Он забрал вместе с собой шумы из особняка, оставив лишь удары громоздких капель дождя о прозрачное стекло. На его фоне едва угадывались очертания Ноя. Он по-прежнему молчал, и я почувствовала себя даже более неуверенной, чем прежде. Наступило осознание, что свет потух не из-за непогоды, а из-за Ноя. Это он высосал свет и шумы, потому что состоит из мрака. В его вселенной темнота гораздо сильнее, чем свет.
– Почему ты молчишь? – вновь спросила я в темноту. Хоть Ной и сидел передо мной на стуле, он не шевелился. Я даже не слышала его дыхание, будто Смерть покинула свой сосуд и слилась с мраком кухни. Теперь он вокруг меня. Ложится на мои щеки, плечи, колени, касающиеся колен Ноя.
– Потому что ты боишься.
Я вздрогнула, услышав голос Ноя – в моем воображении он представлялся восковой безвольной куклой.
– Ты мне по-прежнему не доверяешь.
– Доверяю! – заверила я, чувствуя в груди резкую боль от обиды. Я верю ему. Верю ему больше, чем самой себе.
– Нет, не веришь. – Ной отрешенно покачал головой, и в темноте это движение было зловещим, не предвещающим ничего хорошего. И он по-прежнему не дышал, пугал меня всем своим существом.
Когда я моргнула, стараясь взять под контроль чувство страха, лицо Ноя оказалось прямо перед моим. Кончик его носа касался моего, дыхание чувствовалось на моих губах, казалось, абсолютная тьма проникает в мои глаза. И теперь я не дышала и боялась моргнуть.
– Если ты мне веришь, Кая, – прошептал он, – почему не спрашиваешь о нашей с тобой сделке? По-твоему, что такого страшного я мог с тобой сделать, что ты боишься даже думать об этом? Ничего такого, о чем ты сама не просила.
* * *
Я резко проснулась и схватилась за пистолет, будто могла выстрелить в сновидение, выстрелить в Ноя. В квартире было светло, сквозь пыльное окно сочился солнечный свет. Я снова легла на подушку и выпустила пистолет, чтобы обеими руками накрыть глаза. Ночные кошмары не исчезли и не исчезнут, они стали частью меня, потому что кошмары – это мое подсознание, которое перерабатывает и анализирует вопрос.
– Действительно… – Я задумалась, убирая ладони и хмурясь. – Почему я ни разу не спросила Ноя о том случае в клетке Стивена Роджерса, когда впервые умерла? Потому что забыла? Потому что были другие вещи, о которых я хотела спросить? Или потому что боялась узнать правду?
Его глаза только что были тьмой.
В голове всплыла картинка из сновидения, и у меня побежали мурашки по коже. Тьма – его естественное обличье? Он называл себя Безликим, что значит, что у него нет лица. А душа у него есть?
* * *
Как-то неожиданно для себя я вдруг оказалась перед калиткой дома Дэйзи Келли. На пороге что-то лежало. Почта. Я резко вскинула голову, отчего темя взорвалось болью, и посмотрела на окна дома. Никаких признаков жизни. Склонившись к порогу, я схватила почту и изучила ее. Одна из газет была трехдневной давности, значит, родители Дэйзи Келли не выдержали и уехали из Эттон-Крик. Может, стоит пробраться в дом и…
– Что вам нужно?
Я вздрогнула и обернулась на голос: на пороге соседнего дома стояла пухлая кудрявая женщина в махровом халате. В мочках ее ушей сверкнули серебряные серьги-кольца. Даже со своего места я заметила, что выражение лица незнакомой женщины было отнюдь не дружелюбным: или она приняла меня за кого-то другого, или просто ненавидит людей, проходящих мимо ее дома.
– Здравствуйте! – громко сказала я и помахала ей конвертами, зажатыми в правой руке. – Можно с вами поговорить?
Женщина обхватила свое объемное тело руками, то ли защищаясь от меня, то ли из-за холода, и неуверенно спросила:
– Вы из полиции?
Я изумилась.
– Нет, я не из полиции.
– Журналистка?
– Нет, – ответила я. – Я не журналистка и не из полиции, но я ищу кое-кого. У меня была назначена встреча с доктором Келли, который работает в городской больнице. Вы с ним знакомы?
– Разумеется, я с ним знакома! – возмутилась женщина, издав какой-то странный звук вроде недовольного фырканья или хмыканья. Я медленно направилась к калитке ее дома, и женщина повелительно взмахнула рукой: – Проходите в дом, иначе еще сильнее заболеете.
Я снова удивилась, но не так сильно, как когда женщина предположила, что я из полиции. Когда я вошла в ее дом, стянула ботинки и обула предложенные домашние тапочки, она скептично изрекла:
– Ну да.
– Что, простите? – Я выпрямилась, и она подняла голову чуть выше, чтобы смотреть мне в лицо. Она поджала губы.
– Издалека ты выглядишь старше своих лет, но сколько тебе на самом деле – двадцать один или двадцать два?
– Двадцать.
– Гм… Приготовлю-ка я чаю, выглядишь ты просто ужасно. Проходи на кухню.
Я пошла следом за хозяйкой дома, которая принялась рассказывать о том, как ее муж собственноручно собрал травы для чая, наполняя их здравомыслием и силой воли. Затем она добавила, что он вот-вот вернется домой, будто думала, что я собираюсь что-нибудь у нее украсть.
– Не стой в дверях, входи на кухню. Сюда, к столу. Итак, что тебе нужно от доктора Келли?
– Мне нужен он сам. Я по личному вопросу.
– Дать тебе градусник?
– Простите? – Хозяйка дома уже в третий раз поставила меня в ступор, а я ведь даже имени ее не знаю.
– Дать тебе градусник? Садись! – Я осторожно присела на стул. – Кажется, у тебя температура.
– У меня нет температуры. Позвольте расспросить вас о докторе Келли и его жене. Куда они отправились? Как скоро они вернутся?
– О, так ты ничего не знаешь? – Она смотрела на меня сверху вниз так, что два подбородка коснулись внушительного бюста. Я ответила на риторический вопрос невозмутимым молчанием, и женщина пояснила: – Они навсегда покинули Эттон-Крик. Это место проклято.
Не могу не согласиться, – мрачно подумала я.
– А вы не знаете адрес места, куда они отправились? Вы сказали, что Эттон-Крик проклят? Это их слова?
Хозяйка дома кивнула:
– Они видели призрак своей дочери.
Я почувствовала, как сердце в груди перевернулось от безысходности и злости. Выходит, в тот день миссис Келли действительно увидела во мне Дэйзи.
– Призрак?
– Поистине жуткая история, – поделилась женщина, кивая. – Лара повсюду видела свою покойную дочь. В отражениях стекол машин, в витринах магазинов, на противоположной стороне улицы. Недавно к ним в дом, рассказывал Берд, кто-то забрался, и у бедной Лары совсем сдали нервы.
– Она верит в привидения? – перебила я душещипательную историю. Слыша их имена, я не могла не вспомнить: «Пока не поздно, избавьтесь от ребенка. Мозг младенца поврежден, так и жди беды».
– Разумеется, верит! – возмутилась женщина. – Так может, все-таки дать тебе таблетку? – Она прищурилась, и я мысленно попросила ее не касаться моего лица. Она не коснулась. – Температура может подняться.
– Вы врач? – вежливо спросила я, сглатывая болезненный комок в горле и поднимаясь на ноги.
– Я? – Она покачала головой. – Я медиум.
Я с этой женщиной даже не знакома,
