Мне хотелось спать, мозг отказывался соображать. Взмокший от пота, я пристроился в углу и стал ждать, когда Боре надоест веселиться и мы поедем обратно. В несмолкаемом гуле, состоящем из мата, ржания и криков, я с трудом мог разобрать отдельные слова. Меня о чем-то спрашивали, вроде несколько раз обозвали пижоном, но сильно не приставали.
– Ты чего сказал?! – Хозяин дома резко выпрямился и попытался ударить Борю кулаком.
Готовый к нападению фотограф увернулся и, как следует, врезал агрессору в глаз. Падая, битый мужик задел соседа, а тот третьего. Лысый почему-то ударил усатого, и завязалась драка. Быковатого вида детина с кулаками величиной с гирю явно нацелился на меня. Его угрожающая рожа взбодрила лучше кофе – весь сон как рукой сняло. Оценив соперника, я сделал обманный выпад, а потом со всей силы ударил амбала ногой по яйцам. Явно не ожидая такого отпора, он упал на пол, держась за раненую часть тела. Другой мужик, желая отомстить за товарища, подставил мне подножку, но я сумел вывернуться и схватил разбитую бутылку из-под водки. На соседнем конце комнаты лысого мужика выбросили в окно головой вперед, а усатому дали по затылку скамейкой.
Удивительно, но эта вспышка насилия закончилась так же быстро, как и началась. Вооружившись сковородкой, дородная хозяйка в сопровождении своей такой же внушительной подруги вбежала в комнату с криком:
– А ну живо прекратили, так вас и так!
Вдвоем женщины мигом схватили трех самых активных драчунов и вытолкали на улицу. До сих пор я не могу понять, кто, с кем и что не поделил. Очень повезло, что мне тогда ничего не сломали, а я в порыве самозащиты никого не зарезал бутылкой.
– Неплохо для городского! – Хозяин дома любезно протянул мне кружку с самогоном.
– Спасибо… – Я все еще не мог отдышаться.
Еще через пару минут в комнату вернулся лысый мужик, которого выкинули головой в окно. Хозяин дома тепло приветствовал его, а потом спросил, что же гость так долго шел. Улучив момент, я подошел к немного протрезвевшему после драки Боре с вопросом:
– Долго еще мы здесь будем?
– Ну, не знаю… – протянул фотограф.
– Хватит! – Я дал ему несильный подзатыльник. – Уходим немедленно!
С этими словами я потащил упирающегося Борю к двери.
– Уезжаете? – на входе нас встретила хозяйка.
– Да, – ответил я. – Благодарим за гостеприимство.
– Наконец-то! – сердито произнесла женщина. – Весь дом перевернули, все нервы вытрепали, ироды!
– Нам очень жаль. – Я изо всех сил тянул своего товарища к машине, пока никому не пришло в голову нас догонять.
Ехать ночью с нетрезвым водителем было занятием опасным, но я больше не хотел оставаться в этом театре пьяного абсурда.
– Джерри, ну ты и нытик. – Боря завел двигатель. – А вдруг менты?
– Лучше менты, чем алкашня, – строго возразил я.
– Ладно, смертник, поехали. – От большого количества спиртного фотограф стал более сговорчивым, но своего специфического чувства юмора не утратил.
– Довезу тебя до Москвы, – предупредил Боря, когда нам каким-то чудом удалось вырулить на шоссе. – Дальше сам, а то в городе менты.
Мой приступ адреналина постепенно стал уступать место усталости. Глаза закрывались, тело болело от синяков, а желудок – от некачественного алкоголя. Я не заметил, как мы въехали в какую-то промзону.
– Здесь до метро автобус ходит, – пояснил Боря.
– Где? – Я еле-еле разомкнул слипшиеся веки.
– Там, метров десять вправо. У меня здесь недалеко одна подружка живет – поеду к ней.
– Хорошо. – Я был рад выйти из машины на свежий воздух, так как меня сильно укачало.
Заметив автобус, я бегом кинулся к нему, но не успел.
– Вот же паразитство! – выругался я, пнув ногой бордюр. – Наверняка это был последний, время час ночи, транспорт не ходит. Придется вызывать такси за бешеные деньги.
Тут меня ждал еще один неприятный сюрприз. Порывшись в своей сумке, я обнаружил, что мобильный телефон разрядился, а кошелек и вовсе отсутствует. «Наверное, кто-то из деревенских вытащил», – догадался я.
Где-то залаяла собака. Я бессильно опустился на лавочку возле остановки. Вокруг не было ни души, мозг снова отказался думать, хотя мне грозила перспектива ночевать на улице. От общей усталости я замерз. Температура ночью решила упасть до совсем не летних градусов, а на мне были только тонкие брюки и тенниска. Я сидел посреди промзоны, обхватив себя руками, и вспоминал свою уютную постельку. Краем уха я услышал звук тормозящего автомобиля, но от усталости и стресса не смог даже поднять голову. И тут, как гром среди ясного неба, раздался знакомый голос:
– Как тебе деревенская жизнь?
