потому что жили на разных сторонах. Но все-таки тетка.
— А почему, если на разных сторонах, то нельзя видеться? — спросил Яр. — Почему запрещено переходить реку?
— Да нисколько не запрещено, — отозвался Игнатик. — Просто считается, что это принесет беду… Да теперь уже все равно.
Игнатик больше не плакал, он стал сумрачно-деловитым. Уже за городом, когда шли на север по высокой луговой траве, он сказал:
— Поживем в поселке, а там решим, что делать. В Орехов нам возвращаться ни к чему…
— Тик… Если мы не вернемся, кто расскажет родителям Альки, Данки и Читы про все, что было?
— Я напишу письмо из поселка, — хмуро сказал Игнатик. — Читиным папе и маме. Они-то уж точно уцелели, они были за городом. А остальные — кто знает…
— Письмо дойдет?
— Письмо-то дойдет… Яр, ты сможешь быть рыбаком?
— Не пробовал, Тик… А зачем?
— Яр… Голубятня же сгорела. Я не знаю, как ты теперь обратно…
— Ничего, малыш, как-нибудь, — сказал Яр.
— Ты на меня не сердись очень сильно…
— За что сердиться-то? Наоборот, спасибо тебе.
— За что?
«За то, что ты есть», — подумал Яр. И сказал:
— За то, что нашелся.
— Я один нашелся, — прошептал Игнатик. — Вот если бы были ребята… Можно было бы даже построить новую голубятню… А сейчас…
Потом они долго шли молча, потому что думали о Данке, Альке и Чите.
В середине дня они пришли к чистой речке с заросшими тальником берегами. Напились холодной воды. Потом Игнатик странно замер, плюхнулся животом в воду, забарахтался. Яр кинулся, схватил его за рубашку, поднял. Игнатик прижимал к животу длинную рыбину. Он бросил ее далеко на берег. Рыбина попрыгала в траве и уснула.
— Вот ты как раз и есть рыбак, — сказал Яр.
— Я случайно, — вздохнул Игнатик. — Сам не ожидал.
— А как будем есть? Сырую?
— Испечем.
— А чем огонь разведем? Свечки-то нет…
Игнатик глянул потемневшими глазами: «А если бы и была? Нас же не пятеро…» «Ох и дурак я!» — сказал себе Яр.
Игнатик шарил в карманах мятых шортиков.
— У меня, кажется, стеклышко есть. Вот… — Он вытащил маленькую линзу. — Это мы с Читой телескоп делали…
Они набрали сухой травы, наломали в кустах веток. Разложили небольшой, но жаркий костер, а потом в углях испекли рыбу. Съели ее несоленую, пахнувшую водорослями.
— Давай отдохнем, — попросил Игнатик. Он сбил ноги. Сандалии он потерял при обвале, а ходить так много босиком не привык.
Они легли под кустом и уснули до вечера.
Когда проснулись, Яр спросил:
— Будем здесь ночевать или двинемся в путь на ночь глядя?
— Пойдем, — сказал Игнатик. — Мы же выспались.
Но скоро Игнатик стал опять спотыкаться. К тому же он вздрагивал: над лугами поднимался влажный туман, сумерки были зябкие.
Яр закутал Игнатика в пиджак и взял на руки.
— Ну вот, как маленького, — пробубнил Игнатик, но больше не спорил.
Яр зашагал через высокую траву по плечи в тумане.
На пути поднялись невысокие холмы. Яр взошел на плоскую вершину. Совсем стемнело. И Яр впервые взглянул на звездное небо Планеты.
— Смотри, Тик, — сказал он с неожиданной радостью. — Те же созвездия, что у нас!
Игнатик шевельнулся и осторожно спросил:
— Ты очень скучаешь по своей Земле?
— Я?.. Знаешь, Тик, мне кажется, здесь та же Земля:.. «И здесь у меня есть ты», — добавил он про себя.
— Яр, — тихо сказал Игнатик и часто задышал у Щеки Яра. — Мы с тобой теперь одни на свете. Ты и я.
— А тетки твои? — помолчав, спросил Яр.
— Ну что тетки! Та, у которой жил, она нисколечко меня не обижала, но… я ей что есть, что нет. А эту я не знаю… Яр…
— Что, Тик?
— Если вдруг получится, что ты сможешь уйти… Ну, туда, к себе… Яр, тогда хотя бы…
— Я никуда не уйду. По крайней мере, без тебя не уйду, — будто ставя точку, сказал Яр.
Игнатик вздохнул, повозился и спросил:
— Ты не устал нести меня?
— Нет, — сказал Яр и стал спускаться с холма.
К утру они пришли в поселок. Расспросили словоохотливых жителей и разыскали дом тетки. Тетка, едва услыхав, что это Игнатик, запричитала, начала кормить его и Яра. Потом отмыла Игнатика в большущей деревянной бочке, а Яр в это время рассказал про нашествие и про то, как они с Тиком здесь оказались.
Все рассказал. Кроме одного: кто он и откуда. Объяснил, что работал радиомастером, жил по соседству с Игнатиком, ходил иногда с ребятишками на прогулки. Пошел и на этот раз, и вот…
— Беда-то какая!.. — ахала тетка чересчур громко, но, видимо, искренне. — Надо же, какое дело стряслось… Да и вправду говорят, что на том берегу все не так… Вам теперь туда ни к чему возвращаться, если вы человек одинокий. Что вам в разоренном-то городе? Если вы радиомастер, то идите в диспетчеры, у нас в поселке понимающих людей ох как ценят…
И Яр пошел в диспетчеры. Страховая квитанция с именем Я. Охты вполне заменила удостоверение личности. Главное, что человек знает аппаратуру. Через два дня Яр заступил на первое дежурство.
Он стал жить как все. Стал курить трубку, заглядывать в бар, вести разговоры об уловах и авариях. Надолго ли такая жизнь, он не знал. Надо было выждать и разобраться. Надо было многое понять. И узнать. Прежде всего о Планете: почему она похожа на пустынный заросший двор, хозяева которого то ли состарились, то ли махнули на все рукой? Почему боятся числа «пять»? Что за рубеж положила между людьми река? Какие на Планете города и страны, как живут в них люди и чего хотят?
Он спрашивал иногда, но ответы были неясны или насмешливы. А спрашивать настойчиво и часто Яр не решался. Он и так был человеком «с той стороны».
Когда дежурств не было, они с Игнатиком ходили по берегу моря и окрестным холмам. Игнатик собирал раковины и похожие на зверюшек камни. Яр что-нибудь рассказывал: про мушкетеров, про Робин Гуда, про планету Меркатор. А иногда просто так гуляли, молча. Игнатик был тихий и неулыбчивый. Яр тоже помнил про крепость. Алька,
