В салоне было прохладно и пахло свежестью. Борис, не снимая очков, занял место рядом со мной. Дождавшись молчаливого кивка головы, Дмитрий завёл двигатель. Бабай расслабленно откинулся на мягкую кожаную спинку сидения и прижался затылком к подголовнику. Абсолютное спокойствие. Причем такое заразительное и правильное, что хотелось закутаться в него, как в тёплое одеяло.
И всё же каким Борис может быть разным. Днем — бесшумный, неторопливый, а ночью — жадный и горячий. День словно высасывал из него все силы, в то время как ночь, наделяла ими, вдохновляла. Я вдруг снова вспомнила о том, что произошло между нами. Показалось, словно я заново ощутила все откровенные прикосновения Бабая.
Тоже откинувшись на спинку, я прикрыла глаза, терпеливо ожидая, куда же нас должен привести Дмитрий. Путь был неблизким. Чтобы не уснуть, я решила прошерстить в интернете список вакансий. Хотелось понимать катастрофичность своего безработного положения. Да, у меня остались кое-какие сбережения от родителей, который выбил Борис. Но я же не смогу вечно сидеть ровно на своей пятой точке и просто транжирить их.
— Не дёргайся по этому поводу, — вдруг посоветовал Бабай. — Не надо ничего искать. У Стаса Катя работает в PR-агентстве. Она там всем заправляет и найдет для тебя вакансию.
— Она ведь подруга Дины.
— Катя сама по себе. Что у тебя там? Журналистика? Ничего страшного, Катя тебя натаскает.
— Не хочу по знакомству. Чтобы никто не думал, будто я сама ничего не могу.
— Злата, поверь мне, если ты проштрафишься или окажешься необучаемой, Катя щадить тебя не станет. Удерживать тоже. Я просто упростил тебе задачу поиска, чтобы не тратить время впустую. Не понравится, всегда сможешь найти что-то другое. Для старта этого будет вполне достаточно.
Пусть я и не видела глаз Бабая из-за тёмных стекол очков, всё равно была уверена, что он неотрывно смотрел на меня.
— Хорошо. Если Катя не будет возражать.
— Стас говорил, что ей требуются сотрудники.
Я не спешила раньше времени делать выводы. Всё-таки в универе я PR изучала поверхностно. Был дополнительный курс на полгода. Но если Катя всё же возьмет меня, я постараюсь ее не подвести и обучиться всему, что будет необходимо.
Машина вдруг плавно остановилась. Я посмотрела в окно и едва не задохнулась от внезапно возникшего прилива эмоций. Мы приехали на кладбище. Весь паззл тут же сложился у меня в голове. Я без лишних разъяснений догадалась, зачем мы здесь.
Борис снял очки, спрятал их в футляр и выразительно посмотрел на меня, как бы пытаясь повнимательней изучить мои эмоции. Горло мгновенно сдавило. Дмитрий уже хотел выйти из машины, но Бабай его остановил:
— Оставайся здесь. Мы сами, — он достал зонт, что лежал за нашими сидениями и вышел на улицу.
Я тоже поспешила выйти. Над кладбищем сгустились тучи. Борис смерил меня еще одним изучающим взглядом, затем молча предложил свой локоть. Я так же молча приняла его, мысленно представляя себе, как укрываюсь под мощным крылом Бабая.
Сердце стучало так быстро, так больно и тяжело. Казалось, что оно прижало лёгкие к ребрам, не давая мне нормально дышать. Если бы Борис сразу сказал, куда мы едем, существовал риск, что я откажусь. Потому что всё внутри поутихло, и я банально испугалась бы. Эмоции не позволили бы поставить финальную точку.
— Не нужно будет сюда постоянно приезжать, — тихим спокойным голосом произнес Бабай. — Раз уж взяла курс в будущее, оставь всё прошлое. Попрощайся, чтобы навсегда закрыть этот гештальт.
Я только кивнула, потому что сказать хоть слово сейчас физически никак не могла. А когда увидела могилы родителей в мыслях возникла застывшая пустота. Слёзы неконтролируемо заструились по щекам, собираясь на подбородке и срываясь на светлую ткань блузки.
