В горле у меня пересохло, я следил за поединком, затаив дыхание. Вот-вот должен был последовать удар, которым все будет кончено.
Вдруг случилось что-то необычное. Капитан как будто поскользнулся и сделал выпад против маркиза. Его шпага почти коснулась груди Сент-Алэ, и маркиз едва спасся, отскочив назад. Но, прежде чем капитан успел сделать второй выпад, Луи направил против него свою шпагу.
– Этого нельзя! – сердито закричал он. – Удар снизу! Это запрещено правилами.
Капитан остановился, тяжело переводя дух и уперевшись шпагой в землю.
– Почему запрещено? – сказал он и посмотрел на меня.
– Я не совсем хорошо видел, господин Сент-Алэ, – вмешался я. – Это удар…
– Это не разрешается.
– В школе – да, а здесь не школа, а дуэль!
– Я никогда не видал, чтобы его применяли на дуэли.
– Это решительно все равно, и прерывать схватку по таким поводам – нелепость.
– Сударь!
– Да, нелепость, – твердо повторил я. – После этого мне не остается ничего другого, как снять капитана.
– Может быть, вам угодно самому занять его место? – вдруг спросил сзади чей-то насмешливый голос.
Я быстро обернулся. Это произнес один из спутников маркиза.
Я поклонился и спросил:
– Вы доктор?
– Нет, – сердито отвечал он. – Мое имя дю Марк, и я к вашим услугам.
– Вы не секундант, – возразил я, – и, следовательно, не имеете права стоять там, где вы стоите. Попрошу вас удалиться отсюда.
– Я имею такое же право быть здесь, как и другие, – произнес он, указывая шпагой на крышу собора. Наверху у парапета виднелось несколько человек, смотревших на дуэль.
– Наши друзья имеют такое же право, как и ваши, – продолжал он, видимо стараясь меня подразнить.
– Они могут смотреть, но не вмешиваться, – твердо возразил я. – Не можете вмешиваться и вы. Прошу вас удалиться.
Он опять стал отказываться и поднял было шум. Но Луи сделал резкое замечание нарушителю порядка. Тот, пожав плечами, с недовольным видом отошел прочь.
– Будем продолжать, – вдруг заговорил капитан. – Если удар был неправильный, но этот джентльмен имел право вмешаться. В противном случае…
– Я готов продолжать, – сказал де Сент-Алэ.
Они опять горячо схватились, не соблюдая более осторожности. Я видел, как шпага маркиза скользнула змеей мимо шпаги капитана, и тот зашатался и выронил оружие.
Я подхватил его на руки. Кровь ручьем лилась из глубокой раны на шее. Он взглянул на меня и хотел что-то сказать. Но я разобрал только одно слово:
– Вы…
Кровь залила ему горло. Он замолк и закрыл глаза. Прежде, чем я успел опустить его на траву, он был уже мертв. Пораженный внезапностью катастрофы, я опустился около него на колени.
Доктор пощупал его пульс и теперь старался пальцем остановить кровотечение. Весь мир в эту минуту сосредоточился для меня в этом сером лице, и кроме него я ничего не видел. Мне как-то не верилось, что дух этого человека уже отлетел, что такой сильный и жизнерадостный, завоевавший мою симпатию, он был уже мертв, мертв в то самое время, когда голуби продолжали весело выписывать круги над нашими головами, а фонтан по-прежнему журчал так тихо и спокойно.
– Убит? – в тоске воскликнул я.
– Да, господин виконт. Ему не повезло, – отвечал доктор, опуская голову капитана на забрызганную кровью траву. – При такой ране ничего нельзя сделать.
И он поднялся с земли. Подавленный и поглощенный своими мыслями, я продолжал стоять на коленях, пристально глядя в лицо, минутой ранее полное жизни и энергии. Потом я вздрогнул и посмотрел на самого себя. Я был весь покрыт его кровью: руки, грудь – все было в крови, просочившейся даже сквозь камзол.
Потом мысли мои обратились к Сент-Алэ. Я инстинктивно посмотрел на то место, где он стоял, но там уже никого не было.
Внезапно раздался громкий удар колокола – один, другой. Не успели звуки еще замереть в воздухе, как послышались чьи-то торопливые шаги. Кто-то хрипло крикнул около меня:
– Боже мой! Это убийство! Они хотят и нас убить!
Я оглянулся. Говоривший был дю Марк. С ним были Сент-Алэ и доктор. Все они явились сюда со стороны калитки, не успев, видимо, скрыться через нее. Они прошли мимо меня отвернувшись, и направились к маленькой двери, которая находилась сбоку старой башни и вела на стены. Едва они успели войти в нее, как над моей головой опять загудел колокол. Звон его был унылым и, вместе с тем, полным угрозы.
Тут я окончательно пришел в себя и понял все происходящее. До ушей моих донесся гул толпы, ворвавшейся в сад при соборе и кричавшей: «На фонарь! На фонарь!». С каждого выступа крыши, с колокольни, из каждого окна мрачного здания собора десятки людей делали знаки, указывали руками, размахивали кулаками. Мне казалось, что они показывали на меня или на мертвого Юза, но, обернувшись назад, я увидел возле себя обоих Сент-Алэ, доктора и дю Марка. Сент-Алэ были бледны, но глаза их горели. Дю Марк тоже был бледен, но его глаза растерянно бегали вокруг.
– Будь Они прокляты! Они захватили калитку! – хрипло закричал он. – Мы окружены! Нас убьют немедленно. Я ссылаюсь на свидетеля, здесь был честный бой! Я призываю вас в свидетели, виконт…
– Ну, это не особенно нам поможет, – насмешливо перебил его маркиз. – Если бы я был дома…
– Да как нам выбраться отсюда? – закричал опять дю Марк, не в силах скрыть страх. – Как вы полагаете, – вдруг обратился он ко мне. – Нас убьют? Нет ли здесь какого-нибудь другого выхода? Да говорите же что-нибудь! Говорите!
Но он напрасно обращался ко мне в своем страхе: я не пошевелил бы и пальцем, чтобы спасти его. Но видя обоих Сент-Алэ, которые стояли передо мной, не зная, что делать и слыша рев уже приближающейся толпы, я не мог оставаться равнодушным. Еще мгновение, и толпа окончательно вломится в сад. Застав нас у трупа Юза, без разбора она принесет нас в жертву своему гневу. Я уже слышал, как трещала садовая калитка, поддаваясь напору, и бессознательно крикнул, что есть другой путь спасения, есть другая дверь, если только она отперта.
Оставив убитого, я бросился через лужайку к стене собора, не обращая внимания на то, бегут ли за мной остальные. Толпа уже вломилась в сад, и нас разделяли только кусты, хорошо скрывавшие наши действия. Незамеченные никем, мы добежали до маленькой двери с другой стороны башни, которая вела в ризницу, а оттуда был ход в склеп. Все это я знал потому, что незадолго до теперешних событий показывал собор одному англичанину. Надежды на то, что дверь окажется открытой, было немного, да и если бы у меня было время обдумать шансы, то не испытал бы ничего, кроме отчаяния. Но, к величайшей моей радости, дверь отворилась сама собой, и священник, кивнув нам головой с пробритой тонзурой, сделал знак спешить. В мгновение ока мы были уже подле него. Едва переводя дух, мы слышали, как загремел за нами запор. Мы были спасены!
