Я знал и Днепрострой. И вот такая же привлекательная задача — описать операцию по эвакуации Днепропетровска, рассказать, в какой чертовски сложной обстановке доставляли вагоны и платформы под погрузку, как не хватало подвижного состава и как люди выходили из положения…
Эвакуация Клева. Это ужасающая сторона, потому что все произошло внезапно. Там многое не успели спасти.
Эвакуация всего юго–запада: складов, хранилищ и проч.
Эвакуация Львова со многими местными особенностями и трудностями…
И так разбить все на 15–20 операций. И изучить для этого все местные газеты, многотиражки, из содержания которых многое будет видно и понятно, как все происходило и как, преодолевая неимоверные трудности, героические железнодорожники доставляли эвакуационные грузы в восточные районы страны. Причем в невиданно сжатые сроки.
Помню, звонит мне начальник Московеко — Курской дороги Ткаченко (потом он возглавлял Юго — Восточную дорогу): «Лазарь Моисеевич, зашиваемся. Идет поток эвакоэшелонов, принимать нам негде, гнать нам его тоже некуда, потому что дорога занята. Как быть?»
Отвечаю: «Федор Михайлович, посоветуемся, примем меры, обязательно поможем».
Вызывая своих людей, помощников, ставлю перед ними задачу: как быть, что делать? Прошу вносить предложения. Одни говорят — надо ставить поезда на запасные пути. Но ведь они заняты! Другие предлагают эшелоны размещать на станционных путях, т. е. тоже дают нереальные выходы из положения. Тогда я спрашиваю: «А что, если мы на несколько дней пустим одностороннее движение? Пустим груз, идущий на восток, чтобы он не попал врагу, и задержим груз, следующий на запад. Этого требует жизнь, требует обстановка».
Все молчат. Наконец, нашелся одни из транспортных специали- стов–движенцев и говорит: «Я считаю, что это можно и нужно сделать».
И пустили мы одностороннее движение грузов, что себя полностью оправдало. Считаю, что это была по существу военная операция, рискованная, невероятно трудная, но очень смелая и разумная.
Нечто подобное мы применили еще на финской войне. Правда, в книге генерала И. В. Ковалева и в коллективном труде под редакцией министра путей сообщения Н. С. Конарева об этом ничего нет. Но спасибо, что хоть что–то написали о работе транспорта в военные годы. Вам спасибо, что Вы написали… Но здесь, конечно, еще не вся история железнодорожного транспорта Советского Союза во время войны. Чтобы создать его историю, нужно поручить такую задачу целому институту. В частности, один только вопрос о деятельности военно–эксплуатационных отделений во время Московской битвы заслуживает широкого и глубокого освещения. Очень ценный опыт.
Если говорят, что Великая Отечественная война выявила на фронте много героев, талантливых военачальников, прославленных маршалов, то это верно. Ну а разве раньше, во время Первой мировой войны, не было своих талантливых, очень способных генералов? Например, Брусилов. Это был, несомненно, выдающийся генерал. Вначале он терпел поражения. Почему? У него не было, вернее, остро не хватало артиллерии, боеприпасов, у него не было сапог, обмундирования для солдат, потому что снабжение было никудышное. Царская Россия располагала относительно слабой промышленностью. Военных заводов имелось мало. Организовали военно–промышленные комитеты с участием меньшевиков, эсеров. Но и они не помогли. Ничего не дала мобилизация имеющихся средств и ресурсов. Страна оказалась неподготовленной для войны, для такой большой войны, для снабжения такой большой армии. Не помогли и некоторые очень способные военные руководители.
Но как все изменилось через каких–то два с половиной десятилетия, несмотря на опустошительную Гражданскую войну. Наш маршал Жуков при взятии Берлина смог выставить 300 орудий на каждый километр фронта. Спрашивается, откуда это взялось на четвертый год такой тяжелой войны? Откуда появилась такая масса танков, боеприпасов, столько артиллерии и столько авиации? Это смогла обеспечить только индустриализация. Только! Индустриализация страны спасла все, в том числе поставила на ноги и нашу железнодорожную сеть. Реконструкция и бурное развитие транспорта до войны, его техническое оснащение до войны и его работа до войны — все это помогло ему выполнить свою задачу во время войны.
