— Чего никогда не будет.
— Дороти, он не может жить вечно. Тогда я получу все эти деньги, потому что он был мною доволен все это время.
— К черту его деньги! Мы проживем и без них! Ричард отрицательно покачал головой. Она смотрела на него и старалась увидеть как бы свежим взглядом, не как мужчину, которого она полюбила и продолжала любить, хотя и по-другому, чем на первых порах. Она увидела совершенно беспомощного человека, трусливого и безвольного. Тряпка! Вот слово, которое лучше всех других подходит к нему. Он был безвольным и трусливым человеком и позволял ей этим умиляться, позволял ей заботиться о пропитании для всей семьи, он позволял ей делать все, только бы не увидеть отцовского гнева и не лишиться его денег.
Она чувствовала себя глубоко оскорбленной и не считала нужным скрывать ни свое разочарование в нем, ни гнев по поводу всего прочего. Она должна бороться за себя сама, и мужчина, которого она выбрала, ей не помощник. Он плакал и пытался ее переубедить, но она не изменила своего мнения.
— Сара и ее брат, они решили меня извести, — сказала она.
— Они не могут тебе навредить, — утешал он. — Ведь зрители ходят именно на твои спектакли. Ведь ты гораздо популярнее Сиддонс.
— Это правда, — сказала она, — но им внушают, что они, зрители, должны любить Сиддонс, а есть много людей, которые поддаются внушению и будут любить то, что должны: слезы и страдание — возвышенны, смех — вульгарен. Людям вбили это в головы, а Кембл и его окружение собираются доказать, что это собственное желание публики.
— Мы будем с этим бороться, Дороти, — говорил он, гладя ее по голове.
« Он будет с этим бороться, — думала она. — Когда он за что-нибудь боролся? Он не может проявить себя даже в собственной профессии».
Но она не хотела ссоры, она все еще продолжала убеждать себя в том, что в один прекрасный день они поженятся.
— Кроме всего, меня волнует мама, — сказала она. — Уже давно она плохо выглядит.
Да, это было очень трудное время.
Дороти решила, что не будет больше мириться с положением, в котором оказалась по воле Кембла, предложившего ей играть в «Сорванце» в тот вечер, когда миссис Сиддонс играет в «Макбете». Впервые услышав об этом, Дороти рассмеялась.
— Я понимаю, — кричала она. — Люди придут на мой спектакль, а будут говорить, что они пришли ради миссис Сиддонс. О, нет, нет! Она будет играть в один вечер, а я — в другой. Я не собираюсь служить приманкой для зрителей, чтобы потом ее превозносили за это.
— Вы себя переоцениваете, — ответил Кембл.
— Это немного уравновешивает то, что вы меня недооцениваете.
— Итак, вы отказываетесь играть в «Сорванце»?
— В тот вечер, когда ваша сестра играет в трагедии, — да.
— В чем причина на сей раз? Вы больны?
— Ни в коем случае. Я просто не хочу привлекать зрителей в театр, чтобы вашей сестре доставалась слава и... деньги.
В последних словах была угроза, но Кембл пожал плечами и отвернулся.
На следующий день в «Морнинг Пост» появилась заметка: «По слухам из Зеленой Комнаты, отношения миссис Джордан и Кембла отнюдь не дружеские. Говорят, что актриса пользуется своим положением и под предлогом болезни играет, когда ей этого хочется, и отказывается выступать в дивертисменте, если миссис Сиддонс занята в пьесе, под тем скромным предлогом, что «она не намерена заманивать зрителей и позволять миссис Сиддонс приписывать себе эту заслугу». Если это так, то следует довести до сведения этой леди, что драма будет процветать и тогда, когда все сорванцы и безвкусно одетые женщины будут забыты или их станут презирать».
Когда Дороти это прочитала, у нее не осталось другого выхода, как постараться встретиться с Шериданом, и как только он появился в театре, она предстала перед ним.
Он был слегка рассеян. Его мысли явно витали далеко от театра. Принц Уэльский несколько утратил свое влияние, и хотя он по-прежнему был привязан к своему дорогому Шери, впереди не просматривался большой политический успех. Мечты Шеридана были слишком радужными, он страстно мечтал о высокой государственной должности, он также знал, что удачный шанс выпадает человеку один раз в жизни и, если им не воспользоваться, может больше не повториться. Король не вечен, принц вступит на престол, но где к тому времени будет он, Шеридан? Это была грустная мысль.
И вот в такой момент появилась Дороти — недовольная, как это водится у актрис. Платят незаслуженно мало. Разве они бывают когда-нибудь довольны? К ней плохо относятся. Разве это не постоянная жалоба?
— Я не намерена с этим мириться. Кембл — болван. Я знаю, что Сара Сиддонс — его сестра, и пристрастность в разумных пределах вполне естественна, но своими попытками уничтожить меня он уничтожает театр. Если он не изменит своего поведения, наши зрители уйдут в Ковент-Гарден.
— Ну уж нет, — воскликнул Шеридан, выходя из задумчивости при упоминании о своих конкурентах. Невзирая на мысли о будущей высокой должности, он обязан обращать внимание на реальную жизнь, а его реальностью был театр. А также счета, которые приходили ежедневно с удручающей регулярностью. Он должен деньги Норфолку. Театр обязан приносить доход, и эта маленькая актриса — одна из тех, кто может ему в этом помочь.
Ссоры между управляющими и артистами были в порядке вещей. Он сам с ними ссорился, хотя скорее редко, чем часто. Он был признанным льстецом и часто вспоминал, как умело он справился с Утратой Робинсон, причинившей много хлопот. Но Дороти не была на нее похожа. Он не сомневался в том, что у Дороти есть действительно реальный повод для обиды.
— Вы видели заметку в «Морнинг Пост»? «...драма будет процветать и тогда, когда все сорванцы и безвкусно одетые женщины будут забыты». Ну и дурак этот Кембл! Он ругает товар, который собирается продать!
— Вы думаете, это его рук дело?
— Я знаю, что его.
— Но ведь действительно было несколько случаев, когда вы разочаровали публику.
— Только, когда я была слишком больна, чтобы играть. Что, было бы лучше, если бы я вышла на сцену и умерла там?
— Возможно, именно тогда пресса была бы гораздо лучше. Кроме того, вы отказались играть в один вечер с Сиддонс.
— Да, отказалась. Я не собираюсь привлекать зрителей, чтобы это ставилось ей в заслугу. И за что? При ее-то тридцати фунтах за спектакль и моих двенадцати в неделю.
— Понятна. Деньги. Все крутится вокруг денег. Любовь к деньгам — корень всех пороков, моя дорогая.
— Скажите это Саре. Без сомнения, она без ума от них.
— А вы?
— Моя любовь удовлетворится тридцатью фунтами в неделю. Столько я хочу получать и надеюсь, что получу. Если нет, то...
