стоял едва слышный нежный шелест.
Погода, будто по велению высших сил, стала благосклоннее к Поднебесной и ее жителям: ни дождей, ни туч, лишь мягкое солнце, что окутывало своим теплом жизнь смертных.
И когда Небесное знамение явилось, все словно потеряли рассудок: разговоры велись исключительно о будущих богах, а люди непрерывно писали все новые и новые прошения. Казалось, что Север вот-вот лопнет от вывешенных у домов бумаг с молитвами, начнет обваливаться под тяжестью украшений. Но никого это не останавливало.
По указу живущих на горе Хэншань церемония должна была пройти безупречно, оставаясь в последующем на долгое время в сердцах и памяти как смертных, так и богов. Сотни людей были привлечены к созданию праздничной атмосферы. Пока одни подготавливали столицу к пиршеству, на других была возложена непостижимая задача – преобразить строгое, лишенное изысков поместье правящего клана У к прибытию участников процессии. Служащие дома получили строгие указания: «Изготовить большой красный герб с изображением волка и украсить им центральное здание; найти молодого господина и отвести его к мастеру, который создаст статую будущего бога для площади Тяньцзинь; усыпать цветами главный двор…» Ко всему прочему на вершине горы начали возводить небольшую площадку в виде платформы, куда глава клана в сопровождении супруги и нескольких последователей поднимутся, чтобы поприветствовать будущих богов.
Но времени на подготовку было в обрез. Работа над статуей наследника клана, которую уже планировали установить, так и не началась. Никто не мог найти молодого господина, чтобы доставить его к мастеру. Из-за этого прибывший скульптор от осознания неминуемого краха своей карьеры уже неделю заливался вином на бамбуковой подстилке за домиком слуг.
Мастер Ли – так он всем представился – в первые дни своего прибытия сказал госпоже: «Я – рука божьей воли», – а всех вокруг с энтузиазмом убеждал, что превратит лик будущего божества Севера в произведение искусства: «Ни один из земных мастеров не сможет повторить его каменное изображение, когда я завершу работу! Ни нарисовать на бумаге, ни высечь в самом мягком камне! Такова уникальность творчества мастера Ли!» Вот только очень скоро его пыл угас под тяжестью печали и страха – как создать неповторимое произведение искусства, не взглянув хоть раз на юношу?
У Чан делал все возможное, чтобы избежать навязчивой компании мастера и нескольких слуг. А те, кто счастливым образом находил его, мгновенно сталкивались с негодованием:
– Сделаете еще шаг, и я сброшу вас с этой самой горы!
Не в силах противиться воле наследника и что-либо предпринять, им оставалось лишь наблюдать, как он вновь исчезает из вида. Это значило только одно: скульптору придется обойтись без взгляда на свою модель.
Прошло всего несколько дней, когда всплыла новая проблема. Оказалось, что новым гербом не украсить фасад центрального здания поместья: вследствие недоразумения или, возможно, глупости были сделаны неверные замеры. Итогом стали два неуклюжих, длинных и узких герба. Когда госпожа У увидела результат проделанной работы, по горе Хэншань пронесся ее пронзительный визг. Уставшая от дум женщина чуть не упала в обморок. Так в жизни обитателей поместья появилась еще одна забота.
Быть может, от истощения, госпожа перестала заботиться о себе, однако ее энергии хватило на то, чтобы перевернуть все поместье в поисках сына. У Чан стал для нее главной причиной всех бед. Видимо, потому-то с каждым разом найти его ей становилось все сложнее и сложнее. Разъяренная, она ворвалась в центральный двор, откуда аромат свежего дерева и красок разносился по всей территории поместья. Именно здесь идущая полным ходом постройка платформы наполняла пространство шумом. Увидев среди рабочих и слуг наставника, который наслаждался процессом возведения конструкции, женщина бросилась к нему, расталкивая всех на своем пути. Ее пальцы инстинктивно вцепились в худые плечи Го Бохая, и она прошипела:
– Где он?!
Го Бохай в недоумении переспросил:
– О ком вы говорите, госпожа?
Женщина взглянула на него, глаза ее горели красным от гнева, и она, едва сдерживая слезы, выдохнула:
– У Чан! Где этот мерзавец?
