– О-бал-деть. Ладочников! Иди сюда! Быстро звони нашим, подай данные в картотеку и розыск на Алексея Захаровича Лидского, уроженца города Орша…
Опер продиктовал данные, старлей понимающе хмыкнул:
– Дорогая Анастасия Николаевна, уже поздно, почти четыре утра. Давайте я вас довезу до квартиры, и вы покажете мне свой паспорт.
– Давайте, – охотно согласилась я. – Вы детские коляски возили?
– У меня двое, – улыбнулся опер.
– Значит, опыт есть. Мою коляску, господин-товарищ опер, надо везти гораздо аккуратнее. Зорька, за мной!
Хотелось спать, проснуться завтра и не ведать о происшедшем.
Глава 17
Кто такой мой любимый?
В квартире Стерва кинулась на шею Зорьке, и обе собаки привычно потрусили на кухню. Следователь завез меня в комнату, я показала на альков:
– В верхнем ящике тумбочки, у кровати, посмотрите, пожалуйста, паспорт.
Больше всего мне хотелось плюхнуться в кровать, пристроить уставшую от многочасового сидения попу и расслабить начинающую ныть ногу. Но майор, как бы между прочим, обошел всю квартиру, заглянул в шкафы, в туалет и ванную, в подсобку и даже в нижние ящики резного буфета.
– Следовательно, месяц назад у вас сумасшедший дом и начался?
– Попали в точку.
Заплетающимся от усталости языком я рассказала, что же произошло вокруг меня за это время. Опер Александр, симпатичный мужик, слушал, поставив оба локтя на кухонный стол. Я не сомневалась, что ему дело Григория не дадут. Скорее всего, опять появится Сергей Дмитриевич.
И он появился. В двенадцать часов дня.
Только что приехали родители и стояли в прихожей с лицами людей, нашедших утопленника, тут же вошел Сергей Дмитриевич с кипой бумаг.
Через два часа, когда родители и Сергей Дмитриевич услышали от меня все, что смогли, появился дядя Илья в мундире, при всех наградах. Рядом стоял Андрей, ну надо же, какое у него теперь высокое звание, и вчерашний неунывающий старший лейтенант Ладочников.
Бог мой, как же мне было плохо! Рассказывать заново о ночном происшествии я отказалась, сославшись на разболевшуюся голову. Меня перевезли в спальню и там включили телевизор – отвлечься.
Еще через час в квартиру ввалилась Татьяна Степановна с причитаниями: «Что же это делается? Что же все напасти на бедную девочку?» Мама была с нею совершенно солидарна в оценке происходящего. Папа уехал на работу, зная, что мама ничего важного не упустит.
Мне, полусонной, объяснили необходимость присутствия в квартире охранника «во избежание». Днем на эту почетную должность назначили Ладочникова, а с вечера до утра меня добровольно согласился пасти Андрей. Ага. Значит, звонил он мне точно не случайно. Да и фиг с ним, с этим Андреем. Пусть сидит…
Все люди воспринимались мной ярким, суетным сновидением. Я совсем уже решила, что моя крыша съезжает, когда через спальню прошел священник в рясе, с дымящимся кадилом. Рядом мерцал белым одеянием служка с серебряной чашей в руках. Их церковный речитатив разнесся по комнатам. С рук священнослужителей каплями стекла вода. Мама, просветленно следя за священником, умильно объяснила, что сейчас святят квартиру.
Святая вода, несмотря на все мое скептическое отношение к ней, взбодрила. Я самостоятельно перебралась в инвалидное кресло и доехала до кухни. С ума сойти! Застолье шло в полную силу.
За кухонным столом, более похожим на обеденный купеческий, сидело восемь человек. Зорька мостилась в углу. Стерва сидела на коленях у раскрасневшейся мамы. Священник и его служка ели достойно, выслушивая каждого говорящего. Дядя Илья в милицейской форме, отвалившись от стола, морщил лоб и рассматривал посуду в резном буфете кухни.
У моего неприятного братца на тарелке белел деликатесным мясом омар. Сергей Дмитриевич, перед которым стояла полная рюмка водки, сжевывал с вилки кусок розовой ветчины. Татьяна Степановна сидела с приоткрытым ртом, ей нравилась компания. Старлей Ладочников уминал жареную картошку.
Мое появление встретили по-разному. Мама привстала, держа собаку на руках, и потянулась целоваться. Остальные просто удивились: видимо, забыли о моем существовании. Я поклонилась в сторону священника:
– Спасибо. Не знаю, как стенам этого помещения, но мне стало легче.
Священник встал и тоже мне поклонился:
– Это ценно. Помните – церковь с вами.
Мама отдала Стерву Татьяне Степановне, нетрезво встала и увезла меня в спальню:
– Я тебе сейчас тарелочку вкусностей наложу, – проворковала она.
– Мам, а нельзя ли всех выгнать? – Я посмотрела на нее умоляюще.
– Нельзя. – Мама помогла мне перебраться на кровать. – Дела творятся странные, опасные. Тебе надо помогать.
– А можно я сама себе помогу?
Мама посмотрела на меня обиженно и с удивлением:
– Это что же, я тебе уже не нужна?
Я бросилась обнимать маму, уверяя, что она мне нужна и вообще я без нее пропаду.
Через час компания разъехалась. Мне оставили Ладочникова. Я объяснила ему, где лежит постельное белье, а зубную щетку и полотенце он принес с собой.
Утром я встала сама, Ладочников, как самый стойкий, помог мне добраться до туалета и растормошил маму. Мама быстро вымыла меня, и мы отправились в клинику. Алексей так и не позвонил.
В клинике, под присмотром трех врачей, из моей ноги вытащили оставшиеся иглы и флакончики, оставив в металлической конструкции только растяжки. Я орала на весь корпус, Эдуард Арсенович, как всегда, был этому несказанно рад:
– Вы посмотрите, господа эскулапы. Наросло. И связки, и мышцы. И они живые!
Он опять потянулся к моей ноге тыкнуть в незаросшую ранку пинцетом, но получил от меня по руке. Не обиделся:
– В Париж весной поедем, будем на тебе деньги заколачивать.
Седенький старик и молодящаяся крепкая врачиха хохотали в голос. Им нравилась их работа. Мне тоже нравилось то, что они сотворили с моей ногой, но сейчас она сильно болела. Мама втиснулась в операционную, встала около меня, загораживая от раззадорившихся докторов.
Эдуард Арсенович опомнился первым, велел вернуть конструкцию на место – чтобы сустав зафиксировался, а ранки от вынутых из ноги инструментов зажили. Приказал каждые два часа имитировать вставание на левую ногу по пять секунд, а через день попытаться действительно встать. Я соглашалась на все, лишь бы убраться из клиники.
По дороге домой мы с мамой заехали в аптеку, и она выбрала самую устойчивую палку. Ей сказали, что палки и костыли можно брать напрокат, но мама, человек суеверный, потребовала абсолютно новую клюку и торжественно вручила ее мне в машине.
У подъезда дома, на лавочке, нас ждала Татьяна Степановна. Мама вчера устроила ей допрос с пристрастием, выяснив фамилию, паспортные данные, место прописки и семейное положение. Татьяна Степановна отнеслась к этому стоически и маму сильно зауважала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
