Как бы безо всякой цели господин Пименов прошелся взад-вперед около автобусной остановки, рассеянно поглядел на небо, словно опасаясь скорого дождя, невзначай остановился рядом с моей «Ладой», ненароком выронил тряпку, которую все еще мусолил в руках, и тут же проворно за ней нагнулся.
Дураку было ясно, что эти манипуляции понадобились ему, чтобы как следует рассмотреть машину. Думаю, все, что ему было нужно, он увидел. Еще один взгляд по сторонам — и Пименов бросился к своей машине, с каждым шагом наращивая скорость. Потом он прыгнул за руль, мгновенно завел мотор и стартовал, подняв облако пыли. Через секунду зеленая «Волга» скрылась за углом.
— Ну что же вы?! — в отчаянии воскликнул Ромка, готовый бежать бегом за исчезнувшей «Волгой».
Виктор предостерегающе поднял ладонь. Я оглянулась. Кассирша опять сидела на своем месте, обмахиваясь газетой, но смотрела в нашу сторону с большим любопытством. Мужик в надвинутой на лицо кепке по-прежнему спал, но теперь и он казался мне каким-то подозрительным.
— Пойдемте на воздух! — предложила я.
Мы втроем вышли из здания станции на раскаленную от солнца площадку. Ромка плелся сзади с выражением оскорбленной невинности на лице. Ему хотелось немедленных действий, хотелось висеть у пчеловода Пименова на «хвосте» и, может быть, даже палить ему по колесам из всех видов оружия.
— Пойми, Рома, — сказала я. — Ничего страшного не произошло. Наоборот, мы получили ценнейшую информацию. Мы узнали, что твоя версия блестяще подтвердилась, и господин Пименов действительно неспроста появлялся у нас в редакции. Он действительно был разведчиком и, кажется, неплохим, судя по тому, что он до сих пор помнит мою машину. Теперь мы знаем, что, скорее всего, Пименов, Старостин и Бурмистрова — одна компания. И пчеловод отправился сейчас сломя голову именно на встречу с этой компанией. Он хочет порадовать всех своим открытием.
— Ему есть чем порадовать, — проворчал Ромка. — А вот мы так и будем опять в дураках!
— Когда это мы были в дураках, Рома! — воодушевленно провозгласила я. — Никогда такого не было, и всегда наши враги были в конце концов посрамлены. Но сейчас нельзя торопиться. Ну ты представь — бросились бы мы сейчас в погоню — что из этого получилось бы? Пименов мгновенно нас вычисляет и предпринимает все, чтобы увести нас со следа… А теперь мы можем спокойно и без нервотрепки выяснить, куда этот человек отправился…
— Каким это образом? — подозрительно спросил Ромка.
— Человек, делающий такие крупные закупки, должен пользоваться в магазине почетом, — назидательно заявила я. — Держу пари — в лавке его хорошо знают.
— Может, и знают, — без энтузиазма согласился Ромка. — Весь вопрос — что они скажут?
— Что-нибудь да скажут, — ответила я. — В таких местах люди любят, когда с ними заводят беседу. Разговор скрашивает унылые будни. Главное не показывать, что ты знаешь больше собеседника, и тебя посвятят во все тайны.
Ромка не стал больше возражать. Мы прошли через площадь, и Виктор задержался, чтобы проверить, все ли на месте в машине, а мы с Ромкой проследовали дальше и заглянули в хлебную лавку.
Строго говоря, здесь торговали чем угодно, просто хлебобулочные изделия были основной продукцией. За прилавком присутствовали две продавщицы. Одна из них, женщина лет тридцати, круглолицая и румяная, беспрерывно улыбалась — казалось, улыбка не может покинуть ее лица даже во сне. Вторая была совсем девчонкой, с худеньким серьезным личиком, которое сверху было закрыто до бровей белым, туго повязанным платочком.
Магазин пустовал, и наше появление было встречено сдержанно-любопытными взглядами продавщиц. Мы поздоровались, и я для начала прошлась вдоль прилавков, разглядывая немудреные товары. Продавщицы деликатно помалкивали, не желая вмешиваться в дела незнакомых городских людей, — возможно, они чувствовали, что мы не собираемся ничего покупать.
Впрочем, это было не совсем верно. Мне очень приглянулся хлеб, который продавался в магазине, — пышный, с хрустящей корочкой, совершенно не похожий на тот, что приходится покупать в булочных Тарасова.
— Хлеб у вас замечательный! — объявила я наконец. — Придется взять буханочку.
— У нас хлеб хороший! — с гордостью ответила румяная. — В городе такого не попробуете!
— Это верно, — согласилась я. — А как вы догадались, что мы именно из города?
Продавщица хихикнула.
— Так это ж сразу видно! — пояснила она. — Да и своих мы всех знаем.
— Наперечет! — поддакнула ей девчонка-напарница.
— Неужели наперечет? — удивилась я. — А вот сейчас мужчина у вас покупки делал — его вы тоже знаете? Основательно запасался… большая семья, наверное?
