— Да, нелепей не придумаешь. Явно сбрендил мужик. Эллери, а где ты откопал эту опись?
— В костюмерной Джона Ройла, — ответил мистер Квин и снял с пишущей машинки крышку. — Более того, если вы внимательно посмотрите образец, только что отпечатанный мной на этой машинке, и сравните его со шрифтом на желтом листе, то вам бросятся в глаза совершенно одинаковые повреждения на строчных знаках «х» и «р». Абсолютно идентичные, — повторил он со странной ноткой, схватил со стола Батчера большое увеличительное стекло и вперился в сомнительные литеры. А засечки-то свежие! Тем не менее он спокойно положил лупу и сказал обыденно: — Да, так оно и есть. Эта таблица значений карт напечатана на машинке Джона Ройла. Тай, она действительно вашего отца?
— Да. Да, конечно, — сказал Тай и отвернулся.
— Машинка Джека? — удивился Батчер.
— Так-так, — фыркнул Лью. — И что это ему захотелось поиграть в карты?
Смешок повис в тишине, и Лью с опаской покосился на Бонни.
— Значит, таблица напечатана на машинке Джона Ройла… — осипшим вдруг голосом произнесла девушка. — Вы уверены?
— Абсолютно. Шрифты говорят так же точно, как отпечатки пальцев.
— Тай Ройл, ты слышал? — спросила Бонни. — Ты слышал, что сказал мистер Квин?
— Чего ты от меня хочешь? — не оборачиваясь, огрызнулся Тай.
— Чего я от тебя хочу? — взвизгнула Бонни. — Я хочу, чтобы ты повернулся и посмотрел мне в глаза! Твой отец напечатал это. Он посылал моей маме карты. Это он убил ее! Твой отец!
Тай повернулся. Он был оскорблен, лицо окаменело.
— У тебя истерика, а то бы ты понимала, насколько глупо твое обвинение!
— Ах так! — не унималась Бонни. — Я подозревала, что за его внезапным порывом жениться на маме что-то скрывается. Сделать предложение после стольких лет ненависти! Теперь я знаю, что он все время лгал, он вел свою игру — да, Лью, он и правда играл, но только в чудовищную игру, — а сам готовил себе прикрытие. Помолвка, свадьба, предложение провести медовый месяц у моего деда — это все ловушка! Он нанял кого-то, чтобы угнать самолет, и отравил ее!
— И себя тоже, ты не забыла? — Тай был в холодном бешенстве.
— Да, потому что, когда до него дошло, какое ужасное преступление совершил, он поддался единственному в своей жизни благородному импульсу и покончил с собой.
— Бонни, я не намерен сражаться с тобой, — приглушенно сказал Тай.
— Враги… Два врага! Все верно! Это ты и твой отец! Боже, какую миленькую любовную сцену ты вчера изобразил… Думаешь, ты тоже очень ловкий. Ты знаешь, что он убийца, и пытаешься его выгородить. А может быть, ты сам и помогал ему.
Тай сжал кулаки; через секунду разжал пальцы и потер кисти, как будто снимая боль; потом развернулся и, ни слова не говоря, вышел из комнаты.
Бонни, рыдая, кинулась на грудь Батчеру.
* * *
Вернувшись домой, Бонни сразу ушла к себе и легла на кровать, как была, в одежде. Голова болела страшно, и в темном уголку этой боли пульсировало удивление: Бонни сама себя не понимала, сама себе не верила. Неужели все так и есть? И возможно ли это вообще? А вчера, когда он говорил, что любит ее, разве он играл? Она могла бы поклясться… Нет, все факты против него. Кто мог рассказать Пауле Перис об их примирении? Только Тай. И это после того, как она умоляла его ничего никому… Да еще этот листок.
Нельзя зачеркнуть годы ненависти, просто сказав три коротких слова — «я тебя люблю».
Эту ночь Бонни провела без сна и покоя. В три часа ночи, вконец издерганная, она поднялась и включила все лампы.
В восемь утра в дверь постучалась Клотильда.
— Ах, деточка, ты себя изведешь! Смотри-ка, я принесла легкий завтрак. Галеты с джемом и…
— Нет, спасибо, Тильда, — вяло отмахнулась Бонни. — Еще письма?
Она занялась кипой конвертов, лежащих на подносе.
«Дорогая Бонни Стюарт, нет слов, чтобы выразить мое сочувствие в связи с постигшим Вас горем. Примите мои соболезнования…»
И так далее.
«Ну почему бы им не оставить меня в покое? Нет, я просто неблагодарная. Они милые, они так любили маму…»
Сердце остановилось.
Она увидела до ужаса знакомый белый конверт. Дрожащими пальцами надорвала краешек… Нет, такого быть не может. Да и адрес на этом напечатан на машинке, неряшливо… Но сам-то конверт… и штемпель голливудский…
Из конверта выпала игральная карта.