– Ренди? – Я слегка приоткрыл правый глаз.
– Кто же еще, горе луковое?! – мягко переспросил он, помогая мне встать.
Оказавшись в его машине, я моментально отключился и снова пришел в себя, только когда почувствовал, что меня достают из автомобиля и ведут к подъезду. В квартире я на автомате плюхнулся на кровать. Последним ощущением было то, как Ренди осторожно убрал прядь моих волос со лба.
Проснулся я в пять вечера, проспав весь день. Полученные во время драки синяки болели, но настроение было превосходным, так как выспался я отлично. Одно за другим в голове стали всплывать события предыдущего дня. Стоя под душем, я вспоминал деревню, дорогу, остановку. «Действительно ли меня нашел Ренди? Или это Боря вернулся?» – думал я. Воображение рисовало неясные очертания того, как Ренди коснулся моего лица. В тот момент я понял, что, если он когда-нибудь захочет большего, я не стану возражать.
О разрядившемся мобильном я вспомнил только спустя час банных процедур. Взяв зарядное устройство, я подключил его к розетке. Едва экран снова зажегся, посыпались эмэсэмски «Абонент „Шеф“» звонил вам столько-то раз». Еще пришло несколько сообщений от Бори, в которых он интересовался моим самочувствием. Первым делом я перезвонил Владимиру Петровичу, извинился за отсутствие на работе и пообещал закончить статью до конца дня. Как ни странно, выяснилось, что Боря в тот день все же пришел на работу и отдал фотографии. Свою статью о деревне я назвал «Истина в самогоне», а потом в красках описал пьянство и драку. Владимир Петрович позже сказал, что у него создалось впечатление, будто я и Боря побывали в разных деревнях, а наш бравый фотограф, прочитав мой текст, был в шоке, так как, по его мнению, мы отлично развлеклись. На память о веселой крестьянской жизни мне достался синяк под глазом. Идя по улице, я читал в глазах окружающих немой вопрос: «С кем же он выяснял отношения?»
В распределении выходных я старался придерживаться цикла «к маме – к папе – день для себя любимого». В субботу у меня по плану был визит к маме, знавшей обо мне то, о чем другие и не подозревали. В детстве я боялся ее как огня, но когда повзрослел, мы стали лучшими друзьями. Это был взаимный процесс: с одной стороны, я с возрастом стал более самостоятельным и последовательным в своих действиях, с другой стороны, мама обрела желанную свободу. После развода с отцом она совершенно преобразилась, стала гораздо рассудительнее, терпеливее, занялась танцами, начала работать репетитором по русском языку и литературе, а еще пошла учиться по специальности «Детская психология». «Хороший развод украшает!» – понял я, наблюдая за изменениями в характере мамы.
В два часа дня я в отличном настроении уверенно шел по подземному переходу в московском метро. На мой взгляд, данной инфраструктурой город может гордиться; я путешествовал по Европе и Америке, но самое функциональное метро ждало меня в родной Москве: уютные станции, на каждом шагу указатели, всегда тепло, бомжи и алкаши почти не встречаются, а самое главное, нет бродячих животных. Метро с его жизнеутверждающей понятностью всегда меня успокаивает. Там можно погреться зимой, когда лютует мороз, и не замерзнуть летом, когда в остальных помещениях свирепствуют кондиционеры. А еще это было единственное место, где толпа людей меня совершенно не раздражала, поскольку в метро действия людского потока по большей части предсказуемы.
До маминого дома нужно было ехать еще и на автобусе, но плюс его месторасположения состоял в том, что от метро до нужной остановки ходили несколько маршрутов, а сам дом располагался близко к дороге.
– Привет! – Мама встретила меня с улыбкой и, проводив на кухню, налила чай.
– Прелесть! – Я оценил горячий травяной напиток.
– Я звонила тебе в среду, но ты не брал трубку.
– Да, там было целое деревенское приключение. – Я кратко пересказал события, опустив неприглядные подробности.
– Я волновалась.
– Волноваться надо, когда я звоню. Раз не звоню – значит, справляюсь сам, – с иронией ответил я. – Тут нужно гордиться.
По поводу звонков и позднего возвращения между мной и мамой со школы шло негласное противостояние. Я считаю, что, если человек попал в неприятность, ему со стороны близких нужна либо помощь, либо нейтралитет. Беспокойный голос в трубке, когда и так все идет плохо, только усугубляет ситуацию, а если все хорошо и ты продолжаешь, скажем, веселиться на вечеринке, тем более не хочется оправдываться за то, что забыл предупредить. Когда я жил с мамой и ей случалось возвращаться поздно, я никогда не дожидался ее для «разбора полетов», а спокойно ложился спать. Начав жить отдельно, я всегда был рад выслушать маму, но отчетов о своем времяпрепровождении не давал, так как не хотелось жить с ощущением «ока Большого Брата».
