– Да нужен ты ему. Он только что крольчатины заглотил столько, что ты бы и за неделю не осилил, и теперь переваривает, довольный собой и жизнью.
Копоть огляделся: рядом с холодильником действительно в несколько рядов почти до потолка громоздились небольшие клетки, в которых что-то суетливо передвигалось и тихо шуршало. Тем временем Леня открыл дверцу агрегата – изнутри повеяло холодом. В свете далеких фонарей, льющемся через небольшое окошко, он увидел свернувшегося в клубок гада. Фокусник с усилием поднял его и положил в подставленную Николаем сумку.
– Вот видишь. И совсем не больно, – пошутил парень, застегивая молнию.
– Зато очень тяжело. Его что, кирпичными кроликами тут кормят? Ну, двинули. – Николай схватил свою ручку сумки, и они, сопя от напряжения, вышли из вагончика.
– Слушай, я вот по телевизору видел, как тетка ходила по сцене с такой вот здоровой тварью, а она обкручивалась вокруг ее шеи. Это ж опасно, наверное? – спросил Копоть, когда они благополучно миновали вагоны со спящими циркачами и вышли за территорию шапито.
– Понимаешь, дрессировщику постоянно нужно следить за тем, чтобы удав не обкрутился вокруг тела трижды, только тогда он и начинает душить. Дрессировщик должен успевать сбросить лишнее – последнее – кольцо.
– Да! Это тебе не у станка на заводе стоять. Зазевался – и все, Митькой звали.
Они подошли к своему мини-автобусу, затащили сумку в салон, открыли мерно гудящий холодильник и бросили туда «добычу».
– Ну как, в Багдаде все спокойно? – спросил Копоть у подошедшего Анкудова.
– Да тихо все было. Только, ребята, поехали быстрее, а то я тут замерз, как собака, пока вас ждал.
Подельники разместились в салоне и вырулили на трассу. Через пару часов в том же составе они удобно расположились – уже на большом диване в гостиной у Копотя. Николай достал из серванта початую бутылку коньяка и три больших бокала конусом вверх. Налил в каждый меньше трети, принес из кухни нарезанные лимон, колбасу, хлеб и сыр.
– Ну, за успех нашего безнадежного дела! Налегать не будем – чисто чтобы согреться. – Трое товарищей выпили и закусили.
– А теперь, пацаны, вникаем, в чем заключается роль каждого и как нам действовать дальше. Второй раз повторять не буду, – сурово пошутил Копоть.
– Леня, ты на сегодня свой трудодень уже почти отработал – будешь теперь на шухере, в машине. И объясни как специалист – чего хорошего нам от этой животины в холодильнике можно ожидать.
– Удав – создание хоть и опасное, но со своими слабостями, – начал вводную лекцию Леня. – Мы его сейчас закинули в холодильник. От минусовой температуры он стал сонным и пассивным. В таком виде он абсолютно безобиден – хоть узлом завязывай, хоть детям давай играться – ему все едино. Ну а если его отогреть, начнет шевелиться. В принципе, для взрослого человека наш экземпляр неопасен – обычный размер добычи этого хищника колеблется от мыши до собаки. Известны также случаи нападения на детей, но исключительно в местах природного обитания, в жарком и влажном климате. Ну и последнее – если уже начал на тебя наматываться, не дай ему сделать последнее, третье, кольцо – это значит, он серьезно решил тебя удушить. В принципе, у меня все. – Леня сел и начал деловито сооружать себе бутерброд с колбасой.
– Сейчас мы едем в парк и под прикрытием темноты взбираемся с питоном на дерево…
– Все втроем?
– Ну да. Я, ты и удав, – ответил Николай. – Ленчик же в машине будет, забыл? – Я проследил маршрут, по которому патрулирует наш старлей. Он берет пиво в одном и том же ларьке и через некоторое время с завидным постоянством заглядывает в один глухой уголок в парке. Вот там мы и будем его поджидать. Втроем. – Копоть угрюмо улыбнулся.
* * *
После очередных безуспешных поисков воровского общака в доме Индуса Грубин и Волчек чувствовали себя измотанными и выжатыми, как лимоны. Нечасто им доводилось работать руками с вечера и до глубокой ночи. Они доломали и разрезали все, что не смогли или поленились разломать или испортить в первый раз. Доски пола с торчащими ржавыми гвоздями топорщились иглами гигантского дикобраза, грунт под ними мелко истыкан острым штырем на предмет зарытого общака. Земляной пол в подвале вскопан, как весенний огород, кирпичная кладка местами разбита ломом, как и перегородки между комнатами. Дом авторитета выглядел словно после бомбежки. Махнув рукой на неудачу с обыском и на царящий везде разгром, напарники решили не разъезжаться по домам, а заночевать тут, в одной из комнат. Посидеть, выпить-закусить, поговорить о жизни. Дома Волчека ждали жена и дети. Но ни мизерная зарплата, ни отсутствие перспективы продвижения по службе не добавляли тепла в их отношения, и полицейский был даже рад, что хотя бы на один вечер будет избавлен от вечных сетований на безденежье. Позвонил только предупредить, что, мол, срочное задержание и домой он сегодня не придет, и в ответ услышал, что он, Волчек, может не приходить вообще никогда, ночевать, с кем ему вздумается, и срочно бежать задерживать всех чертей в аду и сам же в этот ад их отконвоировать. Во время этой тирады полицейский держал мобильник на некотором расстоянии от уха, чтобы не оглохнуть, и болезненно кривил мясистое лицо. Когда же на противоположном конце бросили трубку – с облегчением опустил руку.
