важно, откуда у людей возникает биологическая потребность во взаимной привязанности и в разделении чужих чувств, а также как это помогло нам эволюционировать как виду. Мы говорили у Робина дома. Яркий весенний свет лился через большие окна его гостиной, а сам хозяин буквально светился энтузиазмом – настолько его увлекает эта тема.
Робин абсолютно убежден в пользе дружбы для ощущения собственного благополучия. Он настаивает: «Это самый важный фактор, определяющий наше счастье и здоровье». Привязанность к другим людям и взаимодействие с ними обычно влияют на нас положительно. Робин рассказал мне о своем любимом исследовании в этой области, в котором шла речь об аспектах, влияющих на восстановление организма после сердечного приступа. Оказалось, что этот процесс зависит не от привычки выкуривать по 20 сигарет в день и не от употребления продуктов, содержащих холестерин. Решающую роль играет то, как сильно человека поддерживают его родные и близкие. Нежные прикосновения, объятия, приятные слова, смех – все это способствует выработке эндорфинов, которые положительно влияют на нашу иммунную систему и ускоряют восстановление организма, а также повышают устойчивость к инфекциям и улучшают настроение.
Робин объясняет: «Дружба – это встроенный в мозг механизм самозащиты. В трудные времена дружеские отношения работают как щит, но их нужно построить намного раньше, чем они вам понадобятся, а на это уходит множество интеллектуальных ресурсов. Чтобы сходиться с людьми и поддерживать с ними близкую связь, нужно прикладывать когнитивные усилия. Но дружба стоит этих инвестиций, и время от времени человеку приходится ставить интересы друзей и социальной группы выше собственных».
Любые социальные отношения в некоторой степени зависят от работы глубинных структур мозга, отвечающих за удовольствие, вознаграждение и мотивацию.
Робин считает, что мы научились планировать будущее через создание и поддержание дружеских отношений в период развития орбитофронтальной коры (участка мозга, который находится непосредственно за глазами и участвует в подавлении импульсов и обработке эмоций). Он убежден, что относительно большой размер орбитофронтальной коры у людей является ключом к эволюции человека как вида. Огромную роль играют не столько феноменальные возможности нашего мозга по обработке данных как таковые, сколько наша способность успешно поддерживать взаимоотношения и ориентироваться в больших и сложных социальных системах. Сравнивая разные виды, Робин искал подтверждения тому, что он называет гипотезой социального мозга, и выяснил, что относительный размер этой области мозга у млекопитающих, особенно у приматов, связан с размером их социальных групп. Своего пика эта способность достигает у людей: Робин предполагает, что каждый из нас может поддерживать стабильные отношения примерно со 150 людьми. Но чтобы контролировать социально-динамические процессы, недостаточно знать примерный максимальный размер социальной группы, определяемый когнитивным пределом. Необходимо составить ее формальные правила. Робин описывает «число Данбара» (так оно теперь называется) как количество людей, с которыми человек может теоретически поддерживать контакт хотя бы раз в год.
Но это число одинаково не для всех. Как и в случае с любым другим поведением, здесь можно вывести шкалу общительности. Именно здесь исследование становится по-настоящему интересным: размер орбитофронтальной коры человека позволяет с высокой точностью спрогнозировать размер его социальной структуры. Выяснилось, что существуют два типа общественного темперамента и два связанных с ними профиля мозга. У одних людей, назовем их экстравертами, объем орбитофронтальной коры больше, а значит, что круг их социальных связей шире. По-видимому, они немного жертвуют качеством этих отношений, уделяя меньше времени каждому отдельно взятому контакту, и вместо этого тратят свои силы на расширение своих социальных контактов. Другие люди, назовем их интровертами, обладают меньшим окружением, но все дружеские отношения внутри него крепче и надежнее. Однако в какой бы точке ни находился человек на шкале общительности, мозг будет награждать его за трату энергии на развитие дружеских союзов.
Эти типы социализации поддерживают общественное устройство, которое приносит пользу всему нашему виду. Малые группы близких друзей, образованные интровертами, создают надежные ячейки социального единства, а экстраверты строят мосты между ними, обеспечивают обмен идеями, защищают общество от информационных пузырей и облегчают передачу информации между несвязанными группами. Ключевым фактором эволюционного успеха нашего вида стало наличие разных типов социального поведения: создание тесных связей и поддержка друг друга в трудные времена, умение обрабатывать новые данные и принимать различные точки зрения. Этот фактор сыграл решающую роль в создании эффективного общественного сознания, в чем мы еще убедимся в последующих главах, когда будем говорить о нейронной основе наших систем убеждений.
Исследования природы дружбы и формирования общественных групп показывают, что в социальном поведении человека участвуют шесть ключевых нейрохимических веществ: бета-эндорфин, серотонин, тестостерон, вазопрессин, окситоцин и наш старый знакомый дофамин. Их связывают сложные взаимодействия в социальном мозге (в том числе и в связи с сексуальной активностью), но в основном дофамин поддерживает мотивацию и вознаграждение, а эндорфины обеспечивают комфорт, удовольствие и расслабленность при общении.
Робин особенно интересовался ролью бета-эндорфина, с тех пор как обнаружил, что его активность в мозге возрастает, когда человек вместе с кем-то смеется, обнимается, поет, делится историями, танцует или выполняет упражнения, а все эти действия укрепляют чувство социальной вовлеченности и сплоченности. «Лучше всего петь, – говорит Робин. – Незнакомцам достаточно одного часа пения, чтобы с легкостью делиться друг с другом самыми сокровенными историями из своей жизни». Возможно, это также объясняет, почему во многих густонаселенных городах все популярнее становятся такие массовые спортивные мероприятия, как марафоны и троеборье. Поскольку мы переживаем кризис одиночества, с пагубными последствиями для здоровья и благополучия которого может сравниться только эпидемия ожирения, это исследование следует воспринимать со всей серьезностью. И если пофантазировать, то изложение историй или групповое пение могли бы применяться как лечебное средство или способ примирения сторон.
Интересно, что в орбитофронтальной коре общительных людей гораздо больше рецепторов бета-эндорфина, чем у тех, кто не столь социально активен. Робин предполагает, что человеку, который родился с большим количеством таких мозговых ячеек, готовых поглощать эндорфины, нужна усиленная социальная стимуляция для их заполнения – ему необходимо иметь много друзей. Человек же с небольшим числом этих рецепторов нуждается в меньшем общественном взаимодействии для достижения того же уровня удовлетворенности.
Итак, если количество людей в круге общения и индивидуальный стиль взаимоотношений в значительной степени предопределены врожденными особенностями мозга, можно ли сказать то же и о критериях выбора друзей? Они так же зависят от неподконтрольных нам факторов? Робин предполагает, что
