Или была?
Действительно, оба инцидента представляли для него превосходное прикрытие.
– Капитан Хейл, – продолжала она, – и все остальное Содружество наверняка в панике. Но, похоже, капитаны совместно действуют так же результативно, как разведывательное сообщество.
Спорить с этим выводом Нокс не мог. Они все стали более агрессивными, более неразумными. Он знал, что Хейл убил своего бухгалтера, служившего у него уже очень давно. Кто следующий?
– Хейлу нужен секрет шифра, – сказала она. – Но мне не очень хочется отдавать ему этот секрет.
– Ну, так не давай.
– Жаль, что это не так просто.
– Как я сказал, между нами все кончено. Я сыграл свою роль.
– Я записывала наши разговоры. Записываю тебя сейчас. Капитаны найдут наши беседы очень интересными.
– И могу убить тебя прямо сейчас.
– Я не одна.
Нокс огляделся в темноте и понял, что, если капитаны узнают о его предательстве, ему нигде на всей планете не скрыться. Хоть они называли себя каперами, в сущности все же оставались пиратами. Измена никогда не прощалась – и чем выше было твое положение, тем мучительнее наказание.
– Не беспокойся, Клиффорд, – сказала наконец Карбонель. – Я сделала тебе еще одно одолжение.
Он слушал.
– У меня был второй осведомитель. Он снабжал меня сведениями независимо от тебя.
Вот так новость.
– И я только что выдала этот источник Хейлу.
А он еще задавался вопросом, как ему выполнить требование капитанов найти шпиона.
– В благодарность, – сказала она, – тебе нужно сделать один пустяк.
Он понял, что Карбонель ничего не делает даром.
– Убить Стефани Нелл.
Глава 30
Вашингтон
Воскресенье, 9 сентября
12.10
Кассиопея дала на мотоцикле полный газ и вынеслась на 95-е шоссе, держа путь на юг, в Виргинию. Эдвин Дэвис предоставил ей выбор транспорта, и она взяла один из мотоциклов секретной службы. По этому поводу она переоделась, надела джинсы, кожаные сапоги и черный свитер.
Ей все не давал покоя разговор с первой леди.
Полин Дэниелс была исполненной противоречий женщиной.
– У меня нет ненависти к мужу, – сказала ей первая леди.
– Вы просто возмущаетесь им и сдерживали это чувство тридцать лет.
– Политика – сильнодействующий наркотик, – продолжала пожилая женщина. – Если ты успешен в ней, она действует как успокоительное. Обожание. Почтение. Сознание собственной нужности. Они способствуют забвению. А иногда те, кто принимает слишком много этого наркотика, начинают верить, что все любят нас, что мир был бы хуже, если б мы не помогали управлять им. Мы даже начинаем чувствовать себя титулованными. И я не говорю о президенте Соединенных Штатов. Политические миры бывают большими или маленькими, какими мы создаем их для себя.
Мотоцикл с ревом несся по темному шоссе. Машин в этот час было мало, только фуры пользовались возможностью беспрепятственного проезда.
– Когда погибла Мэри, – продолжала Полин, – Дэнни был членом городского совета. На следующий год он стал мэром, потом сенатором штата, потом губернатором. Казалось, глубина нашей трагедии породила его успех. Он подавлял горе политикой. На него подействовало успокоительное. На меня нет.
– Вы обсуждали это с ним? Старались справиться с горем?
Она покачала головой.
– Это не в его духе. После похорон он никогда не заговаривал о Мэри. Ее словно бы не существовало.
– Но политика не помогала вам.
– Ошибаетесь. Я не говорила этого. Боюсь, я тоже оказалась восприимчивой к политике. Я возвышалась вместе с Дэнни. – Голос умолк, и Кассиопея подумала: «Кому, в сущности, она это говорит?» – Да простит меня бог, но я старалась забыть свою дочь. – Глаза пожилой женщины наполнились слезами. – Старалась. Только не могла.
– Зачем вы говорите мне это?
– Когда Эдвин сказал, что вы придете, он добавил, что вы хорошая. Я доверяю ему. Он хороший. Может быть, настала пора сбросить с себя это бремя. Я знаю только, что устала выносить свое горе.
– Как это понять?
Прошло несколько секунд напряженного молчания.
– Я привыкла ожидать, что Дэнни будет рядом, – сказала по-прежнему монотонно первая леди. – Он всегда был со мной.
Но Кассиопея услышала и то, что не было высказано. «Однако ты до сих пор винишь его за гибель Мэри. Ежедневно».
