— ...Затем вы пробегаете перед зданием на вершине, но не сворачиваете с холма вниз, пока не достигнете угла ограды. Вдоль забора до той большой пальмы, и только потом рвете напрямую обратно сюда. На бычков не обращайте внимания, но если они приблизятся к вам, то просто бегите чуть быстрее. Я считаю, что здесь полторы мили, так что жду самых быстрых здесь десять минут, и никого — после двенадцати.
— Считай меня тоже, Джек.
Глеу смотрел на Гудалла секунд пять.
— Пусть будет пятнадцать, — поправился он. — Пять, четыре, три, два, один... Старт!
Они стартовали ровной рысью, держась вместе, через плоскую поляну на север от старой «финки». Длинная мокрая трава хлестала по их обтянутым тренировочными штанами бедрам, кроссовки хлюпали и хлопали по мокрой земле. Кузнечики, похожие на бипланы, разлетались при их приближении, как самолеты от Кинг-Конга в старом фильме, блескучие мухи поднимались тучами. После первых четырехсот метров они свернули налево, следуя инструкции Глеу, и начали подъем. Гудалл почувствовал, что обливается потом, сердце начало колотиться. Цветочные Горшки, маленькие, стройные, темные, пошли в отрыв, хотя Монтальбан держался вместе со всеми.
Склон стал круче, и бегуны растянулись — впереди Билл Айнгер, за ним Сан-чес, Колин Уинтл и Гудалл замыкающими. Тут, к своему удивлению, Гудалл услышал легкие шаги позади. Он взглянул назад и увидел у себя за спиной Джека Глеу. Невысокий Джек бежал хорошо, работая локтями, подняв голову так, что видны были жилистая шея и адамово яблоко.
— Джек, какого черта?
— Увидишь. Давай беги, — он посмотрел на секундомер на правой руке. — Взглянуть на тебя поближе, что я должен сделать, чтобы ты не навернулся?
Они бежали перед новой «финкой». Все это время они двигались вдоль простой двухпроволочной электрической ограды, вполне достаточной для того, чтобы удержать бычков от прогулок в лес. На большей части пути их отделяла от деревьев заросшая просека, но теперь, когда они были почти на вершине, большие альмендры, джакаранды, увешанные лианами и эпифитами, с гроздьями цветов, пурпурных и белых, приблизились, и иногда их ветви, распростертые широко в стороны, поскольку росли они на краю леса, укрывали их тенью. Перед бегущими вспархивали птицы — алые, желтые и голубые, каркающие, как вороны, или взвизгивающие, как павлины, с длинными золотыми перьями в хвостах. Уинтл удивился и явно хотел остановиться и посмотреть, но поймал взгляд Глеу и заработал ногами.
Они миновали дом американца. Форд был на террасе со стаканом чего-то, выглядевшего как молоко, в жирной лапе. Он поднял стакан в издевательском салюте и потянул ледяную жидкость через соломинку. В нескольких ярдах была группа его ковбоев, которые свистели и орали, махая своими бейсбольными кепками. У одного рука была еще в повязке, и Гудалл почувствовал тревожную дрожь. Они жаждали отмщения, те двое, которых они с Паркером унизили. Они еще не отомстили, но должны были.
— О'кей, — сказал Глеу. — Здесь мы их покидаем. Кроме всего прочего, кто-то должен быть на финише.
И он свернул под острым утлом снова вниз с холма к старой «финке» и тому месту за коралями и сараем, где они делали разминку. Здесь склон был не такой крутой, как с внешней стороны холма. Бег не так вымотал Гудалла, чтобы он не мог теперь получать удовольствие от того, что ему легче, чем другим, на вершине холма.
Остановившись и припомнив старые привычные и с прохладцей выполняемые упражнения — попрыгать на месте, руки вытянуты, руки вниз, руки поднять, — они переговаривались, глядя, как Цветочные Горшки появились из-за пальмы, которая избавила Гудалла и Глеу от необходимости бежать через поляну. Монтальбан был в двадцати метрах позади них, Билл Айнгер отставал от него на пятьдесят, а Уинтл и Санчес трусили кое-как в ста метрах сзади.
— Как ты считаешь? — спросил Глеу.
— Я полагаю, Бен и Билл выиграют, — отозвался Гудалл.
— Спорим?
— Могу поспорить, если ты делаешь ставки, — сказал, смеясь, тайнсайдец.
И тут, вполне уверенно, когда оставалось триста метров, Монтальбан вырвался вперед, обходя гуркхов. Внезапно они поняли, что, хотя и сохраняли ровный темп, у них не хватает сил на финишный рывок. Седеющий тощий испанец почти не запыхался.
— Черт, — сказал Гудалл. — Ты мог слупить с меня денежки. И ты знал это.
