Инстинкт тотчас сработал. Словно мама-медведица я загородила Глеба собой.
— Сын подруги, — сочиняла я на нервах, кровь к лицу прилила.
— Подруги? — переспросил тот, сощуриваясь.
Ну конечно, у меня же не может быть подруг, по его мнению.
— Маминой, — поправилась тут же.
Клим загадочно хмыкнул. В его ясных глазах мелькнул подозрительный огонек, а в моих же напротив — все потухло. Во мрак погрузилось.
— Сын маминой подруги. Прям как в том анекдоте, — заключил он саркастическим тоном.
И я уже готова была бросить колкость в ответ, однако мне не пришлось.
— Клим, я все. Можем идти, — рядом с парнем возникла миловидная шатенка, держащая в руках фирменный пакет с одеждой.
Миниатюрная. Со скромной дулькой на макушке. В довольно простеньком одеянии.
Не соска, каких обычно можно было лицезреть рядом с Климом. Полная их противоположность.
Клим встрепенулся. Жилка у него на лбу запульсировала бешено. Он покраснел.
— Да, щас пойдем, — отозвался Шумаков, улыбнувшись девушке, скромно стоявшей в сторонке.
Не оскал. Не ухмылка, которая бесила всех и вся...
Да чтоб я сдохла! Это была улыбка! Самая настоящая.
Я точно не в параллельной вселенной?
Напоследок Клим бросил быстрый взгляд на Глеба. Он подмигнул ему, а затем произнес мне что-то вроде:
— Мне жаль, что с Громом так стремно вышло.
Не поняла... К чему он это сказал?
Глава 13. Четыре стены прошлого
Макар
Какого черта я творю?
Какого хрена я досаждаю ей?
Пугаю ее. На нервы действую.
Я же раздражал ее всякий раз, когда мой взгляд задерживался на ней дольше секунды. Как обычно она морщила нос, но в карамельных глазах при этом стояла жестокая стужа. Даже ее раздражение теперь отзывалось арктическим равнодушием. А голос... сладкий голос был пронизан ощутимой болью...
На что я, блядь, надеялся?
На амнезию? Чудо? Божий промысел?
Потому что только это смогло бы хоть что-то изменить. Хоть как-то повилять на ситуацию, которую я сам же и создал.
Я сам сделал так, что Алёна закрылась от меня. Два года она старалась не думать обо мне, тогда как я думал о ней каждую свободную минуту. Растворялся в воспоминаниях...
Жизнь моя без нее превратилась в засасывающую трясину. Я словно попал в петлю времени, где изо дня в день проживал тот самый паршивый момент. В глухом отчаянии. В безысходности. Без нее.
И вот она нашлась. Там, где я и не подумал бы ее искать...
Но нет пути назад. Без шансов. Она уже никогда не откроется мне. Не нужно ей это. Она может быть хоть и близко, но в то же время так далеко.
Больно. Чертовски больно это осознавать.
Творец хренов.
Конченный идиот. О чем я только думал?
У нее и есть, похоже, кто-то. Глеб вроде какой-то. Не только Лев к ней яйца свои подкатывает. А я куда еще лезу? На кой черт ей сдались мои жалкие оправдания.
Что было, то прошло — у нее на лице это было написано.
А я... А что я?
Слова не сопли — назад не втянешь. А их я наговорил столько... Такое не забывается. Не прощается.
Каждое то мое слово выцарапано на внутренней стороне век. Стоит глаза прикрыть — и вот они. Помни. Любуйся. Воспроизводи их у себя в башке и представляй, каково было их слушать Алёне. Девушке, чья улыбка стала моим допингом, среди всех прочих самым сильным. Девушке, которая с каждым днем делала меня только лучше. Вытягивала со дна. На поверхность. От прежней жизни все дальше и дальше уводила. Избавляла от погани, осевшей внутри чернотой.
Но самое главное — Але каким-то образом удалось пробраться сквозь всю эту черноту. Вслепую. На ощупь. И заронить искру, которая в один прекрасный день вспыхнула внутри. Впервые на моей памяти. Не просто так....
Это было что-то неизведанное мною. Дезориентирующее. То, что не было в моих планах вообще.