– Но когда мне сказали, что кто-то пытался убить его…
Кассиопея ждала завершения фразы.
– Я неожиданно для себя обрадовалась.
Мотоцикл с ревом обогнал легковую машину. Кассиопея въехала в Виргинию и помчалась к Фредериксбергу, до которого оставалось километров сорок.
– Жить с Дэнни нелегко, – сказала Полин. – У него все распределяется по отдельным ячейкам. Он без проблем переходит от одного к другому. Думаю, поэтому он хороший лидер. Дэнни все делает без эмоций.
«Необязательно», – подумала Кассиопея. То же самое говорили о ней – даже Коттон однажды упрекнул ее в бесчувственности. Но если эмоции не проявляются внешне, это не значит, что их нет.
– Он ни разу не пришел на ее могилу, – сказала первая леди. – Не был там после похорон. В том пожаре мы лишились всего, что имели. Комната Мэри и остальная часть дома превратились в золу. Не сохранилось даже фотографии. Думаю, Дэнни был этим доволен. Не хотел никаких напоминаний.
– А вы хотели их в избытке.
Исполненные страдания глаза обратились на Кассиопею.
– Пожалуй.
Кассиопея обратила внимание, что черное небо затянуто тучами. Не было видно ни единой звезды. Асфальт был влажным. Дождь закончился. Она ехала туда, куда ей не хотелось. Но Полин Дэниелс доверилась ей, сказала то, о чем знали еще лишь два человека – и Дэнни Дэниелса среди них не было. Перед выездом президент спросил, куда она едет, но Кассиопея не сказала ему.
– Вы хотели, чтобы этим занялась я, – произнесла она. – Так не мешайте мне это делать.
* * *
Уайетт полез в карман и нашел световую гранату. Он сам изобрел и изготовил ее несколько лет назад. Предостережение Карбонель он учел и был готов к тому, что здесь его могут поджидать люди, настроенные отнюдь не дружелюбно, и вполне можно было предположить, что у них окажутся очки ночного видения.
– Зажмурьтесь, – прошептал он Воччо.
Потом выдернул чеку и бросил обернутый бумагой шарик в коридор.
Слепящая вспышка пронзила закрытые веки, продержалась секунды две и погасла.
Раздались громкие крики.
Он знал, что происходит.
Двое застигнутых врасплох противников были моментально ослеплены, зрачки, расширенные очками ночного видения, резко сжались от неожиданно яркого света.
Потом появится боль, затем смятение.
Уайетт нашел пистолет, повернулся к дверному проему и стал стрелять.
* * *
Малоун услышал два выстрела. Он стоял на лестничной клетке, ждал у металлической двери, ведущей на второй этаж. Щели дверной коробки осветились яркой вспышкой, тут же погасшей. Что-то ударилось по другую сторону, затем дверь распахнулась, и два человека выбежали на лестницу, оба срывали с себя очки ночного видения. Он воспользовался их смятением, чтобы бесшумно подняться еще на этаж, и спрятался на лестничной клетке.
– Сукин сын, – выдохнул кто-то из них.
Момент тишины прошел, к обоим вернулись эмоции, и они взяли оружие на изготовку.
– Не три глаза, – сказал один из них.
Малоун услышал, как дверь открылась.
– Должно быть, они пошли к дальней стороне.
– Надеются там спуститься по лестнице.
– Третий, это второй, – раздался негромкий мужской голос. Пауза. – Объекты направляются в твою сторону, – еще пауза. – Отбой.
– Давай заканчивать, – сказал другой.
Раздался легкий щелчок, Малоун понял, что металлическая дверь закрылась.
Он рискнул посмотреть вниз, в темноту.
Тех двоих не было.
* * *
– С какой стати мне убивать Стефани Нелл? – спросил Нокс.
– Потому что у тебя нет выбора. Долго ты собираешься прожить, если капитаны узнают о предательстве? Убить одного человека – простая задача. Проблемы для тебя не должно быть.
– Думаешь, я только и делаю, что убиваю людей?
– За прошедшие несколько часов убивал. Доказательством тому служат два моих мертвых агента и еще двое в больнице.
– Все благодаря тебе. – Перемена в ней вызвала у него любопытство. – Ты понимаешь, что Хейлу похитить ее для тебя было очень непросто. Ты же требовала, чтобы ей не причиняли никакого вреда.
Карбонель пожала плечами.
– Он ожидал от меня благодарности. Понимаю. Но положение вещей изменилось. Нелл теперь стала проблемой.
– Полагаю, ты не скажешь, почему.
