«Я ведь просила, не шуми. Ты не послушался, и вот результат».
Эди задрала голову. В чернильном небе мелькнули неясные очертания шарика, за которым волочилось что-то вроде длинного хвоста. А может, ей вообще показалось…
Она осталась одна.
«Как жить дальше? Все кончилось…» Зажмурившись, девочка, спотыкаясь, шла обратно домой, в постель. Живот слегка побаливал, как после операции.
«Почему, ну почему ты не захотел сидеть тихо! Тогда бы он нас не услышал. Говорила же я, говорила!»
Паря в атмосфере, Билл Келлер толком ничего не видел и не слышал, зато чувствовал деревья, животных, а еще — странное давление. Неведомая сила влекла его вверх, но он помнил заготовленную пародию и произнес ее вслух. На холодном воздухе голос получался писклявым.
«Это дело поправимое. Дубль два!»
— За свои грехи ты заплатил страшную цену, — повторил он, на сей раз как следует. Отголоски слов приятной музыкой зазвучали в ушах.
Наконец, давление исчезло. Билл взмыл в облака, а после камнем упал вниз. В опасной близости до земли выровнялся и вновь полетел к звездам. Ныряя и кувыркаясь в воздухе, он очутился прямо над хибарой фока.
— Такова воля божья, — пропищал он. — Я со всей ответственностью заявляю, что пора прекратить испытания ядерной бомбы. Надо срочно написать президенту Кеннеди.
«Кто такой президент Кеннеди? Человек, наверное».
Билл вглядывался в сумеречные дубы, надеясь обнаружить таинственного Кеннеди, но видел лишь зверей и букашек. Бесшумно взмахивая пестро-коричневыми крыльями, из рощи появилась большая птица со страшным клювом и глазами-плошками. Билл испуганно завопил, когда птица взяла курс прямо на него.
При виде добычи из страшного клюва вырвался леденящий кровь крик.
— Вы все немедленно пишите письма протеста! — верещал Билл, рассекая холодный ночной воздух.
Немигающие глаза птицы не оставляли его ни на секунду.
Последовала стремительная атака, лязгнул страшный клюв, и Билл Келлер, слепой и глухой, попал внутрь совы. Да, недолго он наслаждался ушами и глазами…
Громко ухая, сова кружила над кронами дубов.
— Слышишь меня? — позвал Билл.
Может, слышит, а может, и нет. Обычная глупая птица, чего от нее требовать. Каково будет жить здесь? Приспособится ли он? Пока непривычно. Из соседей — дохлые мыши и какая-то неугомонная тварь, которая помирать не желает, и елозит, и елозит. Сове хоть бы хны — как летала, так и летает…
— Ниже, — приказал он сове, глазами-плошками различая кроны дубов и чуть ли не каждый листик — настолько хорошим было зрение. Среди миллионов неподвижных и несъедобных объектов шевельнулся один подвижный и съедобный. Ничего не подозревая, он полз своим путем и вскоре выбрался из-под спасительного свода деревьев.
Всего через секунду он пал жертвой страшного клюва. Сова полетела дальше.
«Господи, неужели ей мало? Так будет продолжаться всю ночь, по кругу. Из радостей только купание под дождем и глубокий, затяжной сон».
— Фергюссон запрещает подчиненным употреблять алкоголь. Это противоречит его религиозным убеждениям, — произнес вдруг Билл. — Попрыгунчик, а откуда свет? От бога? Значит, Библия не врет?
Сова громко заухала.
Тысячи мертвых жаждали его внимания. Билл слушал, повторял и выбирал самое интересное.
— Эй ты, маленький уродец, оставайся здесь. Мы сейчас ниже уровня земли, поэтому бомба нас не заденет. Люди наверху погибнут. Расчисть-ка ты пока место. Для них.
Испуганно забив крыльями, сова устремилась ввысь в надежде избавиться от неприятного соседа, а тот как ни в чем не бывало продолжал выбирать и слушать.
— Давай вниз, — снова велел он.
В поле зрения опять возникла хибара Попрыгунчика. Сова сделала круг и вернулась, хотя явно не по своей воле.
— Теперь ближе! Воот, — протянул Билл, когда дистанция между птицей и постройкой сократилась. — Стой, где стоишь, тупое ничтожество.
Неимоверным усилием птице все же удалось отрыгнуть неприятного попутчика. Он полетел вниз, стараясь поймать воздушные струи, пока не воткнулся в чернозем.
Избавленная от его присутствия сова ликующе поспешила прочь.
— Да будет человеческое сострадание свидетелем происходящему. — Лежа в заросшей травой канавке, Билл цитировал проповедь, на которой довелось побывать Попрыгунчику с отцом. — Мы сами сотворили это и теперь пожинаем плоды своего греха.
Лишившись совиных глаз, он практически ослеп. Мир погрузился во мрак. В непроглядной тьме угадывались лишь смутные очертания деревьев.
