Надо сказать, я понятия не имела, что это за сюжеты и кому они нужны. Просто плелась и плелась в воображении какая-то неровная нитка, как пряжа с узелками и затяжками. Возможно, со временем я отважусь показать их нашим... да-да, нашим прозаикам! Чизбургеру с Компотом. Или даже самому Валерию Галушко! Вдруг им ЭТО пригодится?
А может быть, размышляла я, это мое подсознание намекает мне, что пора бы двинуться куда-то в сторону от привычной жизни? Но в какую же именно сторону? Быть может, выучиться на водителя троллейбуса? Или хотя бы на контролера?
Примерно через час я обнаружила, что с моим лицом творится неладное. Почему-то все время тянуло вверх левую щеку. Быть может, это начинался нервный тик? На всякий случай я слегка помассировала лицо. И, вытащив пудреницу, заглянула в зеркало.
Оказалось, что это никакой не тик. Оказалось, это моя собственная улыбка. С самого утра, совершенно одна в библиотеке, я не переставая улыбалась! И доулыбалась уже до того, что левая сторона лица начала уставать. Правая – почему-то еще нет.
Но эти наблюдения нисколько не встревожили меня. Небывалый запас эмоций и впечатлений насытил и утяжелил мою душу, как насыщает и утяжеляет желудок добротный обед, и сегодня ничто не способно было вывести меня из равновесия.
Я продолжала безмятежно улыбаться своим бессвязным мыслям и отрывочным воспоминаниям.
Между двумя сменами зашла Римка.
– А у Людасика, представляешь, тридцать восемь и шесть, – сообщила она. – Грипп!
Я покачала головой, по моему разумению, вполне сочувственно. Но Римка почему-то насторожилась и спросила:
– А у тебя как... самочувствие?
– Да так себе. Щека вот болит, – вспомнила я.
– Зуб, что ли? Флюс? – уточнила Римка и придирчиво осмотрела обе мои щеки.
– Нет, почему? Просто щека, – безмятежно ответила я чистую правду.
Однако Римка почему-то вдруг разгневалась. Как экзаменатор, которому не удалось подловить ученика на шпаргалке. Блеснула на меня орлиным взором и исчезла.
За что я недавно обижалась на нее? Теперь уже трудно было вспомнить. Кажется, я на каком-то основании объединяла их в одно целое с Людасиком. А между тем у каждой из них наверняка своя отдельная мечта о новой и прекрасной жизни, и каждую по-своему целует муж!
Эта революционная мысль занимала мое внимание довольно долго. А потом я опять уткнулась в свой блокнот.
Дома было празднично, уютно и слегка суматошно – как всегда, при возвращении родителей. И, как всегда, они обнимали меня с немного виноватым видом. (Как же, бросили ребенка на произвол судьбы! На целых три недели!) Папа расспрашивал, что нового на работе. Мама допытывалась, не болело ли у меня горло и регулярно ли я питалась. Далее они торжественно преподнесли мне подарок – розовый махровый банный халат. (Халаты – это единственное, что мама не любит шить, а потому регулярно покупает.) В этом халате я, по-моему, смахивала на розовую подушку. Но, чтобы не огорчать родителей, старательно улыбалась.
И вдруг мама настороженно огляделась. И спросила:
– Марина! У нас кто-то был?
– Н-ну да, заходили Римка и Люда... с мужем, – прибавила я опасливо, с испугом соображая – уж не почувствовала ли она запах вчерашних сигарет с лестничной площадки? В квартире-то уж точно никто не курил! И даже, могла я поклясться, не допустил ни слова ненормативной лексики!
Мама недоверчиво заглянула за диван и зачем-то приоткрыла дверцу шкафа.
Тут я по-настоящему перепугалась: мне показалось, что она ВИДИТ все вчерашнее! Буквально все до сих пор шныряющие там и сям тени! И слышит голоса! А почему бы нет, с ее-то телепатическим даром?! Мысли мои заметались в панике.
– Пойду... м-м... подготовлю отчет на завтра, – невнятно пробормотала я и ретировалась в свою комнату.
И прямо-таки спиной почувствовала испытующий мамин взгляд.
Еще кто-то недавно рассказывал про массово открывающиеся способности... Людасик? Ну да, точно – Людасик! Трусливо прикрывшись папкой со старыми отчетами, я вспоминала ее спор с Римкой – редкий случай! Потому что вообще-то спорщица из Людки никакая.
– ...Ну и не верь на здоровье! А только Машка не врунья. Ну, Маша, двоюродная сестра! Вот я и говорю: пропали как-то у нее кольцо и цепочка с кулоном. Искала-искала, все перерыла – нет! Ну и посоветовали люди обратиться к одной ясновидящей, она в доме напротив жила. Маша пришла по адресу, смотрит – ясновидящая картошку жарит, толстая такая тетка в переднике, она ее сто раз видела в магазине и когда белье во дворе вешала. Машка чуть было на сто восемьдесят не развернулась – ну, думает, вот это подставили люди добрые! Но тут тетка поворачивается и говорит: вы извините, мол, сейчас внук из школы придет, так что я вам не успею ни воск вылить, ни воду заговорить, а сразу по существу скажу – золото ваше взяла родственница, молодая, роста небольшого, и спрятала у вас же в доме, в пластмассовом ящичке в углу. А они к тому времени всю квартиру вверх дном перевернули! Да к тому же ни молодых родственниц, ни пластмассовых ящичков у них в доме не водилось. Ну, делать нечего – поблагодарила и вернулась домой, а сто рублей за прием не забирать же обратно. А вечером привела дочку из садика, ужин приготовила и давай все обратно по местам раскладывать, уже ни на что не надеясь. И вдруг слышит из дочкиной комнаты какой-то грохот. Зашла и видит: Алинка перед зеркалом танцует и поет, такая у нее вообще артистичная натура, и в такт трясет детским пенальчиком, а в этом пенальчике что-то громыхает... Вот-вот! Догадываетесь, что? Правильно, мамино золото! И как все получилось – можете себе представить?! Оказывается, Машка пошла однажды голову мыть, намочила волосы и вспомнила, что золото не сняла, а сама уже в шампуне. Позвала Алину, отдала ей кольцо и цепочку и говорит: пойди, отнеси на трюмо. А ребенок решил спрятать понадежнее... Вот тебе и прикладное ясновидение! Не веришь – могу тебя с Машкой познакомить.
Припомнив все это – а чем, скажите, не сюжет? – я уже привычно потянулась к блокноту.
Но вошла мама и посмотрела на этот раз мне прямо в глаза.
Делать нечего! Я приготовилась было услышать: «Марина! И ты позволила себе сервировать гостям стол на клеенке?!»
Но она только оглядела мое окно и спросила недоверчиво:
– Так ты что же, и шторы выстирала?! – И, придирчиво осмотрев вслед за тем и меня, заключила удовлетворенно и с некоторым удивлением: – А выглядишь прекрасно!
И вдруг улыбнулась совершенно несвойственной ей улыбкой: как-то двусмысленно и многообещающе, словно цыганка при словах: «Будет тебе, красавица, большое счастье и червовый король!»
И что самое удивительное – невысказанное это цыганское обещание вскоре стало понемногу сбываться!
