Тело пронзило гнетущее ощущение паники. Если это произошло с его ногой, значит, то же самое ожидает и?..
Он внимательно осмотрел свои гениталии, изо всех сил надеясь, что с ними ничего не произошло…
Ничего страшнее в жизни он не видел. Левую часть мошонки покрывала бледно-оранжевая кожа. Этот участок был, в основном, лишен волосяного покрова; оставалось лишь несколько одиноко торчащих волос.
До сих пор Перри просто нервничал, видимо, не осознавая всего ужаса своего положения. Но теперь что-то страшное происходило с его… яйцами! Окоченев от ужаса, Перри сидел на унитазе, который отказывался нагреваться от тепла его тела. В раковине так сильно подтекало, что он удивлялся, как раньше умудрялся засыпать в крохотной квартирке под звук льющейся воды.
Во рту стало сухо. Он мог расслышать собственное дыхание. Все вокруг, казалось, замерло. Перри отчаянно пытался побороть панику и дать происходящему какое-то рациональное объяснение.
Всего лишь странная сыпь. Он отправится к врачу, и все прояснится. Возможно, ему назначат уколы, но, скорее всего, это не сложнее анализов на гонорею или сифилис, которые Перри сдавал в колледже.
Собравшись с духом, он ощупал подозрительное место. Оно было твердым и каким-то ненастоящим. Нет, здесь укол с пенициллином едва ли поможет, потому что болезнь сосредоточена не только на поверхности. Внутри мошонки что-то прощупывалось – то, чего никогда раньше не было, что-то под толстой кожей апельсинового цвета.
Перри вдруг явственно осознал одну неумолимо простую вещь: он скоро умрет. Что бы с ним ни происходило сейчас, эта чертовщина рано или поздно убьет его, когда разрастется, заполнит мошонку и проберется к половому члену. Мрачный, холодный ужас начал беспощадно терзать его душу.
«Дыши, – твердил он себе. – Просто дыши». Перри заставил себя разжать ладонь и отпустить отвратительный твердый комок под кожей. Им вновь овладела необычная отстраненность, и он уставился в стену пустым взглядом.
Вдруг Перри схватил пинцет и свирепо ткнул себе в бедро. Острые концы легко проникли в кожу и пробили верхнюю часть покрытой струпьями раны. Перри вскрикнул от боли – и осознал, что делает и что предстоит сделать.
Ярко-красные кровавые полоски разлетелись во все стороны, тоненькими нитями усеивая линолеум. Они смешивались с мокрыми нитями темно-красного цвета – такими темными, что выглядели… фиолетовыми.
Кровавые и фиолетовые струйки стекали вниз по ноге. Перри отмотал порядочный кусок туалетной бумаги и прижал к ране. Бумага сразу окрасилась в ярко-красный цвет. Кровотечение уменьшилось.
Подождав немного, Перри убрал бумагу. Пинцет продрал оранжеватую кожу, обнажив в центре раны толстый нарост.
Его следовало убрать, удалить, притом немедленно. А боль нужно перетерпеть.
Перри захватил пинцетом краешек оранжеватой кожи, крепко зажал и сильно рванул. Ногу пронзила адская боль, тем не менее он улыбнулся, удовлетворенный тем, что кусочек оранжевой плоти оторвался. На пол снова брызнула кровь.
Перри поднес к свету оторванный кусочек плоти – толстый, как кожура грейпфрута. По бокам выступали какие-то белые усики, словно щупальца крохотной медузы. Мясистый кусочек был изрезан и надорван во многих местах. Перри отложил его в сторону и прижал к ране свежий клочок туалетной бумаги. Невзирая на боль, возникло удивительно приятное ощущение – он наконец взял ситуацию под контроль. Обнаженная кожа выглядела сверхчувствительной, и даже малейшее прикосновение причиняло сильнейшую боль. С краев раны стекали крохотные ручейки крови.
Потом Перри уставился на окровавленное бедро, и ощущение внутреннего контроля моментально растворилось: ничего еще не закончилось. В центре раны располагался обесцвеченный участок размером с четвертак. Идеально круглый, а вокруг него распухли кусочки обычной плоти.
Острым концом пинцета Перри надавил на белое новообразование: оно показалось твердым, но все же гибким.
Охваченный холодной паникой, он осознал, что фактически не почувствовал прикосновения пинцета. Не ощутил его, потому что беловатое пятно не было частью… его тела.
Когда Перри захватывал его пинцетом, обычная плоть по краям легко отслаивалась от белого участка. Белый участок был отдельным… от его собственной кожи. Как будто в толстые мышцы бедра случайно вросла круглая пластмассовая пуговица.
Он сдвинул свободную плоть с краев белого нароста. Благодаря блестящей оболочке тот выглядел как кусочек костяного фарфора.
Неужели рак? Вряд ли: раковая плоть не способна создавать идеальные круги и возникать ни с того, ни с сего за пару дней.
Рак или не рак, вид молочно-белого новообразования разбудил в душе Перри страх; сердце как будто попало в медвежий капкан и не могло больше биться и качать кровь. Он попытался восстановить дыхание и успокоиться.
Перри осторожно просунул пинцет под странный нарост. Острые стальные концы царапнули незащищенные мышцы – он не обратил внимания на боль. Приподнял пинцет снизу: было видно, как твердый нарост пошевелился, однако остался «прикрепленным» к ноге. При каждом шевелении из раны хлестала кровь.
Пальцами Перри осторожно сдвинул плоть как можно дальше, подталкивая снизу пинцетом. Словно засунув руки в карман и обретя способность «увидеть», что там находится, Перри ощутил какой-то стебелек, который врос в бедро, прочно удерживая новообразование, словно якорь.
Пора к врачу. Определенно.
Но сначала ему хотелось выдрать гнусную мерзость из ноги, причем немедленно. Он должен это сделать; нельзя оставить ее хотя бы на секунду.
Захватив пинцетом невидимый стебелек, Перри мягко потянул. Поднимая белый кусочек, он вдруг почувствовал длину стебелька через комбинацию ощущений в мышцах бедра и сопротивление пинцета. Беловатая масса оторвалась от плоти со звуком, напоминающим тихий хлопок. Из открытой раны заструились красные ручейки, кровь обрызгала ногу, смешиваясь с красно-фиолетовыми струйками на плиточном полу, однако стебель остался на месте, прочно и глубоко вросший в бедро. Ногу охватила мучительная боль, но Перри терпел, стараясь сохранить присутствие духа.
Нужно сделать это. Настало время превратить Великолепную Семерку в Большую Шестерку[11].
Прочно ухватив пинцетом необычный стебель, он дернул изо всех сил, с яростью и отчаянием приговоренного к смерти.
Упругий, эластичный стебель тянулся, тянулся и тянулся до тех пор, пока зажатый пинцетом конец не оказался в доброй паре футов над бедром. Он растягивался и делался все тоньше, словно ириска, покрываясь кровью и какой-то слизью. Наконец растягивание прекратилось. Заворчав, Перри потянул сильнее. Невидимый якорь оторвался; стебель выскочил из ноги, словно резинка, и шлепнул по запястью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