– Слыхал, как загнула? Никогда не женись, брат. Ни-ко-гда! Даже если встретишь немую фею-стриптизершу с ногами от ушей, вспомни мое слово – не женись. – Волчек залпом опрокинул полстакана водки и, занюхав его салом из найденных в подвале запасов, громко зачавкал. Вытер руки о живот и налил еще.
– Эх, завидую я тебе, старлей, – продолжил он начатый разговор. Ты вот человек свободный. Захотел бабу – в притон пошел, там этого дела на дурняк перепадет завсегда. Захотел домой – а там тишь-благодать, кум королю, сват министру. Кого захотел, того привел. А я – как каторжный, ни на работе, ни дома покоя нет.
– Ну, за свободу! – и оба дружно выпили.
С утра оба встали и, по очереди поливая друг другу на руки ледяной водой из колодца, кое-как ополоснулись. Кое-как наскребли на две кружки кофе из запасов Индуса. Сахар кончился – и это не добавляло радости хмурому утру.
– Ты остаешься тут дежурить, а я пойду на патрулирование, – сказал Грубин и вышел на улицу.
Идти в участок и попадаться на глаза Гандыбину как-то не хотелось. Того, за чем он их посылал, они не нашли. Выслушивать очередную порцию матов от начальника – процедура не из приятных. Лучше уж пускай выскажет все по телефону – Грубин невольно вспомнил вчерашнюю сцену «любовного воркования» между Волчеком и его благоверной. Подумал, что при разговоре с начальником надо будет тоже не держать трубку возле уха, чтобы не заложило.
* * *
Небо начинало потихоньку светлеть, на востоке у горизонта прорезалась грязно-розовая полоса, заметно похолодало. Копоть с Анкудовым выпили еще по рюмке, «для сугреву». Фокуснику – чтобы не заснул – заварили крепкого кофе. Не спеша, разрывая клочья предутреннего тумана, машина подельников въехала в парк. На одной из многочисленных лавочек ухоженной аллеи они заметили старого бомжа. Дед в шапке-пидорке и стоптанных кроссовках лежал, завернувшись в старое пальто, и громко храпел. Рядом на песке валялась пустая бутылка из-под «чернил».
В самом конце аллеи они остановились и вышли.
– Хорошо-то как! – потянулся Копоть. – Будто и не в городе живем, а в какой-нибудь деревне в Швейцарии. Воздух прозрачный, чистый, природа просыпается – красота! Слышь, Паш, – тебе этот пейзаж Женевские озера не напоминает?
– Ага, прямо картинка… И бомж в роли русалочки, – хмуро отозвался Анкудов.
– Эх, Пашка, не умеешь ты любить природу!
– Главное, Коль, чтобы она нас внезапно не полюбила, когда из холодильника вылезет, – Анкудов с опаской кивнул в сторону машины, где Фокусник уже доставал сумку с удавом. Копоть вытянул из салона раскладную лестницу, и они все вместе по еле заметной тропинке углубились в гущу парка.
– Вот здесь, – Николай раздвинул и приставил лестницу к толстому дубу. – Этот ваш старлей мало того что сволочь, так еще и педант. Ходит постоянно в одно и то же время отлить – и именно под это дерево. Я таких задротов, как он, на зоне пару раз только встречал. Аккуратненькие, выглаженные, выбритые. Не дай бог такого встретить. Все сидели за убийства, совершенные с особой жестокостью. У нас шептались, – они даже кишки жертв раскладывали по порядку, чтобы ровненько и красиво. Тьфу, гадость! Хотя если встретишь такого на улице, подумаешь, что это скорее интеллигент-ботаник, чем маньяк с больной психикой.
Копоть взял у Лени-Фокусника сумку с удавом и тяжело потянул ее наверх. Следом за ним вскарабкался и Анкудов. Пацан убрал лестницу, отогнал машину, забрался в кабину и поплотнее закутался в куртку.
– Колян, а зачем мы тут вдвоем сидим? Тут бы и один справился, – спросил опер.
