За что награждали капитана Скопцова и его подчиненных, никто в полку не знал. Дела их были совершенно секретными, не подлежали ни малейшему разглашению. Каждый, кто так или иначе соприкасался с работой Особого отдела, обязан был давать специальную подписку, что сохранит все в тайне, иначе будет привлечен к строжайшей внесудебной ответственности.
Мне тоже приходилось давать подписки о неразглашении, но, несмотря на это, я чистосердечно признаюсь в том, что сам являлся одним из бойцов «невидимого фронта» и агентом капитана Скопцова в саперной роте.
Читатель не должен страдать из-за того, что в юности меня заставляли давать всякие подписки.
Задания оперуполномоченного Особого отдела старшего лейтенанта Зяблика я выполнял еще находясь в обозе. Но с настоящей чекистской работой мне довелось соприкоснуться после того, как был в принципе решен вопрос о переводе меня из похоронно-трофейной команды в саперы.
Тогда я среди ночи был вызван к капитану Скопцову и побежал к нему с шахматами, думая, что он жаждет взять реванш за проигранную мне в прошлый раз партию. Наши турниры происходили обычно в ночное время, когда особист работал. Я же ночью ужасно хотел спать, что давало ему известное преимущество.
На этот раз «Рыбка ищет» вызвал меня по другому делу.
— Ларский, я к тебе давно присматриваюсь, хочу поручить задание. Предупреждаю: задание особо опасное, с риском для жизни. Если дрожишь за свою шкуру — лучше не берись. Оставайся в похоронной команде, там поспокойнее. Как говорится, рыбка ищет, где поглубже, а человек — где получше.
Больнее меня, пламенного советского патриота, нельзя было подковырнуть. Конечно же, я взялся за это задание, тем более, что оно действительно оказалось настолько важным, опасным и секретным, что у меня даже дух захватило…
— В саперной роте выявлен немецкий шпион, заброшенный вражеской разведкой в наши ряды, — сообщил особист. — Кто он, нам известно, но мы хотим для начала тебя проверить: сам-то ты в состоянии обнаружить врага среди наших людей? Причем так обнаружить, чтобы враг ни о чем не заподозрил. Ни в коем случае нельзя его спугнуть!
— Раз выявлен шпион, почему его сразу не арестуют? — удивился я.
— В нашем деле горячку пороть нельзя, — объяснил особист. — Семь раз отмерь, один — отрежь. Ты в саперной роте будешь человек новый, со свежим глазом, вот мы и хотим не только тебя, но и себя еще разок проверить. Шпиона ликвидировать мы всегда успеем, главное — держать его под наблюдением, чтоб установить связи.
…Итак, я прибыл в саперную роту с важным секретным поручением. Капитан Скопцов задал мне задачу потруднее иной шахматной: среди сорока человек личного состава распознать хорошо замаскировавшегося вражеского лазутчика. Справлюсь ли? Не испорчу ли все дело по неопытности? Откровенно говоря, при этой мысли сердце у меня замирало в груди.
Читатель должен принять во внимание, что в мои школьные годы детективная литература не была так распространена, как в нынешние времена, а телевидения не было и в помине. Конечно, я читал про Шерлока Холмса и Ната Пинкертона (в дореволюционном издании) и смотрел до войны кинофильмы «Партбилет», «Ошибка инженера Кочина» и некоторые другие, где фигурировали вражеские шпионы и диверсанты. Но моя детективная «подготовка» была явно недостаточна для столь важного задания, и, естественно, я очень волновался. Из сорока человек поручиться я мог только за себя.
Вспомнив Шерлока Холмса, я решил действовать его дедуктивным методом. Первым, с кем я встретился, был сам командир саперной роты капитан Семыкин — мы с ним шли от штаба в расположение роты и по пути разговорились. К моему удивлению, капитан оказался почти моим ровесником. Он с гордостью рассказывал мне о своей роте, о том, какие у него геройские ребята в саперах, что старшина у него самый лучший в полку, и поэтому ему все завидуют. «Моя рота», «мои люди» — все время говорил юный капитан, откормленный, румяный и кудрявый хлопец. Безусловно, он не мог быть вражеским лазутчиком, и я тотчас исключил его мысленно из числа подозреваемых. Но следовало исключить еще 38 подозреваемых, чтобы остался один — это и будет шпион…
Пока мы шли к Аджимушкайским каменоломням, где располагалась рота, к нам присоединилось еще два сапера. Пятнадцатилетний Жорка, он был воспитанником, «сыном полка». Второй, похожий на цыгана, с медалями на груди — ротный повар Колька Шумилин. Оба несли хлеб со склада.