Продавщицы переглянулись, и старшая сказала:
— Вообще-то это не наш мужчина, не каратайский. Артель тут какая-то поселилась. Хозяйство у них. Сами-то они, говорят, городские тоже, а вот потянуло на природу. Кто-нибудь из них приезжает иногда — сразу на несколько дней продуктов берет.
— Любопытно. А далеко это? — спросила я. — Хозяйство-то их?
Румяная продавщица уклончиво пожала плечами. Но тут девчонка, которой тоже хотелось поговорить, выпалила:
— Далековато! Монаший пруд знаете?
— Откуда! — сказала я. — Мы тут ничего не знаем. Первый раз в этих краях.
— Километров пятнадцать отсюда лес будет, — увлеченно принялась объяснять девчонка. — Мы туда по грибы ходим. Там две дороги. Одна, по которой автобус на Митяево ходит, и еще одна — через сосняк направо. Там еще десять километров, и будет этот самый Монаший пруд.
— Да чего ты объясняешь! — со смехом сказала напарнице румяная продавщица. — Человеку, может, сто лет твой пруд не нужен!
— Нет-нет, мне очень интересно, — возразила я. — Мы на машине. Может, выберемся туда. Интересно ведь — Монаший пруд! Что же там — монахи живут, что ли?
— Жили, — скептически заметила румяная. — Теперь-то там никто не живет, кроме этих…
— Они там землю откупили, — торопливо добавила девчонка. — Хозяйство завели, сад, огороды… Ремонт, говорят, в бывшем монастыре сделали. Только уж не знаю, как они там живут. Мы в детстве раз туда выбирались — там одни развалины были, и пруд-то почти совсем высох… — Она поежилась. — Страшно там! Кресты кругом, могилки… Все бурьяном заросло, а в пруду змеи водятся…
— Да, жутковатая картина, — согласилась я. — Как же эти городские там живут?
— Наши парни тоже хотели посмотреть, как они там живут, — сказала девчонка. — Поехали туда на мотоциклах. Ну, выпили, для храбрости, конечно. А их туда даже близко не пустили. У тех собаки, ружье. Наши парни хотели подраться с ними, а потом передумали.
— Мудрое решение, — заметила я. — И давно эти «монахи» там обосновались?
— Да вроде года три… — неуверенно ответила девчонка. — Ты не помнишь, Клава?
— Да вот еще, надо мне — помнить! — шутливо отмахнулась румяная продавщица. — Своих, что ли, у меня делов нету?
— И много их там? — продолжила я допрос.
— Ой, вроде много! — сказала девчонка. — Какие-то молодые у них там работают. У них там типа колхоз! — она прыснула и добавила: — По-честному, никто не знает. Потому что больше туда никто не ездил. А которые оттуда приезжают — они с местными не общаются. Все больше молчком. Дела свои сделают — и обратно.
— Понятно, — сказала я. — Интересные тут у вас дела. Только вот со змеями вы меня напугали. Змей с детства боюсь.
— Я и сама их не переношу, — передернув плечиками, сказала девчонка. — Лучше уж мыши…
Со свежей буханкой в руках мы вышли из магазина.
— Ну, слыхал? — спросила я Ромку. — Змеи, собаки, ружье! А ты собрался в погоню!
— А вы что решили? — настороженно спросил Ромка.
— Пока ничего, — призналась я. — Посовещаться надо.
Виктор сидел в машине на месте водителя — кажется, он решил дать мне отдохнуть. Я протянула ему буханку и предложила угощаться.
— Ничего подобного в городе тебе не предложат, — заявила я. — Местная достопримечательность.
Виктор отломил горбушку и невозмутимо принялся жевать. Я уселась рядом с Ромкой на заднее сиденье и принялась вводить Виктора в курс дела.
— В общем, по словам местных жителей, где-то километрах в двадцати пяти отсюда, за синими лесами находится некое поселение, организованное на месте бывшего монастыря. Якобы осели там какие-то городские жители, решившие заняться натуральным хозяйством. Года три назад. Местечко там глухое, запущенное, аборигены туда не часто выбираются. А ежели выбираются, их там встречают собаками и ружьями. Еще там водятся змеи — плавают в пруду, бр-р-р!.. Но самое любопытное, что работают там на огородах и в саду какие-то молодые люди в большом количестве. Правда, эти данные крайне неточны, потому что никто об этом колхозе ничего определенного не знает, кроме того, что время от времени кто-то из поселенцев приезжает в Каратай за продуктами. Чему мы, собственно, и были свидетелями. Отсюда вопросы — кто виноват и что делать? Мне бы очень хотелось взглянуть на эту лесную колонию, но, боюсь, это может занять слишком много времени, и наши будут беспокоиться, если мы задержимся. Про Ромкиных родителей я уже не говорю. Подвергать их терпение лишнему испытанию мне бы не хотелось.