Бабай не отошел в сторону, остался стоять рядом со мной. Его присутствие помогало и не позволяло уйти с головой в эмоции. Я ни разу не всхлипнула. Просто беззвучно плакала, принимая реальность такой, какая она есть. Без прикрас и жалости. Это было слишком больно, чтобы вот так сразу взять себя в руки и надеть маску тотального спокойствия.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я вспомнила Прокурора. Он за всё поплатится. «Когда наступит момент, каждый расплатится за содеянное». Кажется, именно так сказал мне Борис. Я буду ждать этого момента. Терпеливо. Холоднокровно. Буду строить свою жизнь и жить всем на зло.
Вдруг начал накрапывать мелкий дождь. Послышался далёкий приглушенный рокот грома. Бабай открыл зонт, скрывая нас под его широким чёрным куполом. Я стёрла с лица слёзы. Борис не давил на меня, не успокаивал и не подгонял. И за это я ему была бесконечно благодарна.
Выровняв дыхание, я в последний раз посмотрела на могилы, затем глубоко вздохнула и произнесла:
— Можем идти.
Бабай кивнул. Мы направились обратно к машине.
— Спасибо. Мне это нужно было.
— Я знаю.
Дождавшись, когда мы тронемся с места, я провела кладбище прощальным взглядом и направилась в свою новую жизнь.
***
Несколько месяцев спустя…
Вал выбросил бычок в урну, глянул на свой припаркованный мотоцикл и поспешил подняться по ступенькам, что вели в офис Прокурора. Мутило лишь от одной мысли, что нужно встретиться с этим типом. Валу совершенно не был близок взрывной темперамент Германна. К тому же этот ублюдок несколько раз пытался прикончить его брата, что лишь усугубляло ситуацию. Вал не умел лицемерить. Но работа обязывала.
Германн сидел у себя в кабинете и вальяжно раскуривал дорогущую сигару. Всю эту мишуру Вал мысленно называл «вонючими понтами».
— Бабаевский пресс-секретарь пожаловал, — Прокурор издевательски хохотнул и убрал со стола ноги. — Время идет, Валерчик, а ты всё послушной собакой возле ног братца вьешься. Не надоело?
Вал никогда не мог похвастаться железной выдержкой, которой обладал его старший брат. Кулаки часто чесались, чтобы врезать кому надо в челюсть. Врезать так, чтобы услышать хруст костей. Своих или чужих — неважно. Это определенно помогло бы выпустить пар.
— У Бори нет ни желания, ни времени разговаривать с тобой, — Вал намерено не собирался садиться. Застыл на пороге, скрестил руки на груди и небрежно прижался плечом к дверному косяку. — У меня, собственно, тоже.
— Ты язык свой прикуси, сопляк недоношенный, — резкие черты лица Германна заострились еще больше. Улыбка превратилась в оскал. — Братец твой откинулся, вот пусть и сидит, не рыпается. Яйца поджал, поэтому мне на глаза и не попадается. Так что про нехватку времени заливай какому-нибудь другому лоху.
Довольно резкие высказывания Прокурора никак не гармонировали с его грамотно подобранным образом. Пусть Германн и был старше, но Вал всегда воспринимал его разбалованным и наглухо отбитым ребенком, которому в этом городе позволено всё.
— Я не привык долгом языком чесать. Поэтому заткни себя и Бабая заодно. Тогда всем будет комфортно жить в нашем большом и славном городе, — Прокурор по привычке пригладил ладонью свои волосы на виске и отложил сигару в пепельницу.
— Мы заберем свое, а на большее никто претендовать не станет, — Вал мысленно считал до десяти, чтобы угомонить свой взрывной темперамент.
Всё же Борис безоговорочно доверял своему младшему брату. Вал прекрасно знал об этом, и не хотел подводить его. Встреча с Прокурором для Вала была не больше, чем проверка. Проверка своей выдержки. Почти целый экзамен. Годовой. И только от Вала зависело, сдаст он его или нет.
— Слушай сюда, ушлепок, — Прокурор встал и упер ладони в крышку стола. В серо-голубых глазах вспыхнуло раздражение напополам с ненавистью. — Этот город — мой. Всё, что есть в нем, принадлежит мне. Ни ты, ни твой ублюдочный братец ничего не поимеете. Я вас нахер перестреляю и выпотрошу, как свиней, если до вас по нормальному не доходит! Или, может, тебя по частям Бабаю уже сейчас начать отправлять? — Германн шумно дышал, почти рычал. — Что молчишь, сука? Пошел отсюда! Попробуете дёрнуться — удавлю! — он резко прижал указательный и средний палец к кадыку.
