— Я подумаю. Но это сложно.
— Что здесь сложного?
— Сложно будет потом перестроиться на работе.
— Как же ты меня задрала со своей работой. Сил нет. Все, забыли про это. Давай о чем-нибудь хорошем. Расскажи мне о самом лучшем воспоминании в своей жизни.
И Марина, как ни странно, рассказывала до тех пор, пока мы не подъехали в ресторан. А, впрочем, она продолжает и после. Казалось бы, ну что здесь такого счастливого наряжать елку и дом новогодними украшениями. А Марина это рассказывает с таким упоением, что я невольно сомневаюсь в ценности своих радостей жизни. Официант ставит перед нами блюдо, и Марина сразу принимается за еду. Никакого стеснения, ест как будто никто на нее не смотрит, обычно женщины в моем окружении стараются держать спину и глотать разве что воду, после шести-то не едят, эта же уплетает мясо. Господи, я вдруг понял кого она мне сейчас напомнила-Олю! Та с таким же придурковато-восторженным видом рассказывала о бесплатной дегустации еды в магазине, а эта о новогодних игрушках.
— Своим рассказом я испортила вам аппетит?
— Что?
— Вы не едите.
— Нет, просто не хочется есть, — отпиваю глоток вина. Марина, на удивление, тоже пригубила вино. — А твой рассказ о первой большой елке в десять лет меня не впечатлил, только потому что я не очень понимаю радостей от игрушек и прочей новогодней ерунде. Когда я еще был не в семье, там, конечно, была елка, но мелких, вроде меня, к ней особо не подпускали, да и там конфет хотелось, а не елку. А потом, когда уже попал в семью, новый год и подавно стал под запертом.
— Почему?
— Моя приемная мама умерла под новый год, почти сразу, как меня взяли из детдома. С тех пор для моего отца это был не праздник, а что-то сродни, если не траура, то просто ненавистное время. Так что никакой елки и прочего у нас никогда не было. Потом уже, когда появилась Оля, она как одержимая приручала отца ко всей этой мишуре, елке и прочему, но только я уже жил отдельно.
— Почему отдельно?
— Оля почти моя ровесница, а отец впервые за все время, которое я его знал, влюбился. Меня раздражало видеть их счастливые лица, — усмехаюсь сам себе. — Да и идиоту было понятно, что я был лишним. А вот когда мне сняли квартиру, началось мое раздолье. Счастливое, кстати, время было. Ты почему не живешь с матерью, а работаешь по ночам?
— Я тоже не хочу им мешать. Мама никогда не была богатой, наоборот, еле тащила меня, она бы не потянула мне помогать с квартирой.
— А отчим? Ты же говорила, что он небедный.
— Да, он очень обеспеченный мужчина. Но он был категорически против того, чтобы я жила отдельно от них, и по сей день запрещает маме что-либо мне передавать. Контролирует все ее расходы, — тыкая вилкой в мясо, неохотно выдает Марина. — Ну это чтобы я быстрее вернулась домой, он же лишился возможности меня трогать, приставать, домогаться и прочее, — вот тебе и на, уж чего-чего ожидал, но точно не такого завершения речи.
— Марк!? — поворачиваю голову на хорошо знакомый голос. Только этого мне не хватало…
Глава 18
Поворачиваю голову и осматриваю с ног до головы Лену. Ну твою мать, мало что ли ресторанов у нас в городе?!
— Привет, — нехотя отвечаю я, смотря на Марину. Ну все, никакого тебе продолжения разговора, Озеров.
— Мариночка, и ты здесь. Я тебя даже и не узнала в таком наряде и с такой прической. Тебе очень идет.
— Спасибо.
— А я-то думала, чего вы всегда вместе ходите, и Марина как хвостик за тобой бегает. Теперь понятно-вы встречаетесь, — вот дрянь усатая, это ж надо все так мне испортить. — Ну не буду вам мешать, увидимся в понедельник. Хорошего вечера, — разворачивается и медленным шагом уходит в конец зала. Присаживается за столик к мужчине лет пятидесяти. Смотрю на Марину, которая пьет вино, нервно постукивая пальцами по столу. Да уж.
— Ничего такого не произошло.
— Да, конечно, сущий пустяк. Я оказывается еще и бегаю за вами. Вообще класс.
