«Хр-р-р… Хр-р-р…»
Симон перевернулся на бок и увидел рядом с собой Магдалену. Она лежала на спине и храпела, как пьяный ландскнехт. Юноша сморщил нос. Магдалена не только храпела, как пьяный ландскнехт, она и пахла так же. Из раскрытого настежь рта на подбородок тонкой ниточкой натекла слюна. Лекарь невольно усмехнулся. Взгляни мелкий венецианец на свою bella signorina в таком вот состоянии, вряд ли он стал бы с нею заигрывать.
«Мелкий венецианец?»
Симон вскочил и взглянул на другую сторону кровати. Понял, что, кроме них, в комнате никого не было, и облегченно вздохнул. И все-таки мысль, что этот Сильвио довел его возлюбленную до кровати, а сам он спал рядышком, как младенец, выводила его из себя. И кто теперь скажет, что происходило до этого? Симон по собственному опыту знал, на что способны мужчины, если девушка становилась податливой после выпивки и переставала соображать. Он закрыл глаза и попытался отогнать скверные мысли.
Симон встал и почувствовал ноющую боль в правой лодыжке. Ему тут же вспомнилось их вчерашнее вторжение в дом цирюльника и бегство из подвала. Ругаясь вполголоса, он намазал на распухшую стопу немного мази из арники и замотал куском материи, после чего осторожно оделся. На его счастье, в мешке, который остался при нем после погони на рыночной площади, помимо медицинских принадлежностей, нашлись свежая сорочка и немного грязный сюртук. Свои штаны Симон еще перед сном на скорую руку отчистил куском мыла. В этом наряде ему придется ближайшую неделю разгуливать по Регенсбургу. Мысль эта тем более претила юноше, что он вспомнил вдруг, каким опрятным был вчерашней ночью коротышка-венецианец. Оставалось только надеяться, что синяки на лице начали понемногу рассасываться. В нынешнем своем состоянии он походил, вероятно, на щуплого трактирного драчуна.
Лекарь не стал будить храпевшую Магдалену, вышел, прихрамывая, из комнаты и спустился в пустой зал. Налил себе кружку разбавленного пива и на общем блюде нашел подсохшую корку. Возле печи дремали двое пьяных, а за столом перед дымящим горшочком сидел еще кто-то. Лишь через некоторое время Симон узнал в нем портового управляющего, с которым они вчера познакомились.
Карл Гесснер улыбнулся и подозвал Симона поближе.
– А, малютка-знахарь с пристаней! Я прямо-таки знал, что скоро мы увидимся вновь! – Улыбка резко сошла с его лица. – Простите, я невежлив. У вас наверняка теперь забот по горло.
Он подвинул горшочек с чечевичной похлебкой на середину стола, чтобы лекарь тоже мог дотянуться ложкой.
– Это убийство… для нас обоих оно стало тяжелым ударом, – проговорил Симон и макнул в суп жесткую корку. Мы-то надеялись, что Гофман пристроит нас к себе. Мы… мы хотели начать все с нуля. И тут на тебе! – Он покачал головой. – Теперь они еще и отца Магдалены арестовали, потому что он якобы убийца. Но это просто смешно!
– И что вы дальше намереваетесь делать?
Симон проглотил размягченный хлеб.
– Пока что останемся, наверное, в этом «Ките». Должна быть какая-то возможность доказать, что отец Магдалены невиновен. Это убийство в купальне…
Он замолчал на полуслове, так как не знал, насколько мог довериться Гесснеру. И все же продолжил шепотом:
– Вы ведь хорошо знаете Регенсбург. Скажите, есть у вас предположение, кто мог бы стоять за этим убийством? Что-то во всем этом не сходится. Еще вчера дом сторожили, словно в нем темная тайна хранится. Может, вы сможете помочь нам?
Гесснер пожал плечами.
– Полагаю, вы уже знаете, что вчера ночью дом сгорел почти до основания. Если там и было что-нибудь необычное, то теперь от этого ничего не осталось.
– Ну, может, вы раньше слышали что-нибудь? – отчаянно допытывался Симон. – Что-то такое, чего отец Магдалены не заметил.
Во взгляде Гесснера появилось сочувственное выражение.
– Сочувствую. Как портовый управляющий, я, конечно, заседаю в большом совете. Но что касается убийства цирюльника, тут я бессилен. Там другие верховодят. Знаю только, что совсем скоро вашему Куизлю устроят процесс.
Он замолчал и принялся помешивать суп, но Симон чувствовал, что Гесснер хочет сказать что-то еще.
– Нынешний мир не очень-то справедлив, – пробормотал наконец управляющий. – И зачастую попадаются вовсе не те, кому следовало бы. Но решать, что правильно и что хорошо, не вам.