— Ага. Монтальбан бежал полтора километра за Испанию на Олимпиаде в Токио. Пришел четвертым в финале. Я там был.
«Конечно, был, — припомнил Гудалл. — Полусредний вес. Дошел до четвертьфинала».
21
Управляющий отеля «Марибу-Кариб» многословно извинялся.
— Я найду для вас комнату. Нет проблем. Мапапа, наверное, сегодня это невозможно.
— Мы хотим комнату сегодня. Мы были уверены, что номер заказан. Если здесь у вас нет комнаты для нас, так найдите ее где-нибудь.
В голосе Паркера было достаточно стали, чтобы управляющий побледнел, как если бы он был провидцем и узрел свой отель подожженным.
— Да-да. Я сделаю все возможное.
Он потянулся к телефону. Через двадцать минут он что-то нашел.
— Это в старом городе, знаете ли. Калле Сиете, между авенидас Дос и Трес. Очень приятное место, но с самообслуживанием. Да. Апартаменты с самообслуживанием. Пятьдесят американских долларов за ночь, о'кей? Я знаю, что это очень много, но... — он пожал плечами. — Фиеста, понимаете? Я вызову такси? Заплатите conserje, когда приедете туда.
* * *
— Выглядит неплохо, — сказал вечный оптимист Джефф, когда Дита расплатилась с водителем.
Перед ними был фасад со старой штукатуркой, кое-где осыпавшейся, и проржавевшими балконными перилами. Ползучая герань и другие, более экзотические, растения росли кругом. На верхнем, четвертом, этаже ставни были закрыты и завешены транспарантом с надписью «Se Aquila» и номером телефона.
— Это здесь, — сказала Дита.
Она надавила на кнопку, возле которой было написано «conserje», и тут же большая потрескавшаяся дверь открылась, ужасно проскрежетав по мраморным плиткам. Дита поговорила со старой седой леди в черном платье и домашних тапочках, и та, позвякивая ключами, повела их по винтовой лестнице вверх. Воняло гниющими фруктами, старым подгоревшим маслом, кошачьей мочой — хотя они и не видели еще ни одного кота.
Сначала старая леди отказывалась дать ключи и даже открыть дверь, пока не будут уплачены деньги — сто долларов за две ночи. Она спрятала банкноты в рукав, вручила Дите ключи и почти скатилась вниз по лестнице, решив, что лучше оказаться как можно дальше от них, прежде чем они увидят, за что же они заплатили.
Джефф и Паркер скинули свои рюкзаки на единственную огромную старую кровать и огляделись. Они увидели комнату с высоким потолком, которая некогда была роскошной, но теперь потолок был в темных пятнах, обои вздулись и кое-где висели треугольными лоскутами. Кровать была железной, грязно-желтое лоскутное одеяло валялось кучей на голом матрасе, испачканном и тонком. Еще там был небольшой деревянный стол с ободранным углом и загнутой вверх фанерой, два старых деревянных кресла и большой гардероб. В нише, отгороженной пластиковой занавеской, которая была покрыта темными крошками — при ближайшем рассмотрении они оказались мертвыми насекомыми, — была раковина, маленький кухонный стол, плита с двумя газовыми горелками, все нечищеное.
В комнате было три окна, выходящих на улицу, по которой они пришли. Среднее было больше двух других, с двойными деревянными ставнями. Паркер распахнул ставни и открыл стеклянную дверь на узенький балкон. Жаркий солнечный свет ворвался внутрь, немного разогнав вонючий стоялый воздух.
— Господи, — сказал он. — Где здесь сортир?
— Снаружи, — отозвалась Дита.
— О Боже! Пойдем чего-нибудь поедим.
— Лучшие рестораны всегда возле рынка, — сказала Дита, и они быстро нашли хороший китайский ресторанчик «Чонг Конг». Поскольку еще не было двух часов дня, они легко смогли занять столик без ожидания.
— Наши спальные апартаменты могут быть интересны, — заявил Паркер, когда они поели. — Ясно, что двое спят на кровати и один в креслах, как это обычно делается. Точно так же ясно — я надеюсь, Эриксон, что мы оба джентльмены, — что мы должны просить Диту спать на креслах... Понятно, что я имею в виду?
И его темные глаза блеснули, когда он откинул волосы со лба, на котором поблескивала испарина — но не от жары, потому что в ресторане работал кондиционер, — а от еды и выпивки.
Владелец вертелся вокруг них, раздумывая, как бы выпроводить их, надеясь использовать этот столик не менее трех раз за послеполуденное время. Но когда Паркер попытался вручить ему карточку «Америкэн экспресс», Дита объявила:
— Ладно, парни. Сегодня Карнавал, и я приглашена на вечеринку. Так что сейчас я возвращаюсь в апартаменты, — она покачала ключами у них перед носом. — На сиесту. В кровати. Моей собственной.
