накапать?
— Чего? — переспросил тот удивленно.
— Ну, хоть валерьянки…
— Обойдусь!
— Давайте уже! — нетерпеливо проговорил Лебедкин.
Данилыч отработанным жестом сдернул с тела простыню.
Дуся посмотрела на Херувимского. Ничего не прочитав на его лице, она мягко спросила:
— Ну что, Аркадий Викторович, это она?
— Ну да, это моя жена, — ответил тот равнодушно.
— Вы уверены?
— Разумеется! Это Екатерина. Что я, свою жену не узнаю? Значит, вы ее нашли?
— Как видите! — фыркнул Лебедкин.
— А медальон? Мою семейную реликвию вы не нашли?
Лебедкин открыл рот и тут же захлопнул его, удивленно посмотрел на Херувимского и перевел взгляд на Дусю — мол, ты это слышала? Мне это не показалось?
Дуся, чтобы сгладить инцидент, торопливо проговорила:
— Нет, пока не нашли, но мы еще продолжаем следственные мероприятия! А вы распишитесь вот тут, на протоколе опознания, и можете быть свободны.
Херувимский черкнул свою подпись на разграфленном листе и покинул морг.
Когда дверь за ним закрылась, Лебедкин, до сих пор с трудом держа себя в руках, выпалил:
— Нет, вы слышали? Ну, каков тип! Увидел жену мертвую — и хоть бы что! Только про медальон свой беспокоится! Нет, как вы хотите, а это он ее убил!
— Нет, Петя, не он! Если бы он, уж постарался бы душевные муки изобразить.
— Вообще-то, да… — согласился Лебедкин после недолгого колебания. — И вообще, тут явная серия, а этот Серафимский на серийного убийцу никак не тянет. Больно мелкий…
— Херувимский, — поправила напарника Дуся.
— Да какая разница?
— Действительно, какая… — Дуся повернулась к эксперту и проговорила просительным тоном: — Данилыч, миленький, ну порадуй нас хоть чем-нибудь!
— Так вы же личность ее уже установили. Что вам еще от меня нужно? Чем еще вас радовать?
— Ну, на тебя вся надежда! Ты же такой умный!
Дуся исходила из того непреложного факта, что лесть безотказно действует на любого мужчину, независимо от его ума и образования. Причем чем грубее лесть, тем вернее она действует.
И Данилыч не был исключением, тем более он и так сильно Дусе симпатизировал. Впрочем, как и все сотрудники отделения. За редким исключением.
Он раздулся от гордости и хорошо поставленным голосом начал:
— Ну, значит, приблизительное время смерти — от одной до трех недель…
— А причина смерти? — нетерпеливо проговорил Лебедкин.
— Удушение. Предположительно, платком. Знаете, в Индии были такие…
— Да слышали уже, слышали про твоих тугов-душителей! — перебил его Лебедкин. — Ну, в общем, все как в том, первом, случае. Точно такой же modus operandi… в смысле, образ действия, если кто не понял. Так что, как хотите, но это точно серия!
— Два случая — это еще не серия… — уверенно возразила Дуся.
— А ты не волнуйся — будут и еще!
— Типун тебе на язык, Петька! — всерьез рассердилась Дуся.
— Ну, вообще-то, сходство, конечно, налицо, — вмешался Данилыч в перепалку напарников. — Платье такое же… — Он достал пакет с желтым платьем в ирисах.
— Ну да, у нее же было такое платье… — протянула Дуся. — Я фотографию видела. Только… такое, да не такое… вы, мужчины, таких мелочей не замечаете. А мелочи, между прочим, важны. То было из хлопкового трикотажа, и еще пять процентов синтетики, в дорогом магазине куплено, а это попроще, из искусственного шелка. И она сама его купила и носила пару сезонов…
— Ну да! — передразнил ее Лебедкин. — Ясен пень — в чистом виде серия! Как ты можешь сомневаться?
— Да ладно тебе, Петя, не забегай вперед! Данилыч, а больше ничего не обнаружил?
— Есть еще кое-что. — Данилыч подошел к телу, показал на запястье левой руки. — Видите, вот здесь?
Напарники склонились над рукой мертвой женщины.
На землисто-бледной коже в неровных пятнах с трудом просматривались какие-то синеватые линии.
— Вроде бы написано что-то, — неуверенно проговорил Лебедкин. — Только не разобрать что.
— Точно, написано. — Данилыч приосанился, поправил бабочку. — Я с этой надписью основательно поработал, переснял ее с разными фильтрами, ввел в компьютер, увеличил, убрал при помощи специальной программы трупные пятна и другие повреждения, и вот что у меня получилось… — Эксперт включил компьютер, стоявший в углу комнаты, и показал напарникам на экран.
Там были бледные, расплывающиеся, но все же вполне читаемые цифры, написанные от руки.
11-6-8.
— Одиннадцать — шесть — восемь… — вслух прочитал Лебедкин.
— Ну, здесь возможны варианты… — уклончиво протянул эксперт. — Две первые единицы… может быть, это римская цифра «2». Хотя… остальные-то арабские, так что, наверное, и это все же одиннадцать.
— Данилыч, ты — гений! — воскликнула Дуся и чмокнула эксперта в щеку.
Тот засиял.
— Гений-то гений, — задумчиво протянул Лебедкин. — Да вот только хорошо бы понять, что это за цифры.
— А вот это уже к вам, мои милые. — Эксперт пожал плечами. — Все, что я мог, я сделал. А дальше уж вы работайте…
Выйдя от Данилыча, напарники отправились в свой кабинет.
— Что же это за цифры такие? — бормотал по дороге Лебедкин. — На телефон не похоже, недостаточно цифр… может быть, дата и время? Например, одиннадцатое июня, восемь часов…
— А может быть, шестое августа, одиннадцать часов? Или вообще шестое ноября… да нет, чушь собачья! Что мы будем гадать на кофейной гуще? Давай лучше вот о чем подумаем…
Лебедкин с надеждой взглянул на напарницу:
— Ты думаешь, это преступник написал? Может быть, он своих жертв систематизировал, нумеровал, вроде как в морге бирку на ногу покойникам привязывают?
— Тогда что они означают? — фыркнула Дуся. — Одиннадцатый класс, шестая группа, восьмой труп? Восьмой труп — это даже для тебя, Петя, многовато!
— Вот ты все шутишь, — обиделся Лебедкин, — а я нутром чую, что это маньяк тут орудует. А насчет цифр…
— Эти цифры были написаны на руке самой Херувимской, вот что я думаю. Скорее всего, ей нужно было срочно записать их, чтобы не забыть, а бумаги под рукой не оказалось… вот что такое ей срочно понадобилось записать?
— Обычно телефон записывают, но это не телефон.
Тут-то как раз на столе у Лебедкина зазвонил вышеупомянутый телефон. Такой звонок обычно не предвещал ничего хорошего.
Капитан с недовольным видом снял трубку.
Звонила Софья Павловна.
— Начальник срочно просил зайти!
— Ох ты… а чего ему надо? — растерявшись, невежливо спросил Лебедкин.
— Это уж я не знаю. Он сам скажет.
— А может, вы скажете, что не застали меня? Что меня нет? Что я на выезде?
Раньше Лебедкин ни за что не осмелился бы так разговаривать с Софьей Павловной, которая была суха, как порох, строга, как дрессировщица тигров, и если честно, то сильно недолюбливала горластое и нахальное племя оперативников. Но с некоторых пор[2] Софья Павловна находилась с Дусей в отличных приятельских