Симон нахмурился.
– Что вы хотите этим сказать?
Карл куском хлеба собрал остатки супа и поднялся.
– Проявите благоразумие и не вмешивайтесь в дела, которые вам не по плечу. Самое время вернуться домой. Хорошего дня. И передавайте привет Магдалене.
Он положил на стол медную монетку, едва заметно поклонился и без лишних слов вышел за дверь.
Симон посидел еще немного и подумал над последними словами Гесснера. Что он имел в виду, сказав, что им не стоит вмешиваться? Что тут вообще затевалось?
В конце концов лекарь сдался. Если и можно что-нибудь выяснить, то уж точно не за обшарпанным столом в дешевом кабаке. Симон вздохнул и направился к выходу, где его ослепило утреннее солнце. Нога все еще болела, но ему просто необходим был глоток свежего воздуха, чтобы поразмыслить. Он еще раз прокрутил в голове события вчерашнего дня. Куизля кто-то подставил. Только вот кто? В доме цирюльника Симон выяснил, что кто-то там что-то искал. И этот кто-то проследил за ними и запер в подвале, чтобы сжечь заживо.
Потому что они что-то обнаружили?
Но что? Почему поджигатель пытался их устранить? И как это связано с интригой вокруг палача?
Симон настолько был погружен в раздумья, что даже не заметил, как дошел до соборной площади. Лишь натолкнувшись на какого-то прохожего, он испуганно огляделся. Торговцы уже устанавливали свои лотки, и из собора выходили после утренней службы толпы прихожан. Вид у многих был обеспокоенный, и они увлеченно беседовали о ночном пожаре, из-за которого столько соседей лишились крова и имущества. Каждый из прихожан снабжал рассказ какими-то своими ужасными подробностями, и Симону невольно вспомнилась старинная поговорка.
«Свят отец Флориан, наш кров убереги и чужие подожги…»
Внезапно по площади прокатилась барабанная дробь, справа появились два стражника. Один из них колотил в старый солдатский барабан, второй держал в руках запечатанный пергамент. Когда вокруг них собралась порядочная толпа, стражник сорвал печать и зачитал громким голосом:
– Слушайте, жители Регенсбурга! Вчера в нашем прекрасном городе вспыхнул пожар и уничтожил более тридцати домов; кроме того, пострадали люди. Ходят слухи, что это дело рук самого дьявола и его сообщницы.
В толпе зашептались, все ждали страшных подробностей. Выдержав эффектную паузу, стражник продолжил:
– Совет с радостью сообщает вам, что пожар устроил вовсе не дьявол и это дело рук жалкого труса. В гнусном поджоге подозреваются два человека, которых прошлой ночью видели недалеко от Кожевенного рва. Скорее всего, это низкий хромой мужчина и девушка с черными волосами и в грубом льняном платье…
Далее последовало подробное описание обоих подозреваемых, и Симон бледнел на глазах. Стражники разыскивали его и Магдалену! Быть может, кто-то на площади уже узнал его? Любопытные прохожие и вправду принялись шептаться, а один даже подошел к стражнику и начал ему что-то втолковывать. При этом он показывал в направлении Дуная, примерно в ту сторону, где находился трактир «У кита». Симон прижался к стене дома и заглянул в тесный переулок позади себя, который, судя по всему, уводил в очередной лабиринт узких улочек. Из окна со второго этажа на лекаря уставилась пожилая семейка. Несмотря на распухшую ногу, Симон торопливо заковылял прочь. Надо как можно скорее вернуться к Магдалене и предупредить ее! Если еще не слишком поздно.
Но не успел он завернуть за угол, как из темной подворотни послышался чей-то голос:
– Если решил слинять по узким проулкам, то лучше бы взять меня в проводники. Иначе глотку тебе перережут раньше, чем стражники за поджог арестуют.
Из-под каменного портала выступил одетый в лохмотья старик. Симону потребовалось несколько секунд, чтобы в тусклом свете распознать Ганса Райзера, того самого нищего, которого лекарь вылечил вчера на площади от катаракты. Рябое и небритое лицо Райзера светилось от счастья. На правом глазу он носил повязку, а левым радостно подмигнул Симону и двинулся к нему с распростертыми объятиями.
– Я молил Бога, чтобы он еще раз свел меня с тобой, чтобы я смог отблагодарить тебя! – воскликнул нищий. – Хвала Господу, он услышал меня!
– Хорошо-хорошо, – прошипел Симон. – Может, в другой раз. А сейчас я… скажем, немного спешу. Поэтому прошу…
Райзер прижал палец к губам и ухмыльнулся.
