Бизнес-партнеры Лиама, Прайс и Кейд, тоже приехали. Прайс выглядел как продавец подержанных автомобилей. Одетый во все розовато-лиловое, грубый и сочащийся очарованием. У него был острый нос с пронзительными карими глазами, и он словно скопировал страницу из книги Уильяма о повседневной моде.
Кейд выглядел так, как я представляла себе, как будет выглядеть статуя, если однажды она проснется и спонтанно обретет разум. Он выглядел так, как будто мог забить баскетбольный мяч, встав на цыпочки, и у него было лицо, которое смутно напоминало мне молодого Арнольда Шварценеггера.
Прайс пожал мне руку и посмотрел на Лиама, подняв брови.
— Значит, это был твой тип с самого начала? Неудивительно, что ты так и не поладил с теми девчонками, с которыми я тебя сводил.
— А какой я, собственно, тип? — спросила я его.
Он вздрогнул от моего тона, потом рассмеялся и погрозил мне пальцем.
— Очень хорошо. Она хороша, Лиам. Пугающая, но с этим маленьким оттенком сексуальности. Да, я понимаю, почему она тебе нравится.
— Ты похож на человека, который закричит, как девчонка, если его зарежут, — я наклонилась чуть ближе. — Хочешь доказать, что я ошибаюсь?
Он вздрогнул всем телом, немного нервно смеясь, глядя то на меня, то на Лиама.
— Господи, парень. Ты взял ее в качестве сторожевой собаки или подружки? Не могу точно сказать, что именно.
— Лилит плохо переносит всякую чушь, — сказал Лиам. — Так что, возможно, тебе лучше избегать разговоров рядом с ней.
— Знаешь, — сказал Кейд. — У меня то же самое с листьями салата. Если я увижу салат или, особенно, если услышу, как хрустят листья салата, моя губа искривляется в стиле Элвиса. Я ничего не могу с собой поделать. Особенно, если это какой-то сухой салат, это хуже всего. Безумие в том, что я люблю салат. Всегда любил. Я просто выгляжу как Король Элвис, когда ем его.
Прайс смотрел на Кейда, нахмурив брови.
— Ты примерно на пять предложений пропустил ту часть, где это должно было иметь какое-то отношение к тому, о чем мы говорим.
— Я хотел сказать, что если у нее проблемы с чушью, она может попробовать то же, что и я. Мой терапевт просто продолжает подвергать меня все большему и большему количеству салата, шаг за шагом. Он даже заставил меня слушать звук в наушниках, пока я наблюдал за своим ртом в зеркале. В конце концов, я справляюсь.
— Отлично, — сказала я. — Значит, мы запишем голос Прайса, заставим меня сидеть в тихой комнате и слушать его, и в конце концов я не захочу причинять кому-то вред от звука его голоса?
— Это основная идея, — сказал Кейд. — Ага.
— Основная идея в том, что ты идиот, — сказал Прайс.
— Только потому, что я большой, это не значит, что у меня нет чувств, которые можно обидеть.
Лиам поднес руку ко рту, чтобы скрыть улыбку.
— Они особенные. Я знаю.
Кейд и Прайс полностью забыли про нас, погрузившись в бесконечный спор о том, кто на самом деле самый глупый.
— Не могу судить. Мои друзья тоже идиоты, — я указала на Грэмми, которая стягивала свои спортивные штаны, чтобы показать толпе хорошо одетых бизнесменов верх своих леопардовых стрингов.
— Ого, — сказал Лиам. — Это что-то вроде стриптизерши, которую вы пригласили в качестве прикола?
— Это бабушка жены именинника.
Лиам подавил смешок.
— Понимаю.
Грэмми заметила, что мы смотрим на нее, и направилась к нам.
— О, черт. Она нас увидела.
— Это плохо? — спросил Лиам.
— Увидишь.
Грэмми опустила очки и посмотрела на Лиама. Она даже не пыталась скрыть, что явно разглядывает его с ног до головы и ей нравится то, что она видит.
— Так, так, так. Она была права насчет тебя. Ты выглядишь так, будто у тебя огромный член.
Я съежилась. Психологические пытки Грэмми были эффективны, и мне не дали возможности утаить ни одной детали, включая размер его пениса, по крайне мере, без мельчайших подробностей. Я не была уверена, какой реакции ожидала, но, когда Лиам повернулся ко мне с улыбкой, я почувствовала облегчение.