На фоне ночного неба вырисовывался силуэт домишки фока.
Совсем рядом!
— Пусти меня, пусти! — Он кубарем катался по траве, взметая сухие листья.
Заслышав его, какой-то зверек испуганно метнулся в сторону.
— Пусти меня обратно, — причитал Билл, — иначе я погибну. Эди, ну где же ты?
Фокомелус единственный, кто есть поблизости. Не теряя времени, Билл покатился к домику.
Рано утром доктор Стокстилл заглянул в жилище Попрыгунчика, чтобы через передатчик попробовать связаться с тяжело больным Уолтом Дэнждерфилдом. Как ни странно, в окнах горел свет, передатчик вовсю гудел. Совершенно сбитый с толку, доктор постучал в дверь.
На пороге появился фок и настороженно уставился на визитера.
— Хочу попытаться еще раз. — Несмотря на всю тщетность предыдущих попыток, доктор не сдавался. — Не против?
— Конечно нет, сэр.
— Дэнджерфилд не умер?
— Нет, сэр, иначе я бы знал. — Попрыгунчик откатился с порога, пропуская гостя. — Должно быть, как всегда на орбите.
— Все нормально? — нахмурился Стокстилл. — Похоже, ты за ночь ни разу не прилег.
— Так и есть, — кивнул фок, — овладевал разными навыками. — Он сделал круг на тележке. — Непростое это дело.
Попрыгунчик кружил по комнате, напрочь позабыв о докторе. На очередном вираже тележка врезалась в стол.
— Извините, я нечаянно.
— Ты сегодня какой-то другой, — заметил доктор.
— Я Билл Келлер, Попрыгунчик вон там. — Фок ткнул механическим протезом в угол, где валялся сморщенный шарик, по виду и диаметру напоминающий пончик, только с зияющей дырой рта посередине. Поднимая шарик, Стокстилл уловил в нем сходство с человеческим лицом.
— До вчерашнего дня это был я, — объяснил фок, — но мне удалось застать Харрингтона врасплох и переселиться. Он, конечно, сопротивлялся, но страх лишил его сил, поэтому я выиграл. Делал имитацию за имитацией. Та, что проповедь, его добила.
Стокстилл молча разглядывал сморщенное существо.
— Умеете обращаться с передатчиком, доктор? Я пытаюсь понять, и никак. Зато научился включать и выключать свет. С самой ночи развлекаюсь.
— Я ведь говорил, что он не выживет, — произнес, наконец, Стокстилл.
— Он протянул без тела целый час, — хвастливо сообщил фок. — Нет, вру. На десять минут его приютила сова. Это считается?
— Извините, мне надо работать. Дэнждерфилд совсем плохой.
— Да-да. Хотите, я его возьму? — Попрыгунчик раскрыл ладонь, чтобы доктор положил гомункулуса. — Внутри у совы мне вообще не понравилось, а вот смотреть через ее глаза — очень.
— У сов прекрасное зрение, редко кому выпадает шанс взглянуть на мир ее глазами, — задумчиво протянул Стокстилл, подвигая передатчик поближе. — Уже решил, чем займешься теперь?
— В первую очередь приспособлюсь к новому телу. Тяжеловато оно. Я ведь привык парить… Зато протезы — это вещь! Хочешь, трогай ими, хочешь — бери. — Он с гордостью продемонстрировал пару навыков. — А сейчас надо разыскать Эди и сказать, что со мной все в порядке.
— Уолт Дэнджерфилд, — заговорил доктор в микрофон, — это Стокстилл, врач из Вест-Марина. Слышите меня? Ответьте!
Не дождавшись ответа, он повторил попытку.
— Ну, я пойду поищу Эди? — робко спросил фок.
— Да, конечно. — Стокстилл провел ладонью по лбу и как можно мягче произнес: — Веди себя осторожней, не факт, что сможешь еще раз переселиться…
— Поверьте, я больше не хочу переселяться. Меня и так все устраивает. Впервые принадлежу сам себе, — закончил фок с улыбкой.
— Уолт Дэнджерфилд, — доктор опять надавил на кнопку микрофона. — Слышите меня?
Тишина. Неужели все напрасно? Стоит ли тогда продолжать?
Фок носился по комнате, словно огромный, попавший в ловушку жук.
— А я могу теперь пойти в школу?
— Да, — буркнул Стокстилл.
— В принципе, я и так много чего знаю, потому что сидел с Эди на занятиях. Мистер Барнс — замечательный учитель. Хочу к нему в класс. Интересно, что скажет мама?
— Мама? — Стокстилл не сразу понял, что речь идет о Бонни Келлер. Действительно, любопытно взглянуть на ее реакцию. Настал час расплаты за многочисленные любовные похождения.
Он включил микрофон и снова обратился к Дэнджерфилду.