Капитан сообщил мне с гордостью, что Колька — самый старый ветеран в полку, он до войны еще здесь служил!
— Раз такое дело, повар, конечно, не мог быть вражеским агентом, — подумал я. — А Жорка вообще не в счет.
Таким образом, оставалось исключить 36 человек. Я не рассчитывал обнаружить врага сразу и поэтому не смог скрыть своего замешательства, когда столкнулся с ним лицом к лицу, едва мы пришли в расположение роты. С трудом я овладел собой, стараясь не возбудить у него подозрений…У меня не было никакого сомнения в том, что это и есть он — вражеский шпион.
Дальнейшие наблюдения только подтверждали безошибочность моего вывода. Поведение его было явно шпионским, он за всеми следил: прислушивался к разговорам, всюду заглядывал, подглядывал.
Капитан Скопцов оказался прав: вражеский лазутчик действительно замаскировался здорово, пробрался каким-то образом на должность старшины и нагло хозяйничал в роте.
Судя по хвалебным отзывам о нем нашего командира, шпион сумел вкрасться к нему в доверие.
Поручая мне задание, капитан Скопцов сказал, что я свои наблюдения должен буду изложить в письменной форме, и я стал делать заметки в своем блокноте. В частности, мне показались очень подозрительными отношения шпиона с сержантом Набилиным, ротным парторгом. Они между собой без конца шушукались, Набилин скрытно передавал ему какие-то бумажки, которые он прятал в свою полевую сумку. Ординарец командира тоже сунул ему бумажку, причем старался это сделать незаметно для меня.
Когда еще один солдат что-то передал ему тайком, я встревожился уже не на шутку. Шпион не сидел сложа руки, он действовал, вел тайную работу — в этом сомнения не было.
Если капитану Скопцову все это известно, почему он не принимает мер? Почему он выжидает?
С нетерпением я ждал встречи с особистом, но он, видимо, не торопился меня вызывать. По моему мнению, тянуть с ликвидацией шпиона никак нельзя было. Написав обстоятельное донесение с фактами и выводами, я по пути в штаб дивизии, куда меня послал инженер со своим донесением, занес его в Особый отдел и передал старшему лейтенанту Зяблику, я поступить иначе не мог под грузом тяжелой ответственности (капитана Скопцова в этот момент не оказалось). Откуда мне было знать, что моя инициатива смешала все карты особисту!
Читатель вероятно, поймет мое состояние, когда после моего возвращения в роту, лазутчик вдруг отозвал меня в сторону. Я был готов ко всему, кроме того, что услышал…
— Заходил капитан Скопцов, не застал тебя. Велел сказать, чтобы ты все свои донесения отдавал мне, — заговорил он, прощупывая меня взглядом.
— Какой капитан? Какие донесения? Ничего я не знаю, — пробормотал я в полной растерянности.
— Не знаешь, так знай: я в роте не только старшина, но еще имею поручение от Особого отдела. А ты у меня будешь в подчинении. Понял? Давай свое донесение, я сам его капитану передам.
И только тут я сообразил, что вместо немецкого шпиона по ошибке нарвался на лазутчика капитана Скопцова! Почему капитан меня не предупредил сразу? Теперь мне только не хватало, чтобы этот тип узнал, за кого я его принял и стал сводить счеты.
— Передайте капитану Скопцову, что донесение я еще не написал, — соврал я первое, что пришло в голову.
— Как это, не написал? Чего же ты тогда чиркал втихую? Ты у меня дурочку не валяй, я вашу нацию наскрозь вижу! — вдруг взъелся он. (Так я познакомился с Мильтом, о котором я уже писал).
— При чем тут нация, товарищ старшина! Что вы себе позволяете! — возмутился я, готовясь было призвать на помощь своего друга детства и покровителя Карла Маркса.
— А при том… Чтобы не смел Скопцову сообщать того, чего ему знать не обязательно. Донесения ему пиши, но по-умному. Сор чтобы из избы не выносил — наш командир роты этого не любит. (Кстати, за свою двойную игру с капитаном Скопцовым старшина впоследствии здорово поплатился, был снят с должности и поставлен в строй).
Агенты, кругом агенты…
Мильт почему-то решил, что у полкового инженера для меня работы будет не достаточно и подкинул мне еще нагрузку, назначив по совместительству помощником повара вместо Жорки, которого перевел к ездовому. Повар наш, ветеран полка Колька Шумилин, оказался ужасно разговорчивым. Он сообщил мне, что за время его службы в полку сменилось 12 командиров и 10 начальников штаба! Колька знал все их интриги с санинструкторшами, все полковые сплетни.