— Учитывая твой опыт в фаллоимитаторах и эффективность различных размеров, я буду считать это комплиментом. Уверен, что ты большой знаток в этой сфере, — сказал он.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я перестала обращать внимания на свои алеющие щеки рядом с Лиамом. Я ведь как обычно покраснела.
— Это Грэмми, — быстро сказала я. — Ей, наверное, пора ложиться спать, чтобы не умереть от напряжения или чего-нибудь в этом роде. Разве нет?
— Твоя жизнь будет намного короче моей, если ты попытаешься прогнать меня от этого куска человеческого мяса, надутые сиськи.
— Надутые сиськи? Серьезно? — спросила я.
— Посмотри на эти штуки. Я никогда раньше не видела таких круглых сисек. Тебе нужно научить этих щенков немного провисать, как у настоящей женщины.
— Грэмми, — прошептала я. — Я не настолько хорошо знаю Лиама, чтобы ты вела себя так странно перед ним. Ты его отпугнешь.
Лиам наклонился вперед и понизил голос, чтобы соответствовать моему.
— Я слышу все, что ты говоришь, и ничто меня не отпугнет, даже твои надутые сиськи.
Я шлепнула его по руке, но он только ухмыльнулся.
— Мне они нравятся такими, какие они есть. И я уверен, что они мне понравятся, если гравитация начнет обращать на них внимание.
Грэмми кивнула.
— Я же говорила. Мужчинам нравится немного провисшие. Они хотят, чтобы на ладонь грудь ложилась. Дай им хорошие, слегка оттянутые сиськи, и они кончат на месте.
— Грэмми! — рявкнула я. — Просто уходи, пожалуйста. Разве тебе не нужно подготовить стриптизеров к приезду Уильяма?
Она издала пренебрежительный звук.
— Я уйду, но только потому, что ты мне надоела. Только не ты, красавчик, — сказала она, прежде чем ущипнуть Лиама за щеку.
— Она мне нравится, — сказал он.
— Фу. Значит, у тебя плохой вкус.
— Возможно, потому что ты мне тоже нравишься.
— Ага. Видишь? Ты, очевидно, идиот. — Я все равно не смогла удержаться от улыбки. Он смотрел на меня с блеском в глазах, и это делало кучу глупых, девчачьих вещей с моим телом.
— Ух ты, — сказал Лиам. — Это стриптизер?
Я громко рассмеялась, увидев Уильяма, стоящего в лифте с удивленным выражением на лице. Он был совершенно голый, если не считать щедрого количества взбитых сливок на сосках и между ног. У него даже была вишенка, утопленная во взбитых сливках на правом соске, но вишенка на левом была либо съедена, либо отвалилась.
Его появление было встречено ошеломленным молчанием. Хейли поднесла руку к лицу и опустила голову от стыда, когда медленно формирующаяся улыбка растянула губы Уильяма.
— Ух ты, Хейли, — сказал он. — Ты пригласила меня сюда на маленькие бангару (прим. скачки большими рывками) и привела столько людей, чтобы посмотреть? Ты маленькая извращенная лисичка.
— Уильям, — предостерегающе произнесла она. — Это вечеринка-сюрприз. На твой день рождения.
— О, я знаю. Грэмми оставила на моем столе квитанцию для стриптизеров. Она также попросила Лилит отправить электронное письмо некоторым людям в офисе, и я знал, что вы, ребята, что-то запланируете, поэтому я просматривал все исходящие сообщения.
Брюс шагнул вперед с выражением на лице, которое было одновременно раздражённым, но не сильно удивленным, или, может быть, он метался между двумя этими эмоциями.
— Ты знал, что мы все будем ждать здесь, и пришел в этом?
— Сюрприз? — спросил тот.
Хейли подошла к нему и втолкнула обратно в лифт. Он был настолько крупнее ее, что видеть маленькую женщину, запихивающую голую гору мускулов обратно в лифт, было комично. Уильям быстро помахал рукой и улыбнулся, прежде чем двери лифта закрылись.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Он глупее, чем я думала, — сказала Грэмми. — Но он хорошо смотрится во взбитых сливках. Я оценила.
— Это твой босс? — удивился Лиам.
— К сожалению.
— Обычно он надевает на работу что-то большее, верно?
— А что, ты ревнуешь? — спросила я, шевеля бровями.