Семерка пик.
И больше ничего.
Клотильда смотрела на нее, открыв рот.
— Mais cherie, il semble que tu…[3]
— Тильда, уходи, — выдохнула Бонни.
Семерка пик. Опять. «Враг».
Она отшвырнула от себя конверт и карту и даже руками потрясла, как будто держала что-то мерзкое; ноги подкосились, она бухнулась на кровать и свернулась в комок под одеялом. Никогда в жизни ей не было так страшно.
Враг — это Тай. Других врагов у нее нет.
* * *
Перед тем как покинуть территорию киностудии «Магна», Эллери заглянул в бунгало Блит Стюарт. В ящике трюмо, под разными вещицами, как в общем-то и ожидал, он нашел машинописную копию той самой таблицы. Он был уверен, что показная небрежность Блит в обращении с этими письмами скрывает пугающую осведомленность.
Итак, Блит знала, что означает каждая полученная ею карта! Эллери вышел из домика и из ближайшей телефонной будки позвонил мисс Перис.
Она откликнулась счастливым голосом:
— Вот славно! И так скоро.
— Думаю, мне бесполезно спрашивать вас, откуда вы узнали насчет Тая и Бонни.
— Совершенно бесполезно, мистер Ищейка.
— Мне представляется, что от Клотильды. Больше не от кого. Она преданно вам служит!
— Дорогой мистер Квин, вам меня все равно не раскрыть, — ответила Паула, однако в голосе проскользнула некая нотка — обида? оборона? — и Эллери понял, что попал в точку.
— А почему вы мне сегодня утром ничего не сказали? Впрочем, это уже не имеет значения. Паула, вы допускаете, что Джон Ройл отравил Блит Стюарт из мести, а женился на ней, чтобы отвести от себя подозрения, и вся эта затея со свадьбой была частью хорошо продуманного плана?
— Боже мой, какая глупость, — сухо ответила она. — Это ваше предположение?
— Нет, Бонни Стюарт.
— О! — вздохнула мисс Перис. — Несколько минут назад эта бедняжка закатила мне жуткий скандал по телефону. Думаю, что она еще не оправилась от похорон. Но таковы сложности газетной работы. Нельзя быть лапочкой для всех и при этом добиваться успеха.
— Послушайте, Паула, вы могли бы оказать мне одну услугу? Дайте опровержение, как требовала Бонни.
— С какой стати?
— Потому, что я прошу.
— Э, да вы собственник, вам не кажется?
— Забудьте о личностях и своей работе. Понимаете, это — жизненно важно. Вы знаете, что такое жизненно важно? Паула, вы непременно должны дать опровержение. Вернитесь к прежней линии — напишите, что они враждуют с детских лет, и как они друг другу противны, и что смерть родителей еще больше разъединила их. Подбросьте им что-нибудь, пусть поцапаются.
— Бедные дети… А почему вы хотите разъединить эту парочку?
— Потому что они любят друг друга.
— Потрясающая логика! Или вы принципиально против браков? Пусть между ними проляжет пропасть, потому что они друг друга любят! Зачем вам?
— Затем, что для них любить друг друга смертельно опасно.
— О-о! — разочарованно протянула Паула, заподозрив подвох. — У вас все?
И повесила трубку.
Часть III
Глава 12
«МЕЖДУНАРОДНЫЕ ПОЧТОВЫЕ ПЕРЕВОЗКИ»
В пятницу утром, когда Эллери, Сэм Викс и Лью Баском завтракали в закусочной «Магны», туда вошел Алан Кларк, устроился рядом с ними и ослепил улыбкой пожилую официантку:
— Кофе, красавица!
— А, Алан, — без энтузиазма приветствовал его Квин.
— А вот и я. О чем печаль?
— Я вот гадаю: каков мой статус на студии?
— Статус? — вытаращился агент. — Как это? Тебе что, не платят?
— Его совесть замучила, — усмехнулся Лью. — В жизни не встречал такого совестливого парня. Прямо как та малютка стенографистка, с которой я был вчера вечером. Я ей говорю…
— Знаю, знаю, — прервал его Эллери. — Но меня взяли в «Магну» работать над фильмом о Ройлах и Стюартах, а картина сниматься не будет.
— Ну а тебе разве плохо? — спросил Кларк, спрятавшись за чашкой кофе. — У меня сердце разрывается из-за тебя.
— Нет, а что мне делать-то, Алан? Ведь полторы тысячи в неделю!
Трое мужчин разом покачали головами.
— Ему платят полторы тысячи в неделю, — жалостливо произнес Сэм Викс. — Гроши какие-то!
— Послушай, Квин, — сказал Кларк. — Разве твоя вина, что Джона и Блит отравили?
— Но мне же заняться нечем!