Просветление накатило сшибающей лавиной. Это были чувства, как потом понял. Они обезоружили меня. Я влюбился в нее. Любил. Доказал себе это, перед тем как все просрал. Увяз в доказательствах с головой и после. Существовал с этими доказательствами... Благодаря им.
И такое ощущение, что я по сей день не могу расстаться с этими чувствами. Не готов их отпустить. Я сам создал для себя персональный ад. Запер себя в четырех стенах прошлого.
И как же, сука, я виню себя за то, что ее нет рядом.... А желание отыскать ее... взглянуть на нее хоть одним глазком — это то единственное, что держало меня на поверхности. Что не давало скатиться обратно на дно. Сорваться в беспросветную пропасть.
Нашлась. Взглянул. И, наверное, это мой предел.
Надо бы уже отпустить...
Нет никаких случайностей. Не нужно искать в нашей случайной встрече какой-то смысл. Сценарий не под меня писали. Я в нем далеко не главный персонаж. Не быть мне частью ее.
Сейчас единственное правильное решение — отпустить. Смириться. Забыть. Не быть такой эгоистичной сволочью. Перестать жить иллюзиями.
Это послужит мне жизненным уроком.
Вот только с дельцем одним разберусь.
Уж больно все подозрительным выглядит. Сфабрикованным. Складывается впечатление, что яму для меня готовили еще до того, как я сам себе ее вырыл.
В машину запрыгнул. Пару минут просто сидел в салоне, жадно поглощая душный воздух. Как в последний раз.
Пялился в пустоту, а в голове сирена пронзительная выла. Доводила. С ума сводила оглушительным ревом.
Веки сомкнул крепко, а перед глазами ее образ. Все тот же, что я чаще всего видел за последние два года разлуки — заплаканный, разбитый, уничтоженный.
А-а-а!
Как напоминание, наказание, кара.
Тряхнул головой резко, к бардачку потянулся. Нашел в нем изрядно потрепанную пачку с одной сигаретой и зажигалкой внутри.
Не курил уже полгода, а ее оставил на особый случай. Как знал, что пригодится.
Зажал между зубами фильтр, чиркнул зажигалкой и одновременно опустил стекло. Глубоко затянулся, до отказа забивая легкие табачным дымом. Никотин ударил в голову. Со второй затяжкой тело обмякло и руки задрожали. Однако все последующие затяжки уже не давали никакого эффекта, кроме горечи на языке.
Стряхнув пепел через окно, я вынул телефон из кармана джинсов. В списке контактов нашел нужный номер. На «громкую» поставил, завел машину и тронулся с места.
Куда? Пока еще не знаю даже.
— Здорово, Гром, как сам? — отозвался Клим в трубку.
— Дело к тебе есть, — не стал ходить вокруг да около. Сразу к сути перешел.
— Когда? Я просто сейчас занят пока.
— Набери, как освободишься. Только, Шум, это важно, — дал понять, что слиться не получится.
— Понял. Часа через два дам знать, где встретимся. На телефоне будь.
Сбросив вызовов, глянул на время, встроенное в панель управления.
Два часа — чертовски долго для того, у кого нервы ездят, как на шарнирах.
Решил судьбу пока не провоцировать — домой поехал. Переодеться в сухое для начала.
Из лифта вышел, без задней мысли свернул в левое крыло, а там — картина маслом. Но ни хрена не смешно уже, если честно.
— Вот скажи мне, на каком тебе еще языке объяснить, чтобы ты перестала вторгаться в мою жизнь? Разве я не ясно выразился? — процедил я злобно, оттесняя порядком замученную Ольгу от двери своей квартиры. Двери, которую я вчера поменял из-за ее бабских закидонов, вставших поперек горла.
Мысленно посмеялся над собой, над зеркальной ситуацией. Ольга с ослиным упрямством вторгалась в мою жизнь, я — в жизнь Алёны, но никто из нас не желал понимать элементарного. Отказывался понимать.
С одной стороны, я могу понять Ольгу. Она на что-то надеется, равно как и я в случае с Алёной. Я сам дал ей эту надежду... Погорячился. Теперь вот жалею.
Но с другой — за столько лет, за столько высказанных друг другу претензий, гадостей сделанных... Ошибок, коих было не сосчитать. За столько «не люблю», «ничего не выйдет», все надежды уже должны были рухнуть давно.
