— Обещаешь за трое суток обернуться? — вяло и недоверчиво уточнил он.
— Так точно, — заверил Борис.
— Будь по-твоему, — решился Измайлов. — У тебя одних недоиспользованных отпусков и выходных год набежало. А вернувшись, долго будешь пахать за троих.
Когда Юрьев вышел, Измайлов закурил, но не успокоился. Дурные предчувствия разбушевались в нем не на шутку. Хоть возвращай Бориса с полпути. Но полковник не отменял своих вымученных решений. Он принялся за работу. Город, как в вечерний костюм, неспешно и аккуратно облачался в сумерки. И все еще ничего не случилось.
Это была не лучшая вечеринка Гали Савельевой. Как ни утешали ее друзья, но вторжение разъяренного Иванцова подействовало на девушку угнетающе. Даже первый, долго и ловко подготавливаемый Галей визит шикарного Игоря Малеева ее теперь не радовал. Она-то поставила на то, что они с Игорем ягодки одного поля, именуемого богатством родителей, и заслуживают по признаку места произрастания как минимум вежливого с собой обращения. И тут Иванцов, будь он неладен, отчитал ее при своенравном парне, словно дворничихину дочку.
Галя была человеком для своего возраста холодноватым. Она избегала при Игоре Малееве не касающихся их совместной учебы слов, зато ежедневно меняла наряды и украшения. Собственно, ее великолепный даже безделушками дом должен был завершить этот странный диалог Галиных вещей и Игоревых глаз. А там мальчику предстояло самому решать стандартную задачу их дальнейших отношений. Уже то, что Игорь не капризничал и не ломался, получив лаконичное устное приглашение Гали, сигналило о правильности тактики ухоженной красавицы с короткими волосами цвета спелой пшеницы.
И вот свершилось: Игорь Малеев тактично оценивал на глаз качество недавнего евроремонта в савельевских хоромах, а Галя обреченно тонула в вязком громоздком кресле, держась последним усилием воли лишь за непрестанно наполняемый стакан. И на душе у нее было так паршиво, так гадостно. Обида со злостью обнялись внутри Гали, словно двое пьянчужек, орали что-то маловразумительное, но заплетающиеся ноги все никак не приводили их к цели, то бишь к задумке изощренной и скорой мести.
В общем, расстроенная Галя быстро набралась и заснула. там, где сидела. Одна из подружек немедленно сообщила об этом Игорю, даже не пытаясь прикрыть черную дыру злорадства тюлем сочувствия. Игорь, который теперь имел о Гале вполне четкое представление и готовился признать их ягодную односортность, любезно огрызнулся:
— Этот зануда профессор любого выбьет из колеи. Пусть Галька расслабляется, как ей угодно. Она у себя дома.
«Ворон ворону глаз не выклюет», — неприязненно подумала незадачливая пакостница и переключилась на менее заносчивых юношей.
«Галка спит, — размышлял Игорь, — так почему бы гостям не разойтись? Нет, веселятся, развлекаются, норовят заглянуть в шкафы и во весь голос обсуждают увиденное в них. Вот сволочи». Игорь брезгливо наблюдал людей, оставшихся без хозяйского присмотра. И тут раздался вой одновременно страдающий и угрожающий. Кто-то, охнув, выпустил из рук рюмку.
— Это Кэролайн Маркизовна, Галина догиня. Папаша у нее знатен и титулован, поэтому величают по имени и отчеству, — успокоила притихших ребят Эльза, с точки зрения Игоря милая, но очень неумело скрывающая бедность девочка.
— Где она, бедолага? — поинтересовался Игорь.
— Заперта в своей маленькой комнате, — охотно объяснила Эльза. — Она дама жуткая, если вырвется — назад не запихнем.
Собака замолчала. Игорь решительно прошел по коридору и остановился возле двери, более низкой, несколько отличающейся от остальных отделкой и поэтому принятой им за вход в подсобное помещение. Ключ торчал в замке. «Ну, господа, сейчас я организую за вами качественный пригляд», — прошептал Игорь и отпер дверь. Огромная холеная зверюга, черная с белым галстуком, неторопливо вышла из заточения, удовлетворенно обнюхала замершего освободителя и приступила к ревизии вверенной ей территории. Вскоре из кухни послышался низкий рык — это какой-то самоубийца осмелился лезть в холодильник. Потом Маркизовна провела «воспитательную работу посредством внушения голосом» с бесцеремонно рассматривающей дно напольной вазы девицей. Через пять минут желание что-нибудь трогать иссякло даже у самых храбрых и тупых. Наведшая должный порядок сука улеглась у ног хозяйки.
— Эй, Кэри, как тебе удалось выбраться? — удивилась Эльза и спокойно поставила новую кассету.
Кэри напряглась, не теряя, однако, достоинства.
— Пусть они танцуют, пусть угощаются, маленькая. Ты только стол не разноси, — сонно повелела на секунду очнувшаяся Галя.
Собака заворчала и прикрыла глаза.
Теперь Игорь был уверен, что упомянутые «они» не отступят от намеченной Галкой программы — Кэролайн позаботится. Он незаметно подмигнул надежной охраннице и неслышно захлопнул за собой входную дверь.
Через час после ухода Игоря Малеева народ опять расшумелся. Кэри не ограничивала свободы передвижения гостей, не позволяла только протягивать к вещам руки. Но поскольку каждый желающий успел кое-куда сунуть любопытный нос до ее таинственного появления из закрытой вроде комнаты, ребята легко приняли собачьи условия. Одно было досадно: потрясающий разнообразием и качеством содержимого бар Галиного отца сделался недоступен. И тогда подъезд содрогнулся от удалого хохота отправившихся за спиртным парней.
