Ее изумленное восклицание прервало его речь. Элис выдернула руку. Когда он снова посмотрел на нее, глаза у нее были круглыми, как фарфоровые блюдца.
— Ваша мать была в Гроте?
— К сожалению, это так. С другой стороны, если бы этого не произошло, меня бы не существовало, и где бы я тогда был? Герцогиня Джорджиана была неистовой, пламенной распутницей, упокой, Господи, ее душу, но она была честна и верна себе. Нужно отдать ей должное, она была оригиналкой. У вас все еще шокированный вид! Элис в замешательстве не знала, что сказать. Люсьен придвинулся к ней и, понизив голос, прошептал тоном заговорщика:
— Прекрасно, дорогая мисс Монтегю, я посвящу вас в наши семейные тайны, хотя мне казалось, что они известны всем в высшем обществе. Только мой старший брат Роберт, нынешний герцог Хоксклифф, и младшая сестра леди Джасинда действительно одной крови. Остальные, как говорится, кукушата в чужом гнезде. Муж Джорджианы признал нас своими, только чтобы избежать унижения из-за того, что жена наставляет ему рога.
— Мне кажется, — серьезно сказала Элис, — что пора пить чай.
Его улыбка исчезла. Люсьен сунул руки в перчатках в глубокие обширные карманы своего плаща и посмотрел на мыски своих начищенных черных сапог.
— Из-за моих родителей вы стали думать обо мне хуже.
— Нет…
— Да, это так. Я вижу это по вашему лицу.
— Нет, Люсьен, дело не в этом. Я… я в растерянности. И не знаю, что о вас думать, — просто сказала Элис, качая головой. — Конечно, это причиняет вам боль и причиняло всю жизнь, но при этом вы смеетесь. Я не понимаю. И я не привыкла вести разговоры на такие интимные темы, в особенности с мужчиной, которого я почти не знаю.
— Элис… — Он повернулся к ней и заглянул в глаза, заставляя себя держать руки в карманах, хотя ему страшно хотелось заключить ее в объятия. Ее вопросительный взгляд был таким серьезным, таким беззащитным. — Прошу у вас прощения. Я этого не хотел. Мне нравится с вами разговаривать.
Она нерешительно улыбнулась, ветер играл легкими прядями ее волос.
Он улыбнулся ей в ответ, медленно вынул руку из кармана и осторожно отвел волосы с ее лица. Ее улыбка стала шире, и на щеках вспыхнул румянец.
— Кто может это объяснить? — прошептал он. — Бывают люди, которых мы знаем всю жизнь… и все же чувствуем, что совершенно их не знаем. Но бывают другие люди… — И, не устояв перед соблазном, он ласково, точно перышком, провел костяшками пальцев, затянутых в перчатку, по ее щеке. Кобальтовая глубина ее глаз блеснула, отзываясь на этот жест, но Элис ничего не сказала, впитывая каждое его слово. — Бывают люди, которых мы встречаем в один прекрасный день, и нас мгновенно охватывает ощущение, что мы знали их всю жизнь.
Не сводя с него глаз, она уклонилась от его прикосновения.
— Скольким женщинам вы это говорили?
Люсьен поморщился и, охваченный внезапным гневом, сдвинул брови, хотя и понимал, что заслужил отповедь.
— Я с вами не играю, — сказал он низким и тяжелым голосом. — Наверное, бывали времена, когда я делал это, но я уже не мальчик. Я видел слишком много смерти и слишком много страданий, и теперь единственное, чего я хочу… — Голос его оборвался.
— Чего, Люсьен? Чего вы хотите? — прошептала Элис.
Его растерянный взгляд упал на ее губы. Он опустил руку и, прикоснувшись к ее подбородку, запрокинул ей голову. Шагнув к ней, стал совсем рядом. В синих глубинах ее глаз он заметил отблеск желания и смущения, а потом закрыл глаза и, опустив голову, начал ласкать ее губы своими губами. Люсьен осторожно привлек ее к себе, и в то волшебное мгновение, когда он почувствовал, как ее стройное тело восприимчиво — Но… я не умею.
— О нет, вы умеете, — прошептал он. Элис не отпрянула. Беспомощно вспыхнув, она опустила взгляд на его губы, потом снова посмотрела ему в глаза. Он придвинулся к ней, предлагая себя. Люсьен наклонил голову так низко, что чувствовал ее дыхание на своих губах, дыхание теплое и нежное, несмотря на резкий холодный ветер.
