– Могу я рассчитывать на вашу помощь, сэр, или нет? – сердито прервал он меня. – Молчите! – крикнул он пытавшемуся вступить с ним в разговор нотариусу. – Что вы в этом поднимаете!
– Тише, капитан, тише, – проговорил я, стараясь успокоить его и предупредить готовую вспыхнуть ссору. – Наш нотариус…
– Я не хочу его знать! Что же, могу я рассчитывать на вас?
– Конечно.
– В таком случае ваша помощь нужна мне сейчас же. Местом встречи назначена площадка позади собора. Я просил бы вас приступить к делу немедленно.
Поняв, что далее говорить с ним бесполезно, вместо ответа я взял свою шляпу. Лавочник, нотариус и еще несколько человек подняли крик и хотели загородить нам дорогу. Но отец Бенедикт продолжал хранить молчание, и мы беспрепятственно спустились вниз и вышли из дома.
На улице стало ясно, что оскорбление капитана и последовавшая за ним ссора совершились при свидетелях. На залитой солнцем площади там и сям виднелись группки мрачных людей, видимо ожидавших, чем кончится дело. Тротуар же был занят исключительно дворянами. Нацепив на себя белые банты, они расхаживали взад и вперед по трое и по четверо, небрежно помахивая своими тростями.
Люди на площади молча смотрели на них, а они делали вид, что не замечают их взглядов. Иногда дворянчики останавливались по нескольку человек, чтобы обменяться парой слов и взять друг у друга из табакерки щепотку табака. Все эти действия имели какой-то надменно-вызывающий вид, чем вполне оправдывали косые взгляды, бросаемые на них.
Нам предстояло пройти меж ними, как сквозь строй солдат. Лицо мое горело от стыда. Многих из них я видел всего два дня назад в доме маркизы де Сент-Алэ, где я на глазах у всех прикрепил себе на грудь белый бант. Теперь же я был в противоположном лагере. Причин моего образа действия они знать не могли, и я видел по их глазам и поджатым губам, что они считали меня изменником. Некоторые из них были в военной форме и с орденом св. Людовика и были мне незнакомы. Эти посматривали на меня вызывающе и нехотя давали мне дорогу.
К счастью, идти нам было недалеко. Достигнув северной стены собора, через небольшую калитку мы вошли в сад, где липы умеряли палящий зной солнца. Казалось, будто город с его шумом остался где-то далеко позади. Направо высились стена абсиды и тяжелые восточные купола собора, впереди поднималась стена укреплений, а слева виднелась обвитая плющом старинная полуразвалившаяся башня четырнадцатого века. У ее подножия на гладком газоне стояли четверо, очевидно ожидавшие нас.
Один из них был Сент-Алэ, другой Луи, остальных я не знал.
Вдруг мне в голову пришла ужасная мысль.
– С кем вы будете драться? – тихо спросил я своего спутника.
– С Сент-Алэ, – так же тихо отвечал он.
Мы были уже так близко от маркиза, что я не мог более расспрашивать капитана.
Поджидавшие нас двинулись нам навстречу и раскланялись.
– Виконт? – спросил Луи.
Он был так серьезен и суров, что я не узнавал его.
Я молча кивнул ему и мы отошли с ним в сторону.
– Нам, вероятно, незачем пытаться примирить противников, – сказал он.
– Полагаю, что так, – хрипло отвечал я.
Сказать по правде, от ужаса я едва понимал, что я говорил. Понемногу стала наконец разъясняться стоявшая передо мной дилемма. С одной стороны, если Сент-Алэ падет от руки капитана, то что скажет его сестра мне, что она подумает обо мне, как подаст мне руку? С другой стороны, я не мог представить себе к гибели капитана Юза, ибо его открытость и практичность незаметно покорили мое сердце.
А между тем один из них должен был погибнуть.
Большие церковные часы над моей головой пробили час. Мне казалось, что я сейчас упаду в обморок. Солнце било прямо в глаза, деревья шатались передо мной, сад исчезал в каком-то тумане, в ушах стоял шум человеческих голосов. Особенно отчетливо прозвучал голос Луи, говорившего как-то неестественно твердо:
– Что вы скажете насчет этого места? Трава здесь совершенно сухая, и, стало быть, здесь не скользко; света здесь достаточно, а вместе с тем они будут драться в тени.
– Я согласен, – пробормотал я.
– Может быть, вы сами осмотрите это место?
– Лучшего не найти, – все тем же хриплым голосом отвечал я.
– В таком случае расставим противников.
Я не имел ни малейшего понятия о ловкости обеих сторон, но когда я обернулся и направился к капитану Юзу, я был поражен контрастом, который представляли противники. Капитан был ниже маркиза на целую голову. Но светлые глаза его сверкали, он имел вид решительный и энергичный. Маркиз же отличался высоким ростом и гибкостью, руки его были довольно длинны и давали ему преимущество в нападении. Но на его губах застыла улыбка как у мертвеца.
– Мы готовы, – нетерпеливо промолвил Луи.
Я заметил, что взгляд его скользил мимо меня к калитке сада.
– Не угодно ли вам смерить шпаги, господин виконт? – снова спросил он.
Исполнив эту обязанность, я хотел было уже вести капитана на место, как вдруг он сделал знак, что хочет говорить со мной, и, не обращая на неудовольствие своего противника внимания, он отвел меня в сторону.
Гнев, охвативший его недавно, теперь прошел, и его лицо было бледно и серьезно.
– Какая глупая вещь, – отрывисто сказал он. – И поделом мне, если этот франт пронзит меня насквозь. Можете ли вы сделать мне одно одолжение?
Я пробормотал, что готов сделать все, что в моих силах.
– Я занял тысячу франков, – заговорил он, избегая моего взгляда, – чтобы обмундировать себя для поступления на военную службу. Я взял их у одного человека в Париже, фамилию его вы найдете в моем чемодане в гостинице. Если со мной что-нибудь случится, я прошу вас переслать ему все, что после меня останется.
– Ему будет заплачено сполна, – сказал я. – Я уж позабочусь об этом.
Он пожал мне руку и пошел к месту, где ему было назначено встать. Я и Луи поместились около противников также с обнаженными шпагами, готовые броситься на помощь, если понадобится.
Дали сигнал начать борьбу. Противники поклонились друг другу и сделали выпад. Зазвенели шпаги. А наверху, в небе над собором весело летали голуби и тихо журчал в саду фонтан…
Сразу же обнаружилась огромная разница в приемах обоих дуэлянтов. Капитан Юз сильно двигал туловищем, то наклоняясь, то отступая в сторону, большей частью работая кистью руки. Маркиз, напротив, держался неподвижно и действовал всей рукой, строго придерживаясь всех правил фехтования. Было очевидно, что преимущество на его стороне и что капитан устанет первым, ибо кисть утомляется скорее, чем вся рука. В довершение всего, я скоро заметил, что маркиз даже не прилагает особых стараний, а ограничивается лишь защитой, выжидая, когда противник утомится.