– Разве он сейчас не с мастером Ли, разве не позирует для скульптуры? – удивление Го Бохая было абсолютно искренним.
– Нет! – от напряжения госпожа нервно задрожала. – Ты должен был за ним проследить!
– Должен был, но только за подготовкой к его отъезду. О большем речи не шло. – Го Бохай нарочито спокойно добавил: – Госпожа, вам стоило с самого начала уточнить мои обязанности.
Как только эти слова слетели с его уст, женщина на мгновение потеряла дар речи. Слуги замерли, взглядами пронизывая наставника и ожидая развития событий. А тот, будто ничего не произошло, продолжал спокойно наблюдать за строительством.
Неожиданные изменения в мягком характере Го Бохая произошли в тот момент, когда встревоженный наследник спешно покинул приемный зал. Впоследствии он поведал учителю: глава клана сам отказывается от общения со своим сыном, мотивируя это недостойным поведением юнца. Несмотря даже на то, что господин не так часто находится дома, а последствия от поступков младшего из семейства У обычно не затрагивают, до него все же доходят слухи, заставляющие краснеть от стыда. И если в представлениях матери У Чан – самодостаточный молодой человек, то для вечно отсутствующего отца он является в первую очередь наследником. С каждым возвращением главы клана выстроенный за многие годы вдали от дома образ сына рушился все больше, и он винил в сложившемся госпожу, которая, в свою очередь, вымещала свое негодования на У Чане.
Как раз во время последнего приезда главы У Чан узнал об этом, и, вместо того чтобы хоть как-то сгладить конфликт отца и сына, госпожа обвинила его в нерадивости и прогнала с глаз долой. С того момента, как Го Бохай узнал об этом, он и сам начал избегать встречи с ней, так как понимал: при виде ее лица он не сможет сдержать презрения. Как он предполагал, так и вышло: огонь справедливости поднялся в его груди, не давая вежливо промолчать.
Уловив глумливость в тоне Го Бохая, госпожа затрепетала то ли от гнева, то ли от осознания своего бессилия. Будучи изнеженной властью, она никогда не принимала участия в жизни людей, не интересовалась проблемами организации празднований, не понимала, как порой непомерны ее личные требования, и уж тем более частенько забывала, что у ее сына тоже есть потребности – потребности в родительском внимании. И, вместо того чтобы встретиться с молодым господином, разъяснить ему, как важно для нее и в первую очередь для него это мероприятие, она решила выместить всю свою злость на нем.
Го Бохай наверняка сжалился бы над ее несчастьями, если бы госпожа хоть когда-нибудь проявляла доброту к У Чану. Но душевное благополучие воспитанника ему было дороже, чем чувства не знающей любви женщины. И сколько бы она ни стонала от отчаяния, не в ее силах было заставить Го Бохая принять на себя роль мучителя и принудить наследника делать то, чего она желала.
В угоду своему настроению она приказала:
– Быстро… быстро найди его, он должен готовиться к церемонии! В противном случае я обращусь за помощью к главе. Тебя высекут, несмотря на предстоящее посвящение богов!
Напоследок она пихнула наставника. Но Го Бохай смотрел ей вслед без обиды, ведь, думал он, людям не свойственно обижаться на животных за их скверное поведение. Однако он все же прекрасно осознавал: если довести эту женщину до крайности – рукоприкладства, – У Чан не продолжит свой путь становления богом, а выберет иной, лишь бы позлить мать.
У ног наставника умостился черный кот. Они обменялись взглядами, и Го Бохай махнул рукой:
– Пошли.
Мужчина шел широким шагом, а за ним по пятам торопливо перебирал лапками кот. Оба остановись у домика наследника, который единственный во всем поместье пребывал в умиротворении. Каждый, кто крутился рядом с У Чаном или навязывался ему со своими просьбами, был отруган и немедля прогнан, поэтому вокруг не было ни души.
– Сянцзян, навести мастера Ли. До меня дошел слух, что он утопил свои заботы в вине… Если это правда, приложи все усилия, чтобы статуя была готова к утру.
– Что-что?! – вздыбился кот. – И как ты себе это представляешь?
– Сообразишь. Ведь ты здесь, чтобы помогать мне, не так ли?
Го Бохай договорил и постучал в дверь, как за его спиной
