Пехотинцы же спешно наводили переправу из подручных средств через траншеи для бронеавтомобилей. Чтобы они подключились и не позволили неприятелю отступить.
Самолеты-разведчики, покачав крыльями на аэродром. Дело сделано. А второе звено истребителей сопровождения, заложив вираж, бросилось помогать первому, чтобы перед отходом расстрелять боезапас…
Где-то в полусотне километров к западу от Харькова в это же самое время под всеми парами шел пассажирский состав.
— Піти від вікон! — рявкнул офицер нижним чинам, заметивший самолет, летевший параллельным курсом.
Но было уже поздно. Хорошая оптика самолета-разведчика позволила разглядеть военную форму, мелькавшую в окнах.
— Ока, Ока, я Чиж. Как слышно?
— Я Ока. Слышу тебя Чиж.
— Подтверждаю задачу. В поезде петлюровцы.
— Понял тебя. Петлюровцы.
Минуты две спустя из-за облаков показался авиаотряд. Это тоже были Р-1МБ, только на подвесах у них имелись не бомбы, а контейнеры с 7,92-мм пулеметами. И, зайдя «кильватерной колонной» на поезд с головы они прошлись по нему очередью от паровоза до самого последнего вагона.
С бреющего полета.
Метров со ста — ста пятидесяти.
С такой дистанции пули пробивали и крышу вагона, и пол, и все, что попадалось им по пути между ними. Состав же продолжал свое движение несмотря на обстрел. Запаса пара в котле хватало…
Минуты две спустя, над медленно сбавляющим ход составом пролетела еще один авиаотряд. Уже с бомбами. И полетел вперед — вдоль путей. В поисках своей цели к Полтаве.
Километр.
Другой.
Десяток.
И вон — уже у самого города Полтавы столб дыма. Паровоз шпарил на всех парах и, видимо, был не в курсе судьбы своего товарища. Шла переброска сил в сторону Харькова. Состав за составом. Как и полагали в Генеральном штабе РККА[2]. Так что эти бомбардировщики выйдя на боевой курс, начали снижаться до пары сотен метров.
Первый сбросил свои ФАБ-250 прямо перед паровозом. По рельсам он не попал. Но «сдул» часть насыпи. Отчего правый рельс повис в воздухе. И паровоз, наехав на него, полетел под откос, увлекая за собой состав.
Остальные бомбардировщики скидывали бомбы уже в эту мешанину. Все-таки скорости были небольшие и такое крушение не могло уничтожить большую часть перевозимого личного состава. Заодно и насыпь удалось расковырять еще немного. Быстро не управиться с ремонтом.
— Много выжило? — спросил командир спецвзвода ССО. А именно его подразделение эту переброску и вскрыло загодя, сообщив о ней по радиосвязи.
— Да хватает.
— Лучше бы из пулеметов прошлись.
— Полотно все равно повреждать. А эти — не бойцы. Почти все ранены.
— Ладно. Петь, передай дрозду, что яйца разбиты не все, но гнездо разрушено…
Ночью того же дня.
Полтава.
— Связи нет. — тихо вышагивая по своему кабинету, мрачно произнес начальник станции. — Вот уже почти сутки с Харьковом нет связи.
— Обрыв, верно, — пожал плечами телеграфист.
— Отправлять поезда в слепую прикажешь?
— Так… а как еще? Вот сейчас разбитое полотно отремонтирует и отправим. Мотодрезину. Для связи. Заодно проверим состояние остального пути.
— Да, наверное, так и… — и тут начальник станции замер и стал прислушиваться. — Слышишь?
— Гудит что-то. Или стрекочет. Не могу понять.
Они оба выглянули в окно.
Ночь.
Хоть глаз выколи. Однако боевики, которых везли сюда из Киева, перебрасывая к Харькову, жгли костры и были удивительно заметны с неба. Как и поезда.
— Самолеты, — тихо произнес начальник станции.
После чего отошел от окна, прислонившись спиной к толстой стене старого кирпичного здания.
А за окном начался натуральный ад.
От Белгорода вылетел тяжелый авиаполк, который нес на борту тяжелые ЗАБ-250 с пирогелем. И с относительно небольшой высоты их начал скидывать на этот импровизированный бивуак. Семь составов. В каждом около батальона. Кучно так. Красиво. С кострами, огнями и фонарями.
