шумят девушки. — Трагическую, про любовь!
Схватил я ещё бокал со стола. Для храбрости. Что бы спеть? А, была не была…
— Есть в графском парке чёрный пру-уд… там лилии цвету-у-ут. Там лилии цветут, цветут… *
(* М. Дунаевский, М. Ряшенцев, "Есть в графском парке чёрный пруд")
Тут девчонки аж с диванов повскакивали. В ладоши хлопают, пищат от восторга. Двое ко мне подбежали, поцеловали в щёчку, и обратно на диван.
— Ещё, ещё!
Спел ещё, всяких печальных, про любовь — как просили.
Говорю:
— Вторая часть программы! Весёлые!
Ударил по струнам и заголосил:
— Однажды морем я плыла, был сильный урага-а-ан…
На ура пошло. Девчонки развеселились, подпевают:
— Ай-яй, в глазах туман, кружится голова-а-а… Едва стою я на ногах, а я ведь не пьяна!..
Ну, Димка, тебе можно и правда в артисты подаваться, провинциального театра. Вон успех какой, публика завелась, аплодирует ладошек не жалея.
Спел ещё, потом ещё, и чувствую — охрип я. Хотел новый стаканчик взять со стола, но моя эльфийка не дала. Взяла у меня гитару и говорит, строго так:
— Ну всё, довольно. Артистам нужно горло беречь. Повеселились и хватит. За работу, дамы!
Девушки завздыхали, но ничего возражать не стали. Видно, моя здесь главная.
Взяла она меня опять за руку, и увела. А я иду и думаю: это ведь я в бордель попал. Тот самый, о котором толковал Альфрид. Где наши с ним сёстры по крови работают, не щадя сил. Это их хозяина мы ограбили. А я сюда вломился. В заколдованный сад. К загадочному Рыбаку прямо в зубы.
А эльфийка меня обратно в свою комнату провела, на кушетку указала:
— Сейчас ночь, господин артист-полицейский. Ложитесь, отдохните. Рано утром служанка вас разбудит, даст одеться и путь укажет — безопасный. Отпущу вас, как обещала. Вы хорошо пели, всем радость доставили. За это уйдёте спокойно, никто вас не тронет.
— А вы, — говорю. — Не будет неприятностей у вас?
Она улыбнулась, плечами пожала.
— Я слишком дорого стою, господин полицейский. Мне ничего не будет. А вот вам не поздоровится, если здесь поймают.
Так и вышло, как она сказала. Подремал я на кушетке, хотя какой там сон? Разве уснёшь после всего, что было.
Потом служанка меня растолкала (заснул-таки!), одежду дала, стакан молока с булкой, и к чёрному ходу проводила.
— Идите вон туда, — показала. — Там калитка. В карман вам амулет положен, пуговица. Калитку пройдёте незаметно. Там извозчика поймаете, они всегда бывают. На первого же садитесь, и езжайте. Спросит кто — скажите, в гостях были, а рассказывать недосуг. Ну, ступайте же.
Так я и ушёл. По пути глянул в ту сторону, где накануне с мужиком подрались насмерть. Никого не увидел. Клумба нетронутая стоит, снежком свежим запорошена. Ни следа драки, и будто не ходил здесь никто. То ли замели дворники, то ли сад такой заколдованный, что все следы как языком за ночь слизывает. В одной книжке такое читал, где за ночь всё подчищают монстры зубастые.
Подумал про монстров, аж вздрогнул, и до калитки вприпрыжку добежал. С амулетом-пуговицей в кармане.
Вышел, смотрю — и правда, извозчик стоит, дожидается. Понятно, почему. Это ж бордель, дорогих гостей надо утречком встретить, под белы руки усадить, до дому довезти. Как тот извозчик сказал, на котором я сюда добирался: "Не впервой!"
За кого он меня на самом деле принял, и гадать не хочется…
Сел в пролётку, шапку на глаза надвинул, велел ехать к почтамту. Оглядываться не стал. На всякий случай.
Глава 16
На подходе к дому меня поймал мальчишка-гоблин. Росточком метр с кепкой, в драном пальтишке, тощий, острые уши дрожат от холода. Сунул мне записочку и убежал.
Отошёл я в сторонку, записку развернул. От Альфрида бумажка. Ищет меня наш полуэльв по всему городу с фонарями. Судя по прыгающим буквам, кляксам и словам непечатным, ищет давно и не может найти.
Глянул я на часы — времени до назначенной встречи всего ничего осталось.
Часы я только что купил, новенькие. В том самом магазине ювелирном, где подарок для Верочки брал. Круглые, из серебра, и корпус позолоченный, на цепочке. "Настоящий брегет!" — с придыханием сообщила продавщица.
Брегет или нет, но самым ценным там было потайное отделение. Как часовых дел мастера умудрились его втиснуть в такую маленькую фиговину, для меня загадка. Но это неважно, зато туда можно засунуть амулет. Магическую штучку, пускай даже размером с горошину. Главное, чтобы с её помощью можно было колдовать. Кастовать заклинания. Котёнка Талисмана больше нет, а без него не получается.
Дело намечалось крупное.
Альфрид бегал туда-сюда, размахивал руками, втолковывал свой план. Мы сидели на завалинке у старого дома, где никто не жил. Вокруг только поломанные заборы, помёрзшие обломанные вишни — и тишина.
Полуэльф говорил, а мы слушали.
В город приехали важные чиновники из столицы, зверское убийство расследовать, а у нас карету с деньгами ограбили. И чтобы наше — местное, высокое начальство не подвести, шум не поднимают, но всем хвосты накрутили по самое немогу.
Полиция на ушах стоит, каждый день обыски и облавы. По всем заведениям, что ни день, бороздят мелкой сетью, ищут тех, кто большие деньги проигрывает. Чтобы тех, кто с деньгами, взять за шкирку и в полицию отволочь. А там уже поговорить с пристрастием, откуда этакие деньжищи. И не из кареты ли ограбленной они взялись.
— Если облавы и обыски, может подождать, — говорю. Едва сумел слово вставить, так Альфрид разошёлся. — Залечь на дно, пока всё не уляжется.
Полуэльф аж зашипел:
— Нет! Мы не жалкие червяки, чтобы прятаться! Глупцы прячутся, умные ищут выход!
Тут орк наш оживился, голос подал:
— Да, мы умные! Много денег хорошо!
И гоблин туда же:
— Волков бояться — в лес не ходить. Я согласен.
— Да вы чего, — говорю. — Поймают ведь — в землю закопают.
— А пускай закапывают! — горячится орк. — Мне без моей невесты жизнь не мила! Её отец сказал — мало денег. Мало принёс, неси ещё!
Ишь расхрабрился — что любовь с орками делает.
Гоблин тоже уши потёр, носом шмыгнул:
— Мне старик Шмайфер сказал… Цены нынче вверх полезли. Не хочет лавочку за старую цену отдавать. Хочет за новую. Так что я согласный на дело идти. Небось ничего, обойдётся.
— Раз все согласны, — говорит Альфрид, — слушайте меня. Мне наводку дали, ценную.
Мы уши навострили, а полуэльв прошёлся туда-сюда, прислушался, не идёт ли кто, и голос понизил:
— Все знают, что полиция облавы делает по заведениям, где
