Прошло еще несколько минут.
— Димыч, за руль ты сядешь или как? — послышался хрипловатый голос Бутова.
— Нет, садись ты. У меня до сих пор после того удара в башке звенит. Не дай бог что-нибудь нарушу и нас остановят. Кстати, Бут, это и тебя касается. Веди осторожнее.
— Да что я, без понятия, что ли? Меня слава Шумахера по ночам не мучает.
Они уселись в машину.
— Димыч, — подал голос Серенко, — я вам там нужен буду?
— А что?
— Да мне еще реферат по лингвистике доделать надо.
— Чего? По какой, на хрен, лингвистике?
— Ну, по лингвистике. Я ж заочно учусь. В Гуманитарной академии.
Костырин и Бутов хохотнули.
— И как успехи? — насмешливо поинтересовался Костырин.
— Да нормально. Главное, чтобы бабки за обучение вовремя платил и рефераты сдавал, а на остальное им наплевать. Так как? Может, подкинете меня до метро, да я сойду?
— Нет, Серый, не сойдешь. Ты должен пройти этот путь с нами до конца. До самого конца!
Костырин сказал последнюю фразу с таким пафосом, что Бутов заржал. А Серенко огрызнулся:
— Да ну тебя с твоими приколами, Димыч. Еще сглазишь!
— Не боись, Сирота. Прорвемся! Бутов, хрен ли ты сидишь, глазами хлопаешь? Заводи мотор!
16
Доехали относительно быстро, минут за двадцать. Хотя и это время показалось Андрею вечностью. Лежа под старым одеялом, он окончательно протрезвел. И теперь корил себя за неосторожность. Что будет, если они найдут его? При их дьявольской подозрительности со здоровьем можно будет распрощаться, а то и с жизнью. А вместе с ней — и с шансом отомстить убийцам Таи. Вспомнив о ней, Андрей сунул руку за пазуху и крепко обхватил пальцами флакон с кровью. Затем по привычке зажмурил глаза (хотя под одеялом было и без того темно) и представил себе, что сжимает теплые пальцы Таи. Это помогло успокоиться.
Наконец машина остановилась.
— Нам выйти или они сами подойдут? — раздался голос Серенко.
Вместо этого Костырин достал из кармана сотовый телефон, нажал на кнопку связи и приложил его к уху.
— Мы приехали, — сказал он в трубку. — Что?… Да, втроем… Разумеется… Хорошо.
— Сейчас к нам выйдут.
— Кирилл Антонович сам выйдет? — поинтересовался Бутов.
— Сам, сам. Он все делает сам.
«Кирилл Антонович, — беззвучно прошептал за бритоголовыми Андрей. — Где-то я это имя уже слышал. Но где?»
Вскоре он услышал и самого Кирилла Антоновича. Тот открыл дверцу, поздоровался, бросил взгляд на сумки и коротко спросил:
— Здесь все?
— Да, — ответил Костырин.
— А взрыватели? — Он понизил голос. — Взрыватели не забыл?
— Говорю же — я привез все. Что я, сам себе враг, что ли?
— Хорошо. Давай, выгружаем. Подвал я уже подготовил.
— Кирилл Антонович, — снова заговорил Костырин, — в следующий раз везите эту дребедень сразу к себе. Я не хочу подставлять своих парней. Представляете, что было бы, если бы какая-нибудь крыса пронюхала про это?
— Представляю, Дима. Но иногда обстоятельства сильнее нас. Выгружайте сумки.
Андрей снова попытался вспомнить, где он мог слышать имя собеседника Костырина, и тут перед его мысленным взором нарисовалась круглая жизнерадостная. физиономия Оси Кержнера. И физиономия эта проговорила, поглощая утку с луком порей:
«Некий Садчиков. Кирилл Антонович. Персона довольно яркая. Что-то около пятидесяти лет. Воевал в Афгане, был ранен и получил Героя. Потом возглавлял разные фонды. Занимался помощью ветеранам и так далее. В последние два года возглавляет «Союз славян».
Тем временем разгрузка шла своим ходом. По всей вероятности, оружие и, как предполагал Андрей, взрывчатку переносили в подвал офиса, который занимал «Союз славян».
Пока Бутов и Серенко таскали сумки, Садчиков забрался в машину и беседовал с Костыриным. Разговаривали вполголоса и замолкали каждый раз, когда Бутов или Серенко приходили за очередной сумкой. Андрей слышал не все, но то, что он услышал, заставило его не на шутку разволноваться.