И вот, когда сейчас (сознательно или неосознанно) с индустриализацией связывают одно только негативное, говорят о какой–то бесчеловечной, тотальной индустриализации, то забывают, что сталинская схема имеет не только отдельные упущения, даже некоторые слабые стороны (в том числе в теории), но имеет и величайшие заслуги. Она преобразовала, вооружила Советское государство. Она превратила страну невооруженную, отсталую в страну передовой современной промышленности, в страну вооруженную.
Если мы сумели во время Великой Отечественной войны прокормить армию, рабочих, все население — это результаты и кооперирования сельского хозяйства. Глубоко убежден: не было бы коллективизации, мы не прокормили бы государство. Страна, бесспорно, потерпела бы поражение, была бы разорена, потоплена в крови и были бы десятки миллионов жертв. Побежденная Россия (а с ней и вся мировая цивилизация) погрузилась бы в мрак ига, которое было бы пострашнее татаро–монгольского, если бы не было 10 лет преобразований страны. Так надо ставить вопрос.
Я расширяю рамки вопроса и отвечаю. Если говорят: индустриализацию провели слишком дорогой ценой, то спрашиваю в ответ. А какая была бы цена, если бы мы потерпели поражение и победил Гитлер со своей звериной системой? Ожидало бы полное уничтожение нашего народа, нашей Родины. А советская страна вышла из войны победоносной, весь благодарный мир преклонялся перед ней. Теперь же находятся шибздики, которые все порочат, порочат, порочат и берут только одну сторону.
Вот самый простой пример. Если рассматривать любой дом, то кроме фасада у него есть другие стороны, тыловая часть. Но если нас будет интересовать только один бок или один фасад — это будет односторонний взгляд, неполное представление об этом сооружении. Наша оценка окажется неглубокой, поверхностной, необъективной.
Говорить о каких–то только негативных последствиях индустриализации — это ничтожно малая толика того, что сделано нашим народом.
Г. А. Куманев: Нечто подобное наблюдается сейчас, когда оценивается компетентность Сталина в военных вопросах. Об этом в свое время был у меня разговор с Молотовым. В наши дни некоторые авторы пишут, что в первый период войны Сталин совершенно не разбирался в военном деле, давал сплошь непродуманные указания и т. п. Один весьма маститый специалист по военной истории, очевидно, в угоду конъюнктуре заявил недавно в журнале «Огонек», что все распоряжения и приказы Верховного Главнокомандующего во время войны были не только безграмотными, но и преступными.
Широко распространяется утверждение, что, мол, только начиная с Курской битвы Сталин стал несколько лучше понимать военное искусство, более внимательно выслушивать мнения военачальников и принимать более или менее правильные решения.
Хорошо, предположим, что это так. Но как же в таком случае, при таком «сером» и «недалеком» военном руководителе СССР смог устоять перед страшным натиском в первые месяцы вооруженной борьбы, а затем и разгромить столь мощного противника? Уж не с испугу ли?
И в этой связи мне хочется спросить у Вас, Лазарь Моисеевич, а какова была компетентность Сталина не только в чисто военных, но и военно–экономических, хозяйственных вопросах как председателя ГКО и правительства? Ведь на нем замыкались и все проблемы тыла.
Л. М. Каганович: Я обращаю Ваше внимание на суть одной статьи Сталина, которая называется «К вопросу о стратегии и тактике русских коммунистов». Она была напечатана в «Правде» еще в марте 1923 г. и вошла в 5‑й том сочинений Сталина. Уже в этой статье он показал, что как раз неплохо разбирается в военной теории, в вопросах стратегии и тактики. Этот том у меня как раз под рукой, и я прошу Вас прочитать сейчас вслух из данной статьи те места, где имеются закладки и что я когда–то подчеркнул, начиная со слов: «План стратегии — это план…» и т. д.
ГА. Куманев: (читает вслух) «План стратегии — это план организации решающего удара в том направлении, в котором удар скорее всего может дать максимум результатов… Иначе говоря: определить направление основного удара — это значит предрешить характер операций на весь период войны, предрешить, стало быть, на 9/10 судьбу всей войны. В этом задача стратегии».
И вот еще одно место, подчеркнутое Вами: «Тактика есть часть стратегии, ей подчиненная, ее обслуживающая. Тактика имеет дело не с войной в целом, а с ее отдельными эпизодами, с боями, с сражениями. Если стратегия старается выиграть войну или довести до конца, скажем, борьбу с царизмом, то тактика, наоборот, стремится выиграть те или иные сражения, те или иные бои, успешно провести те или иные кампании, те или иные выступления, более или менее соответствующие конкретной обстановке борьбы в каждый данный момент.
