
– Санитарная зона, – ответил я негромко. – Гусь свинье не товарищ.
Александра размышляла минуту. Потом стала совещаться с остальными немцами. Совещались они еще минуту, после чего германская часть нашей группы демонстративно пересела поближе к баторцам. В конце концов, что такое чесотка? Не проказа же. Так подумал я и пересел к Александре.
– К немцам никакая зараза не пристает, – объявила громко Жохова. – А автобус придется окуривать серой.
– А к Бенгарту? – спросил Пятахин.
– А он тоже немец, – напомнила Жохова.
– Жохова, а это правда, что ты в прорубь два раза кидалась? – спросил я.
Жохова возмущенно замолчала и стала так сильно меня ненавидеть, что я почувствовал на затылке горячую точку, как от лазерного прицела совсем.
– Мне кажется, нам надо где-нибудь остановиться, – возвысила свой голос Лаура Петровна. – В конце концов, мы должны проверить, убедиться, что опасности нет.
– Безусловно, – ответил Жмуркин. – Безусловно, мы где-нибудь остановимся и проверим…
– А я Юле помогал сумку в багажник заталкивать… – негромко произнес Лаурыч.
– И ты уже обречен! – провозгласил Пятахин.
– Идиот какой… – с отчаяньем выдохнула Лаура Петровна непонятно о ком.
– Вас в одну палату положат, – развивал ситуацию Пятахин. – И будут лечить мазью из икры тритонов – это ведь верное средство против всех болезней, правда, Жохова?
Жохова промолчала.
– Чесотку тритонами не лечат, – уточнил Дубина.
Лаура Петровна немедленно достала спиртовые салфетки и стала протирать Лаурыча. Он отнекивался, все-таки ему было неудобно, но мать не уступала, в автобусе запахло медициной.
Тег «Эпидемия». Тег «Эпизоотия».
– Я бы советовал всем прекратить преждевременную панику, – сказал Жмуркин. – Мы все взрослые люди…
– А если это сибирская язва?! – с надеждой спросил Пятахин.
Сделалось совсем тихо, только медициной завоняло громче.
– Нет, а действительно? Рокотова заразилась сибирской язвой…
– Замолчи! – потребовал Герасимов.
– Да где она могла заразиться? – вступился Жмуркин. – Где?!
– По Интернету, – тут же ответил Пятахин. – Она письмо написала, а ей споры в конверте выслали.
Слово «споры» прозвучало угрожающе, если честно.
СПОРЫ.
– Да нет у меня никакой сибирской язвы! – нервно выкрикнула Рокотова. – Я не писала никому письма!
– Писала-писала! – встряла Жохова. – Я сама видела, как ты на почту ходила!
– Я в институт письмо отправляла… – с чего-то вдруг стала оправдываться Рокотова.
