А тут фактический диктатор Союза обрушился на их привычный и уютный мирок с такой чудовищной критикой. Причем по делу. Примеры то он приводил очень сочные и в самую цель. Не возразишь. Особенно на фоне событий в УССР.
Еще острее речь стала под финиш, когда Михаил Васильевич сообщил, что по данным военной контрразведки членом съезда Совета УССР заносили деньги. Кто конкретно выяснить не удалось, так как действовали эти неизвестные через членов украинской компартии…
Через час после выступления Фрунзе в Верховном Совете СССР в Киев ушла телеграмма. Дескать, признаем ваше право, но давайте делить имущество.
Но поляки оказались быстрее.
Ведь реакция Москвы затянулась на четыре часа. Поляки же уже через час не только выступили с признанием УССР как независимого государства. Но и успели передать Временному правительству верительные грамоты своего посла. А потом, буквально через четверть часа, подписать оборонительный союз. Так что, когда в Киев пришла телеграмма из Москвы, все было уже поляками из задуманного было сделано.
И, как следствие, съезд проигнорировал этот ультиматум. Подумаешь? Если их независимость гарантировали в Варшаве, причем официально, то можно наплевать на эти смешные окрики из Москвы.
— Вот уроды… — тихо выругался Фрунзе, когда прочитал сводку о действиях Пилсудкого и его клики. — Не могли хотя бы видимость приличий соблюсти.
— Что там? — устало спросил Дзержинский. А именно туда ему эту записку и принесли, так как после выступления в Верховном Совете нарком отправился к своему другу и соратнику, чтобы все обсудить.
Фрунзе молча протянул ему бумажку.
Тот прочитал.
Помолчал.
Еще раз прочитал и скомкал.
— Что собираешься делать?
— Воевать. Что тут еще делать? Нужно незамедлительно отдать приказ о выдвижении войск. В полную боевую готовность я их уже все привел. Как телеграмму от Лазаря получил, так и приказал. Теперь каждая минута на счету…
[1] Это означается, что в округе может только один победитель, и он выявляется наибольшим количеством голосов.
Часть 2. Глава 1 // Миттельшпиль
Жертва всегда сомневается в сопернике. На самом деле она сомневается в себе, в своих возможностях. Но в этом не признается. Даже самому себе.
к/ф «Револьвер»
Глава 1
1928 год, апрель, 30. Харьковская область
Багги неслись по проселочной дороге где-то в окрестностях Харькова. Подпрыгивая на кочках и поднимая пыль.
Было тепло и сухо.
Во всяком случае достаточно для того, чтобы старая проселочная дорога пылила самым отчаянным образом. Но бойцам ССО был не привыкать. Их глаза скрывали большие очки, какие применяли мотоциклисты или летчики, а рот прикрывала тряпочка шейного шарфа. Из-за чего пыль особых проблем им не доставляла. И их маленькие багги, стремились вперед как стайка молодых горных козликов, постоянно прыгая и как бы лягаясь.
Их изготовили в мастерской в Зарайске из серийных компонентов. Ну, почти что серийных — почти все, что могли использовали от АМО-152. Навешивая эти запчасти на сварной каркас из стальных труб.
Кое-что пришлось изготавливать по месту. Например, А-образные рычаги со спиральными пружинами подвески. Кое-что пришлось закупать на стороне, вроде амортизаторов[1], без которых быстро на таких легких автомобилях ездить было бы просто невозможно. А кое-что и дорабатывать. Например, 60-сильный 4-цилиндровый двигатель от АМО-152 оснастили впрыском топлива Hesselman, повысили степень сжатия и немного отрегулировали. Как следствие мощность осталась старой, а вот расход топлива заметно уменьшился, что было крайне важно. Колеса еще новые пришлось изготавливать. Широкие. Такие в те годы никто и нигде не делал и купить бы просто не получилось. Ну и так — по мелочи.
