Я прилипла ухом к диктофону. Голос Олега, звенящий от напряжения, и спокойный, уверенный голос Бориса.
"— Ольга у тебя?
— Нет, как видишь.
— Блин, где же она?!
— Алене звонил?
— Нет, вот кретин!
— Стой! Я сам позвоню, а то напугаешь ее до смерти… Алена?… Здравствуй, это Борис, сосед твоей подруги Ольги. Помнишь такого?… Да-да, именно так. Скажи, Ольга у тебя?… Если до конца дня заедет, будь добра, передай, чтобы позвонила, у меня тут с компьютером проблемка… Спасибо. До встречи. Нет ее там, Олег.
— Твою мать!!!
— Что случилось, поругались?
— Хуже!
— Ударил ее?
— Ты гонишь?! Нет!
— Что тогда?
— Борька, я такое натворил!..
— Сядь, пожалуйста… Так, хорошо. И вот это выпей.
— Зачем?
— Надо. Ты ведь на мотоцикле?
— Да.
— Никому не нужно, чтобы ты в таком состоянии влепился в какой-нибудь панелевоз. Пей, не спорь.
— Лучше бы влепился…
— Судя по твоему виду, ты действительно натворил нечто экстраординарное. Не хочешь рассказать, что именно?
— Нет!
— Как тебе угодно. В таком случае советую прекратить бессмысленные поиски Ольги… Тихо! Я знаю ее в десять раз дольше, чем ты, и в сто раз лучше. Под поезд Ольга при любых обстоятельствах бросаться не станет, а вот наговорить сгоряча такого, о чем сама очень долго будет жалеть, может. Дай ей немного остыть. Поезжай домой, прими грамм сто пятьдесят высокоградусного, сам успокойся, а завтра позвони сначала мне. Договорились?
— А ты точно знаешь, что Ольга?..
— Уверен. Ну, иди.
— Ладно. Спасибо.
— Не за что. И… Олег!
— Да?
— Понадобится помощь — обращайся.
— Не надо. Сам буду расхлебывать".
Борис выключил диктофон.
— Как видишь, твой мотоциклист искренне раскаивается, так что не торопись решать.
Я молча кивнула. Ох, Олежка, как нам было хорошо и как теперь все плохо… Что же ты наделал, дурачок мой любимый…
18.08.01
Мы с Аленой сидели у меня и усугубляли депрессию алкоголем, придя после долгого обсуждения к оригинальному выводу, что все мужчины — сволочи и непонятно, за что мы, дуры, их любим.
— Ну и что ты теперь собираешься делать? — спросила Алена. — Пошлешь его ко всем чертям?
— Надо бы, но… Не знаю, Аленка, ничего я сейчас не знаю. А вообще, я, кажется, начинаю верить в божественную справедливость.
— Ты о чем?
— О Ворошильском. Посмотри, ведь со мной получилось в точности то, что мы ему устроили. Мистика какая-то.
— Не сходи с ума.
— Стараюсь, но плохо получается. А Ворошильский так с тех пор и не появлялся?
Алена порылась в сумочке и сунула мне под нос визитную карточку:
— Вот, нашла вчера в почтовом ящике. Смотри на обороте.
— "Буду до 26-го. Позвони", — прочитала я. — Алена, это же здорово! Звонила?
— Не могу. Мне стыдно.
— Чего?! Аленка, не дури! Я же вижу, тебе без него плохо!
— Олька, как ты не понимаешь! Если я ему расскажу, что мы учудили, он меня в жизни не простит, а если не скажу, то сама не смогу ему в глаза смотреть.
— Будешь носить темные очки круглосуточно. Алена, звони!
— Нет.
Я убеждала, умоляла, но моя подруга уперлась и наотрез отказывалась звонить безвинно пострадавшему Ворошильскому. Мне суеверно хотелось, чтобы они помирились, словно это могло каким-то образом исправить отношения с Олегом, и тогда я совершила нехороший поступок. Дождавшись, пока Алене понадобится отлучиться, я украла из ее сумочки визитку Ворошильского.
19.08.01
Прежде, чем позвонить Ворошильскому, я долго курила, сидя перед телефоном. Наконец, собравшись с духом, набрала номер и, услышав резкое "Да!", сказала холодным голосом английской леди:
— Господин Ворошильский?
— Да, слушаю.
— Ольга Серова. Мне надо поговорить с вами об Алене. Мы можем встретиться?
После паузы, показавшейся мне бесконечной, Ворошильский сухо сказал:
— Хорошо. Где?
— Летнее кафе напротив кинотеатра "Орленок". Восемнадцать ноль-ноль, — отчеканила я.
— Буду, — коротко ответил Ворошильский и дал отбой.
Я бросила трубку, схватила Котю и чмокнула его в нос:
— Ура, Котенька! Полдела сделано, он придет!
Кот выскользнул на пол, и на его мордочке я очень явственно прочитала: "Люди — существа ненормальные",
К летнему кафе я пришла без десяти шесть. Мой расчет оправдался: народ как раз схлынул в кинотеатр, поэтому большая часть столиков была свободна. Я взяла стакан яблочного сока с бисквитным пирожным и стала ждать.
Ворошильский появился ровно в восемнадцать ноль-ноль. Судя по тому, как он покрутил головой, оглядывая сидящих, меня он в тот вечерок не слишком запомнил. Я махнула рукой, чтобы привлечь его внимание, и, когда он подошел, предложила, светски улыбнувшись:
— Садитесь, Виталий.
Он сел напротив меня и холодно сказал:
— Ну и что она хочет через вас передать?
— Кто? — от неожиданности глупо спросила я.
— Девушка, не морочьте мне голову. Это ведь Алена вас прислала?
— Нет, Алена об этом понятия не имеет.
— Вот как! — он окинул меня откровенно насмешливым взглядом. — Значит, за спиной у подруги действуете. Некрасиво.
— Возможно, — сказала я, начиная злиться, — но у меня не было другого выхода.
— И что вам от меня надо? Предлагаете себя в Аленины заместительницы?
— Разговор не получился, — констатировала я, чувствуя, что еще секунда — и недопитый стакан полетит Ворошильскому в голову. — Прощайте.
Я встала и пошла, мысленно матеря себя, Алену и особенно Ворошильского. Он догнал меня:
— Девушка! Э-э… Ольга! Подождите! Давайте вернемся и поговорим спокойно.
Я нехотя вернулась и, сев за столик, зло сказала:
— Слушайте, крутой мэн, я понимаю, вам это трудно, но постарайтесь больше не хамить.
— Извините, — буркнул Ворошильский и потер ладонью лицо. — Я три дня жду звонка от Алены, а тут вы… Сорвался.
Мне невольно стало его жалко. Да, довели мы человека…
— Ладно, — махнула я рукой. — Начнем сначала.
— Подождите, я кофе возьму. Вам заказать что-нибудь?
— Пирожное с кремом, пожалуйста.
Ворошильский принес заказанное и уселся поудобнее:
— Так что вы хотели мне сказать?
— Извините, но ответьте, пожалуйста, сначала честно на бестактный вопрос: вы любите Алену?
— А вы уверены, что это ваше дело? — сухо спросил Виталий.
— Да, уверена, — четко сказала я. — Это моя подруга и мое дело. Вот в чем я больше не уверена, так это в том, хочется ли мне, чтобы она к вам вернулась. Вы мне не очень нравитесь.