Мгновение спустя она повторила его движение, склонив голову в другую сторону. Она опустила ресницы, а губы ее задрожали, чуть ли не касаясь его губ.
— Я не умею, — снова возразила она чуть слышно, потом положила руки ему на плечи и, закрыв глаза, поцеловала его легко, как ангел.
Люсьен замер, охваченный таким наслаждением, что ему захотелось умереть, лишь бы это не кончалось. Она обвила его шею руками и снова поцеловала, на этот раз крепче. Ее стройное тело дрожало рядом с ним, и он обнял ее стан. Элис была нерешительна, осторожна, но ее грудь вздымалась рядом с его грудью, а глаза, когда взоры их встретились, приобрели чувственный оттенок полуночной синевы. Ресницы ее сомкнулись, и Люсьен перестал сознавать что-либо в мире, кроме нее, когда она притянула его к себе и просунула кончик языка ему в рот.
Потрясенный и очарованный, он покорился ее воле, стремясь выполнить любой ее каприз. Она тяжело вздохнула, исследуя его глубже, запустив пальцы ему в волосы. Потом провела руками по его подбородку, шее, лишая его способности соображать, — и вдруг остановилась и попятилась.
Когда Люсьен снова попытался обнять ее, Элис уперлась руками ему в грудь, удерживая на расстоянии.
— Нет! — В ее глазах пылал огонь цвета кобальта, и он отпрянул. Губы у нее были влажными и припухшими. — Достаточно, — сказала она, задыхаясь. Грудь ее быстро вздымалась и опускалась.
Вся его прославленная хитрость сошла на нет. Его ум затуманило вожделение. Его язык, опьяненный вкусом ее губ, утратил единственную связующую нить, которой можно было вернуть ее обратно. Она отняла руку от его груди и пошла прочь, неуверенно ступая.
— Элис… — задохнулся Люсьен.
Не останавливаясь, она вышла на тропу в сумрачном лесу. Он постоял, ущипнул себя за переносицу, пытаясь собрать остатки здравого смысла. Потом провел рукой по волосам и тихонько, совсем как пьяный, засмеялся. Господи, он и не заметил, как это произошло! Он пошел за ней по лесу, где серая мгла уже опустилась. Она опередила его на несколько ярдов и теперь бежала к дому.
— Элис!
Ответа не последовало. Она даже не остановилась.
— Подождите!
Элис отмахнулась от его зова, раздраженно пожав плечами. Люсьену пришлось ускорить шаг, но когда он ее догнал, она не обратила никакого внимания на его вопросительный взгляд, ее темно-синяя юбка раздувалась, как парус на ветру, она шла не останавливаясь.
— Элис! — начал, было, он.
— Не приближайтесь ко мне!
Он заметил на ее щеках алые пятна и понял, что она чувствует унижение из-за того, что с таким вожделением ответила на его ласку. Распутная улыбка осветила его лицо.
— Милая моя, здесь нечего смущаться…
— Вы заставляете меня забыть о моем обещании брату, что я буду заботиться о Гарри. Вы это понимаете? Или вам безразлично?
Люсьен схватил ее за руку и остановил. Элис резко повернулась к нему.
— Прекратите, — спокойно приказал он, но заметил, что в глазах у нее метнулся страх — не перед его, а перед ее собственными чувствами. Она не была готова принять свою страсть или хотя бы его страсть к ней.
— Я не такая! Я вам не игрушка…
— Не нужно повторяться. Я знаю, что вы не игрушка. Элис, я сказал вам, что я искренен. Я никогда в жизни не был так серьезен. Или это-то вас и пугает?
— Вы меня пугаете! Вы, Люсьен… Дракон… кто бы вы ни были! Вы только и думаете что о себе, о своих удовольствиях! Вам когда-нибудь приходило в голову, насколько вы эгоистичны? Вы в состоянии понять это? — Элис вывернула руку из его пальцев. — Если нет, то позвольте напомнить, что вы держите меня здесь против моей воли. Вы принудили меня к этому. Я не хочу здесь оставаться, и я не собираюсь связываться с… пресыщенным негодяем, который только и думает, как бы обольстить меня! — Она выдернула из бутоньерки белую мускусную розу, которую он ей дал, швырнула ее на землю и решительно зашагала прочь.
— Я одинок, Элис.
Эти пронзительные слова удивили даже его самого и остановили ее, когда она уже дошла до луга.