На выходе оказалось что-то вроде багги ЧаБорз М-3 с которым Михаил Васильевич познакомился в прошлой жизни. Понятно — очень приблизительно. Но именно этот агрегат он и хотел получить, с поправкой на местный технологический уровень.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Машинка эта перевозила всего трех бойцов. Но и этого вполне хватало. Потому что каждая такая машинка — отдельное звено. Четыре звена — отделение. Три отделения — взвод. Плюс — две специальные машины с достаточно мощными радиостанциями для связи с частями, в интересах которых они действовали. А всего в ССО таких особых взводов имелось пока лишь две штуки. Один был выдвинут под Харьков, а другой — на юг.
Их цель — разведка и противодействие диверсиям на линии наступления, например, подрыву мостов. Из-за чего они двигались с опережением в 40-50 и более километров перед легкими батальонами.
Лихо так.
Причем почти исключительно по второстепенным дорогам, чтобы не мозолить глаза. В каждом таком багги стояла легкая радиостанция, чтобы поддерживать между ними оперативную радиосвязь. Да, их трясло. Да, приходилось постоянно подстраиваться и искать волну. Но почему нет? Это решение было намного лучше, чем отсутствие всякой радиосвязи. И открывало перед бойцами дополнительные тактические возможности.
На каждой машине стояло два 7,92-мм ручной пулемет. Один в курсовом креплении для стрельбы вторым номером, сидящим рядом с водителем. Второй — сзади, на кронштейне, обращенный назад. При этом второй с хорошими углами возвышения, так что мог применяться и как зенитный. Да и «перекидывать» его можно было на крышу при необходимости для стрельбы вперед, если это требовалось. Также они везли и парочку 40-мм ручных гранатометов. И индивидуальное стрелковое вооружение. Но это — не было основным оружием ни звена, ни этого специального взвода. Скорее инструментом прорыва и самообороны. Вспомогательным.
Основным была винтовка. По одной на звено…
Готовясь к этой войне Фрунзе постоянно крутил в голове схемы из будущего, позволяющие разбить противника минимальными затратами. Минимальными не в плане дешевизны инструментария, а в плане концентрации сил в точке удара. Вот он и прорабатывал концепт дальнобойных снайперских винтовок. Тем более, что метода защиты от них не было придумано даже в том времени, из которого «попаданец» прибыл. Про аборигенов и речи не шло. Ведь додумались до стрельбы из дальнобойных винтовок только в 80-х годах XX века. Тот самый фотограф Ронни Баррет и додумался. Его изделия крупных калибров, на взгляд Фрунзе были несколько тяжеловесны. Но они работали. Надежно работали. А что еще нужно? И он помнил, как практика боевых действия начала XXI века показывала раз за разом одну неприятную вещь — огонь даже взвода, вооруженного таким оружием, может легко останавливать продвижение роты, а то и батальона, нанося существенный урон.
Проблему они создавали столь острую, что по позициям даже одного такого стрелка, довольно скоро начинали бить «из всех стволов». Даже подключая артиллерию. Но часто без толку. Пока развернутся, пока наведутся, от того и след простыл, так как они передвигались на мотоциклах, квадроциклах и багги, быстро уходя из-под удара.
Одним из хоть каких-то рабочих решений в парировании подобных ударов стала дрессура расчетов АГС и минометов, а также созданием противовеса из таких же стрелков с дальнобойными винтовками. Особенно здесь отличились знаменитые кастомные изделия Лобаева, дающие определенные преимущества над изделиями других производителей.
Но была лишь частичной мерой. Новым военно-техническим приемом, как парировать который только предстояло придумать в будущем.
Увы.
Здесь же мерно протекали 1920-е. И ни технически, ни идеологически[2], ни тактически никто в мире не был готов к противодействию подобным приемам. И довольно долго не сможет быть готов. Чем Михаил Васильевич и собирался воспользоваться. Тем более, что до того момента, как он очнулся тут, в 1925 году, имел возможность и общаться с тарусским оружейником, и имел мал-мало представление о том, что к чему и зачем в этой теме. Так что бойцы, что лихо катились в этих небольших и веселых багги, имели очень неплохие винтовки. И знали, как их употреблять.
