– Стыдитесь, сударь, – сказал он, обращаясь к первому оратору. – Разве время теперь заниматься теоретическими рассуждениями? Ничтожный факт…
– Огромной значимости факт, – перебил капитана его противник, торговец овощами, ударяя по столу кулаком.
– Теперь-то и время выработать теорию! – кричал другой оратор. – Необходимо создать совершенную систему. Необходимо возродить весь мир!
– Возрождать мир, когда у нас на носу разбойники, – продолжал свое овощной торговец, – когда наши поля сожжены…
– Послушайте, наконец, – резко оборвал его капитан. – Я столько же верю в ваших разбойников, как и в теорию нашего юриста.
– Как не верите? – завопил торговец. – Их видели в Фижаке, в Кожаре, в…
– Кто их видел? – все так же резко спросил капитан.
– Сотни людей!
– Назовите хоть одного.
– Но это всем известно!
– Все это ложь, – оборвал его капитан. – Разбойники, с которыми вам придется иметь дело, гораздо ближе к вам. Сначала нужно обсудить вопрос, как управиться с ними, а не оглушать виконта вашей болтовней.
– Слушайте! Слушайте! – закричал адвокат.
Но человек, твердивший о разбойниках, не мог примириться с таким отпором. Он опять начал что-то говорить. Одни были за него, другие против. Похоже было, что вместо мира, ради которого все собрались сюда, начинается новая ссора.
Нечего и говорить, как угнетающе подействовал на меня весь этот шум, бестолковые разговоры, отсутствие вежливости, к которому я напрасно пытался себя приучить. Я сидел как оглушенный, не видя пред собою никого, кроме Бютона, делавшего всяческие усилия, чтобы водворить тишину.
– Теперь вы сказали все, что хотели, – говорил капитан. – Может быть, вы позволите высказаться и мне. Вы, господин адвокат, и этот человек, имя которого я позабыл – вы оба не принадлежите к военным людям и не понимаете затруднений, которые мне представляются достаточно ясно. Но за этим столом есть еще дюжина лиц, отлично их представляющих. Вводите какую угодно организацию, но если ваших должностных лиц будут убивать каждое утро, дело не пойдет на лад.
– Как убивать? – спросил адвокат, раздувая щеки.
– Как? – бесцеремонно оборвал его капитан. – Очень просто: ударом небольшой шпаги. Ведь некоторые из нас не сделают отсюда и трех шагов, как будут оскорблены и вызваны на дуэль.
– Это верно! – в один голос воскликнули двое мелкопоместных дворян.
– Это несомненно, – продолжал разгорячившийся капитан. – Тут не какая-нибудь случайность, а предумышленный план. Они хотят таким путем сломить нас. Сегодня я видел на улице троих: готов держать пари, что это переодетые учителя фехтования.
– Убийцы! – громко завопил нотариус.
– Вы можете называть их как угодно, – продолжал Юз уже спокойнее. – Но какой от этого толк? Если мы не можем выйти из дома, чтобы не нажить дуэли, это значит, что мы совершенно беспомощны. Все наши вожаки будут перебиты.
– Народ отомстит за них! – напыщенно заговорил нотариус.
Капитан презрительно пожал плечами:
– Благодарю вас покорно. Это весьма утешительно.
– В настоящее время, – вмешался в разговор отец Бенедикт, – уяснить надо только одно. Вы сказали, что некоторые члены комитета не военные люди. Для чего же нам устраивать битвы и играть на руку своим противникам?
– Вы правы, – откровенно отвечал Юз, обводя глазами присутствующих. – Зачем нам сражаться? Я, по крайней мере, не склонен к этому, что я уже и доказал.
Воцарилось молчание. Все с сомнением поглядывали друг на Друга.
– В самом деле, для чего вооруженная борьба? – заговорил опять капитан. – Тут не игра, а дело. А делать его будут уже не простые дворяне; а, так сказать, солдаты под общей командой.
– Да, да, – поспешно проговорил я, чувствуя, что все взгляды устремились на меня. – Но нам, дворянам, трудно отказаться от некоторых, с детства усвоенных, идей. Если мы не будем защищать себя от оскорблений, то спустимся до уровня животных…
– Не сомневайтесь! – вдруг закричал Бютон. – Народ никогда не допустит оскорблений.
– Не допустит, не допустит! – закричали другие, и вся комната наполнилась гулом.
– Ну, надеюсь, все предупреждены, – сказал наконец капитан. – И если теперь кто-то легкомысленно примет вызов, то пусть он помнит, что сыграл на руку своим врагам. Что касается меня, – добавил он сухо рассмеявшись, – то они могут даже пройтись по мне палкой, но я не приму их вызова. Мы поняли их игру!
XII. Дуэль
Я уже говорил, как тяжело подействовало на меня все это. С неприятным чувством посматривал я на заостренные черты нотариуса, на жирную улыбку лавочника и на грубую физиономию Бютона. Мне было тяжело, что я оказался на одном уровне с этими людьми, с их грубой резкостью с одной стороны, и угодливостью с другой.
К счастью, заседание продолжалось недолго. Прения заняли еще с полчаса, и собрание стало расходиться. Несколько человек остались, чтобы заняться делами, о которых шла речь, и в числе этих нескольких был я. Отведя отца Бенедикта в сторону и стараясь не показать ему охватившего меня отчаяния, я осведомился, не произошло ли еще где-нибудь погромов.
– Нет, – отвечал он, незаметно пожимая мне руку. – Комитет сыграл большую роль, надеюсь. – И с откровенностью, показывающей, что он легко читает мои мысли, кюре продолжал: – Только помогите нам поддержать спокойствие. Дайте нам сделать все, что в наших силах. Нам предстоят испытания гораздо более серьезные, чем я предвидел. Дайте нам только зацепиться.
В это время в комнату с шумом вошел капитан Юз. Его возвращение было внезапно, и все сидевшие за столом вскочили со своих мест.
Лицо капитана раскраснелось, глаза горели гневом. Нотариус, сидевший ближе всех к двери, почему-то вдруг побледнел и, запинаясь, начал было расспрашивать Юза, но тот только бросил на него презрительный взгляд и подошел прямо ко мне.
– Вы джентльмен, виконт, – громко заговорил он, в спешке глотая слова. – Вы меня поймете. Мне нужна ваша помощь.
Взглянув на него, я быстро сказал:
– К вашим услугам. Но в чем дело?
– Меня оскорбили, – отвечал он, покручивая ус.
– Кто и где?
– На улице. Один из этих франтов! Но я научу его, как шутить со мной. Я, сэр, солдат…
– Позвольте, однако, капитан! – вскричал я, пораженный. – Я понял так, что больше дуэлей быть не должно. Вы же сами говорили, что даже позволите ударить себя палкой!
– Черт побери, что же из этого! – закричал он. – Уж не думаете ли вы, что я не джентльмен оттого, что вместо Франции я служил в Америке?
– Конечно, нет, – отвечал я, сдерживая улыбку. – Но ведь это же значит играть на руку вашим противникам! Минуту назад вы сами говорили это.
