Веймарской республики, и соответствующим образом переориентировать и активизировать деятельность общества, а в Великобритании — расширять число участников из числа англичан прогерманской ориентации.
В 1936 году членом англо-германского общества127 стал редактор нового англо-германского журнала, посвященного проблемам торговли. Через сотрудника издания Кима Филби, появилась возможность «получать малодоступные сведения о неофициальных контактах между Англией и Германией через финансистов, промышленников, специалистов по экспорту и импорту — всех тех, кто был заинтересован в сближении двух стран»128.
Однако Великобритания мая 1941 года была не державой образца мая 1940 г. и у руководства страны стоял Уинстон Черчилль.
В ходе допроса, состоявшегося 31 марта 1947 г., оберфюрер СС В. Родде перечислил известные ему фамилии лиц «англо-немецкого товарищества», которые в силу занимаемого ими положения пользовались авторитетом в Англии и на которых опиралось «Бюро Риббентропа» в своей деятельности129.
После назначения Риббентропа на пост министра иностранных дел в (04.02.1938 г.) часть сотрудников «Бюро Риббентропа» перешло в МИД и отправлено на руководящие должности в представительствах Германии за границей, другие же заняли ответственные должности в различных структурах внешнеполитического ведомства, образовав т. н. «личный штаб» министра с сохранением за ним названия «Бюро Риббпентропа»130, которое структурно не было оформлено.
К числу таких сотрудников относились в первую очередь посланник Пауль Шмидт (руководитель отдела информации и прессы министерства иностранных дел), легационный советник Раше (руководитель реферата (подотдела) по работе с иностранными журналистами отдела информации и прессы министерства иностранных дел), личный референт Протокольного отдела Хорст Вагнер, легационный советник с правом доклада Рудольф Ликус131 (заместитель начальника Протокольного отдела МИДа), оберфюрер СС. Последний готовил сводки агентурных донесений «Бюро Риббентропа», часть из которых представлялась Гитлеру (далеко не все сводки основывались на информации агентуры).
11 мая 1941 г. Начальник штаба Верховного главнокомандования Вермахта Кейтель направил «секретное дело командования» министру иностранных дел о результатах наблюдения «за развитием сосредоточения советских боевых сил вдоль германской восточной границы»:
«Начальник Верховного командования Вермахта
WFST/отд. L (1 Ор)
Штаб-квартира Фюрера,
№ 00 886/41 с. ком. 11 мая 1941 г.
Секретное дело командования.
Господину министру иностранных дел Германии
Многоуважаемый г. министр!
Верховное командование Вермахта наблюдает в течение ряда месяцев все с большей тревогой за развитием сосредоточения советских боевых сил вдоль германской восточной границы.
По имеющимся здесь сообщениям, при возникновении войны 1939 г. в Европейской России находилось приблизительно 77 русских стрелковых дивизий, из коих немного более половины находится в западнорусском пограничном районе. После окончания польского похода эта цифра увеличилась до 114. Если Верховное командование Вермахта тогда видело известное основание этих мер при занятии почти без боя Восточной Польши русскими войсками, то после планомерного окончания этих операций оно с особым удивлением установило дальнейшее увеличение этой цифры до 121.
С начала этого года, однако, почти ежедневно поступали в Верховное командование Вермахта донесения со всех частей границы, которые в общей их оценке явили картину обширной концентрации войск на германской восточной границе. После перевозки стрелковых, моторизованных и танковых дивизий из азиатского района и Кавказа, особенно после заключения русско-японского пакта о ненападении, одно лишь число установленных стрелковых дивизий в Европейской России увеличилось к 01.05.1941 до 143. Из них 119 дивизий находились в германо-русском пограничном районе (выделено мной. — М.А.).
В танковых бригадах и танковых дивизиях это увеличивающееся подкрепление еще значительно показательнее. С начала года почти все моторизованные и танковые части находятся в Западной России, поскольку число их известно. К этому надо еще прибавить дальнейшие 20 кавал[ерийских] дивизий и много1 парашютных батальонов.
Подобное же развитие замечается также и в русском воздушном флоте. С непрерывно возрастающим накоплением легких авиационных частей для подкрепления армии, быстрое увеличение вспомогательного персонала вблизи границы заставляет признать подготовку далеко проникающих внутрь Германии налетов сильных отрядов бомбовозов.
Кроме того, Верховное командование Вермахта вновь обращает внимание на повторяющиеся отзывы высших советских офицеров при тактических плановых играх и маневрах войск, открыто говорящие о скорой русской боевой инициативе.
Верховное командование Вермахта на основании этих фактов, в связи с постоянно сообщаемыми Министерству иностранных дел Германии нарушениями границы советскими самолетами и солдатами, пришло к убеждению, что практически равный мобилизации размер сосредоточения русских сил на германской восточной границе может быть истолкован только как подготовка русского наступления в широком размере. Опасность вооруженного столкновения находится в угрожающей близости.
Почти законченное сосредоточение армии предоставляет советскому правительству возможность свободного выбора момента начала наступательных действий. Соответственные германские контрмеры поэтому являются неотложными (выделено мной. — М.А.).
Хайль Гитлер!
Весьма преданный Вам
Кейтель»132.
В действительности к моменту нападения Германии на Советский Союз на удалении 50 км от границы находилось только 42 дивизии, а остальные 128, в том числе танковые и моторизованные, размещались на удалении от 50 км до 500 км от нее133. Является ли подобный просчет недостоверными разведывательными данными или заведомой фальсификацией? Скорее всего, последнее.
Данным «секретным делом командования» начальник штаба верховного главнокомандование вермахта ставил в известность министра иностранных дел о том, что с точки зрения руководства вооруженными силами (именно главнокомандование вермахта, которое впоследствии Гитлер определит как «забывшие долг генералы», а не сам фюрер) война неизбежна и ее инициатором готова выступить Германия.
Так, высшие чины вермахта обосновывали перед министерством иностранных дел и готовы были объяснить Гитлеру необходимость превентивной война против СССР, как войны против потенциального противника, изготовившегося к нападению, и возможного союзника Великобритании.
Геббельс, по-прежнему, пребывает в неведении, на какую дату назначено вторжение в СССР:
«12 мая 1941. Понедельник.
«Вчера: … Москва всеми силами старается действовать разумно. В Лондоне нападки на Сталина. Очевидно, у них вскоре не будет для этого оснований. Итак, подождем! Жаль, что мы не в состоянии хотя бы наш народ подготовить к грядущим событиям. Все это случится крайне неожиданно. Но и с этим мы должны справиться»134.
12 мая состоялась беседа посла СССР в Германии В.Т. Деканозова с послом Германии в СССР Ф. Шуленбургом (за завтраком на квартире последнего):
«12 мая 1941 г.
Сов. секретно Особая папка
Помета: «Только лично т. В.М. Молотову»
1. Шуленбург не проявлял инициативы и не начинал разговора о предмете наших последних бесед. … Я взял инициативу и сказал Шуленбургу следующее: я говорил со Сталиным и Молотовым и рассказал им о предложении, сделанном Шуленбургом об обмене письмами в связи с необходимостью ликвидировать слухи об ухудшении отношений между СССР и Германией. И Сталин, и Молотов сказали, что в принципе они не возражают против такого обмена письмами, но считают, что обмен письмами должен быть произведен только между Германией и СССР (здесь и далее выделено мной. — М.А.). Так как срок моего пребывания в СССР истек и сегодня я должен выехать в Германию, то Сталин считает,