Бам! Бам! Бам!
И пирогель разбрызгивался по округе, обляпывая и вагоны, и хозяйственные постройки, и людей. И вспыхивал. Причем потушиться уже было совершенно нельзя, даже закрываясь тряпками или валяясь на земле. В составе пирогеля была селитра с магнием из-за чего сторонний доступ кислорода ему не сильно то и требовался.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вой поднялся до небес.
Начальник же станции боялся выглянуть в окно, через которое света стало поступать едва ли не как днем. Все пылало. Две дюжины «Ильи Муромца» скинули разом на это скопление эшелонов свыше тридцати тонн зажигательных бомб. И если поначалу все просто горело, то довольно скоро начали рваться снаряды…
По другой же железнодорожной ветке, ведущей на Днепропетровск, орудовали Р-1МБ с пулеметными подвесами. Но оттуда особенно силы и не перебрасывали на Харьковское направление. От них поехали бойцы на юг — к Херсону. Но и там авиаполк модернизированных Р-1 очень помогал решать локальные проблемы в битве за плацдарм...
Размещение сил неприятеля к марту 1928 года было уже ясно. И, в целом, разумно. Выдвинули где-то за неделю до провозглашения независимости в некоторые ключевые пограничные города по 1-3 батальона. Остальные же сосредоточили в двух ключевых логистических узлах севера и юга Днепра. И проработали логистику движения поездов так, чтобы в нужное время там «скопилось» подходящее количество составов.
Это все было в той же степени здраво, в какой и очевидно.
Большая часть людей, принимающих решение, прошли через Гражданскую войну. А кое-кто и через Первую Мировую или даже Русско-Японскую. И не только на стороне России. У того же Чубаря имелись «французские и английские коммунисты», гостившие в Киеве, активно помогающие с планированием операции.
И Фрунзе вместе с Генеральным штабом РККА продумывали операцию исходя из вновь вскрывшихся обстоятельств. В чем сильно помогал Каганович и его связи. Так вот, Михаил Васильевич в задуманной кампании стремился опередить неприятеля в развертывании войск и стремился наносить удары по коммуникациям. Если надо — взрывать мосты. Если надо — повреждать дороги. Если надо — уничтожать подвижной состав.
Да, конечно, это создавало проблемы мирному населению. И имелся шанс ошибиться при обстреле, например, пассажирского состава, перевозящего боевиков. Но если дать неприятелю развернуться и закрепиться, то, по мнению Фрунзе, потери и разрушения выглядели бы намного страшнее и масштабнее.
Понятно, что в 1928 году еще не существовало общепринятой практики укрепляться в городах. Строго говоря даже в приснопамятной обороне Царицына, где прославился Сталин, войска находились за пределами городской застройки. То есть, размещались на подступах. Конечно, встречались отдельные эпизоды боев непосредственно в городах. Но обычно все основные драки проходили в поле. Однако Михаил Васильевич не был уверен в том, что боевики-националисты не изменят тактику. Тем более, что они привыкли действовать в том числе и в городах, совершая теракты и нападения на поляков. Поэтому не рисковал…
[1] С 16.09.1924 года утвердили штаты авиационных частей. Фрунзе менял их только для истребительной авиации, увеличив звено с трех самолетов до четырех, разбитых на пары. Что касается легкобомбардировочной авиации, то каждая эскадрилья состояли из трех отрядов по два звена из трех самолетов в каждом. Таким образом отряд Р-1МБ насчитывал 6 аппаратов.
[2] Штаб РККА (создан 10.02.1921) преобразован в Генеральный штаб РККА лишь 26.09.1935 в оригинальной истории. Здесь же уже с 01.01.1927 года.
Часть 2. Глава 3
1928 год, май, 7. Минск
— Идут, — положив трубку телефона, произнес дежурный связист.
— Много? — спросил капитан.
— До эскадрона. Может больше.
— Охранение?
— Да какое там? Чуть ли не парадом вошли в город.
— Бронетехника?
— Не замечена. Это же уланы из авангарда. Откуда она там? — удивился заместитель командира роты. — Танки, как нам говорили, у них медленные. Им бы за пехотой поспеть.