Галя пробудилась, но пока слабо ориентировалась в обстановке. Кэри отреагировала на ее движение, неожиданно тонко и мученически заскулив.
— Я не в состоянии выгулять тебя, мышка, — покаянно призналась медленно приходящая в себя хозяйка. — Сходи на улицу с Эльзой, ты ведь ей доверяешь. А я тебя здесь подожду.
Эльза без энтузиазма, более того, нахмурившись, взялась за поводок. Однажды Галка болела, и ее лучшая подруга уже испытала удовольствие проехать двадцать метров на животе по лужам в качестве довеска к разрезвившейся, игнорирующей команды чудовищной этой «мышке». Но Кэри смотрела так просительно, что сердобольная Эльза решилась рискнуть еще раз.
Оставшиеся девушки принялись наперебой посвящать Галю в пропущенные ею подробности вечеринки.
В это время у угла дома замерли бордовые «Жигули» девятой модели. Водитель вгляделся в чуть рассеянную непомерно высокими фонарями темноту и подал машину еще немного вперед. Он не спешил покидать транспортное средство, настороженно оглядывая окрестности, но все-таки не заметил двоих мужчин, прятавшихся за переполненным мусорным контейнером. Когда он набрался храбрости открыть дверь и ступить на асфальт, эти двое метнулись к нему одновременно. Минуты шока от неожиданности их появления хватило, чтобы всадить в упруго-податливую плоть пару ножей. Потные рожи убийц стали последним земным впечатлением позднего автомобилиста. Теплый труп втолкнули на сиденье, еще хранящее тепло живого тела, но не успевшие поразмяться ноги так и остались снаружи. Один из киллеров быстро схватил лежащий рядом с водителем кейс, передал его напарнику и явно вознамерился бегло осмотреть салон. Но не успел. Рядом грянула песня про Стеньку Разина, особенно резанувшая слух тем, что фальшивили все исполнители. А из совсем уже близкой тьмы густо заросшего березами двора раздался женский хрип: «Ну не упирайся, мерзавка, ну пойдем со мной». Мужчинам даже переглядываться было не надо. Пригнувшись, они молниеносно бросились прочь и скоро отъехали на неприметном битом «Москвиче» от соседнего дома.
— Ох, и ору сейчас будет, ох, и ментов понагонят, — без выражения сказал один.
Второй не ответил. Оба отлично знали, что надлежит делать. Через полчаса они на трамваях покатили в разные стороны. Еще через двадцать минут тот, у которого оставался кейс, звонил по телефону.
— Прокол, барин, — разочарованно сообщил он в трубку. — Тут книжки какие-то.
Он немного помолчал, слушая и свирепея бледным лицом. Потом с неподдельной болью в голосе сказал:
— Обижаешь.
И поведал абсолютно все о проделанной недавно работе по добыванию литературы.
Парням, увлеченным воспеванием мощного броска хрупкой иноземной княжны в волжские воды, не было дела до стоявшей невдалеке чужой «девятки». Они слишком сосредоточенно стремились к закускам.
Кэри, вырвавшись из подъезда, поволокла Эльзу напрямик через двор в распахнутые ворота детского сада и вытащила назад уже покорную, не пытающуюся сопротивляться и тормозить горящими пятками в тот момент, когда убийцы передавали друг другу кейс. Догиня вдруг уткнулась носом в кочку, исследуя ее на предмет она одна ведала чего. Тогда-то и загорланили ребята, а измотанная Эльза постаралась сдвинуть живую гору с облюбованного места и обозвала ее «мерзавкой». Стоило завершиться вокальным извращениям добытчиков вина, как Кэри рванула Эльзу так, что девушке показалось, будто поводок и рука соединены прочнее, чем рука и плечо. Собака ломилась сквозь кусты, не разбирая дороги, и Эльза поняла, что не удержит ее. С мужественной нянюшки несносной догини, как талая вода с сосульки, стекал пот, спина ныла, голова кружилась. Эльза разжала бесчувственные пальцы, Кэри совершила пару шумных прыжков и деловито засопела где-то впереди. Эльза побежала на подгибающихся ногах и увидела… Она бы вскрикнула, да во рту пересохло и губы не расклеивались. Кэролайн Маркизовна бодала огромной головой водителя, вероятно, пытавшегося выбраться из машины перед нападением собаки. Человек деревянно сползал с сиденья на асфальт, а неугомонная Кэри трогала его лапой и как-то смешно похрюкивала. Эльзе оставалось молить бога, чтобы у молодого мужчины был сердечный приступ с перепугу, но не перекушенное горло. В растрепанной голове ревущей в три ручья девушки метались, будто куры из-под метлы, отдельные слова: «Собака Баскервилей… Галка… Я… Суд… Тюрьма…» Неожиданно Кэри отскочила от машины, потому что человек окончательно из нее выпал. Собаку словно подменили. Она чинно уселась в стороне и начала тихо-тихо постанывать. Эльзу хватило еще на шаг и наклон к пострадавшему. Она недоуменно уставилась на окровавленную на груди рубашку. Когда Маркизовна успела? Как ей удалось? Только тут Эльза догадалась, что Кэри нашла человека мертвым. «Мертвым», — скользнуло по краешку сознания отрешающейся от мерзкого окружающего мира Эльзы и безвозвратно куда-то в нее провалилось. Она уставилась на водительское сиденье. Покрывавшая его небольшая махровая подушка последовала на землю вслед за человеком и открыла последний секрет мертвеца — себя саму. В тканевой оболочке нереально, киношно, вызывающе зеленели ровные пачки долларов.