— То есть тебя только это волнует? — с усмешкой произношу я, откидываясь на спинку стула.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Нет, не только, это пустяк, который никак на отражает правду, а вот то, что в понедельник об этом узнает все отделение-далеко не пустяк. Господи, знала же, что это дурацкая затея. Черт, — допивает остатки вина и ставит бокал на стол.
— Успокойся, — накрываю ее ладонь своей. Марина на удивление не одергивает мою руку. — Мы взрослые люди и сами в праве решать с кем встречаться, а с кем нет. Это только наше личное дело. Мы не делаем ничего такого, за что могло бы быть стыдно. Я даже не твой преподаватель и уж тем более не твой экзаменатор. И ты и я глубоко совершеннолетние люди, — Марина сглатывает и смотрит в сторону Лены.
— Это может показаться странным, но мне она не нравится. Есть в ней что-то такое мерзкое.
— Конечно есть-усы.
— Ну, хватит, — подавляя в себе смешок произносит Марина, высвобождая свою руку. — Я хочу домой.
— Ну начинается. Давай не дури. К тому же она все равно нас видела, какая уже разница?
— Никакая. Я просто хочу домой.
— Марин…
— Отвези меня, пожалуйста, домой, — ну если мы перешли на ты, можно и домой. Главное этого не произносить вслух. — Ко мне домой, — добавляет Марина. Эх, а счастье было так возможно.
— Знаешь, когда мне было десять лет, один из одноклассников обвинил меня в том, что я украл у него деньги.
— И? — заинтересованно спрашивает Марина.
— Я не крал, но меня обвинили. И родителей вызывали с обеих сторон, в общем скандал на скандале. Прямых доказательств моей вины ни у кого не было, но процесс был запущен, в глазах учительницы и одноклассников я все равно выглядел вором, в независимости от того крал я или нет. Неделю на меня смотрели как на прокаженного, а потом я сделал то, в чем меня обвинили. Я забрал у него ровно столько, сколько прозвучало в обвинении. Знаешь в чем фишка?
— В чем? — хмуря лоб, непонимающе смотрит на меня Марина.
— В том, что у него не могло быть этих денег, так как я их «украл» за неделю до этого. Проще говоря, он не мог меня обвинить в новом преступлении, потому что денег у него как бы не было, их же никто ему не вернул. В результате, что мы имели: меня оклеветали, заклеймили и прочее, а я сделал то, в чем меня обвинили и получил такое наслаждение, которое я никогда ранее не испытывал. Смотря в лицо этого паразита, я ловил ни с чем несравнимый кайф. А он в ответ ничего не мог сделать.
— И что было потом?
— А потом я потратил эти деньги и купил мешок шоколадных конфет, ну там еще оставалось, конечно. А через три недели я перешел в другую школу, не потому что сбегал или мне было стыдно, просто мы переехали в другой район, соответственно и школа была другая.
— А отец об этом узнал? — сама того не замечая, Марина уже налегает на десерт, который только что перед нами поставил официант.
— Он не только об этом знал, он мне это и посоветовал. Так и сказал «сделай то, в чем тебя обвинили, но, чтобы этого никто не видел». Он всегда был умным мужиком. Наверное, не сделав этого тогда, я был бы сильно разочарован в жизни.
— Я поняла зачем этот рассказ. Если уж о нас все равно пойдет слух, лучше быть виноватым за дело.
— Точно. Только в нашем случае о вине речи не идет, мы благо ничего не крали.
— А что было в новой школе?
— Ты хочешь знать крал ли я еще деньги или чьи-либо вещи? Нет, не крал. У меня не было такой необходимости. Мой отец уже тогда был на коне. В смысле хорошо зарабатывал.
— Странно, что отец мог такое посоветовать.
— Я тебе больше скажу-он и драться меня научил, и советовал это делать. Ну тут поправочка, если на меня налетают. В общем другую щеку подставлять не дам. Разговоры-разговорами, но, если на тебя налетают с кулаками, бей в ответ, иначе окажешься под ногами.
— Если честно, когда я его увидела, мне стало страшно, он грозный какой-то.
— Ты про отца что ли? — кивает в ответ на мой вопрос. — Это так кажется, хотя есть немного. На самом деле он прирученный и теперь уже обласканный мишка.