— Кирилл Антонович, вы что, и правда собираетесь пустить в ход весь этот арсенал?
— Если понадобится, то да. А тебя это смущает?
— Нет, но я хочу знать точно.
— Знать что?
— Насколько вы тверды в своих намерениях. Я ведь, если что, в стороне не останусь. Мне придется рисковать своими бойцами и собственной головой. И мне не хочется, чтобы мной и моими ребятами играли, как оловянными солдатиками. Чтобы «взрослые дяди» сделали нас крайними, а после нашей смерти продолжили распивать чай с врагом.
— Понимаю твою озабоченность, Дима. И говорю тебе честно как на духу: я своих ребят не сдаю. А ребят из «России для русских» я считаю своими. И еще, Дим: отстаивая правое дело, я готов на все.
— Даже на силовой способ решения проблемы?
— Да. Полагаю, я ответил на твой вопрос?
Костырин помолчал. Потом сказал, понизив голос:
— Помнится, вы говорили мне, что главная цель партии — не организация митингов и пикетов, не выклянчивание подачек у правительства, а захват власти. Так?
— Так. К чему ты клонишь?
— К тому, что в деле вы не так радикальны, как на словах. По мне, так давно пора показать, кто в Питере настоящий хозяин.
— Покажем. Но дай срок. Спешат только дураки, Дима. А дураки всегда проигрывают. Машут кулаками, пока их не обломают. Умный человек дожидается подходящего момента, а потом наносит один точный удар.
— Вы уверены, что не проворонили этот самый «подходящий момент»?
— Уверен. Я отслеживаю ситуацию. И я, и мои товарищи по партии. К тому же я…
Дверца скрипнула, и вслед за тем запыхавшийся голос Серенко произнес:
— Готово! Больше сумок нет.
Садчиков наклонился к уху Костырина и тихо произнес:
— Мы с тобой потом поговорим. Зайди ко мне завтра утром. Часиков в девять. Я тебе кое-что сообщу.
— Ну че, Димыч, мы едем или как? Мне еще реферат нужно на…
— Да едем, едем, — отмахнулся от Серенко Костырин. — Залазь в машину.
17
Тяжелая железная дверь гаража со скрежетом захлопнулась. Прогромыхал замок. И вслед за тем голоса Бутова и Костырина стали удаляться. Когда они стихли совсем, Андрей скинул с себя старое одеяло, пробрался к дверце машины и, нажав на скобу, потянул ее в сторону. Он боялся, что Бутов закрыл дверь на ключ, но слава богу — этого не случилось.
Темнота в гараже была почти полной. Андрей достал из кармана телефон и клацнул на кнопку. Дисплей отозвался голубоватым свечением. Полвторого ночи! Андрей представил, как сейчас, должно быть, волнуется мать, и на сердце у него стало тяжело.
Мария Леопольдовна взяла трубку сразу.
— Алло!
— Мам, это я.
— Ну слава богу! Где ты? Почему не позвонил?
— Я… — Андрей глянул в черную затхлую пустоту гаража. — Ну, в общем, я у одной девушки.
— У девушки? — Повисла пауза. — Хорошо, но позвонить-то ты мог?
— Ма, ну я не знал, сколько времени. Мы… ну, в общем, заговорились. Ну ты же знаешь, как это бывает. Я только сейчас посмотрел на часы.
Мать снова помолчала.
— Ладно, — сказала она наконец. — Когда будешь дома?
— Не знаю. Может, через час, а может, только к утру подгребу.
— К утру… — эхом отозвалась мать. — Девушка-то хоть хорошая? — И сама себе ответила: — Судя по всему, не очень, раз оставляет тебя до утра.
— Да нет, ма, девушка хорошая. Это я дурак. Ты же знаешь, какой я упрямый. Меня не так-то легко выпроводить. Да мы с ней и не…
— Мне не обязательно знать подробности.
— Да, конечно. Ну ладно, ма, у меня аккумулятор садится. Пока!
И, не дожидаясь ответа, Андрей отключил громкий сигнал, опасаясь, что мать начнет перезванивать.
Пользуясь телефоном как фонариком он пробрался к приборной доске. Ключ был в замке зажигания. Андрей завел машину и включил фары. Яркий желтый свет высветил пыльную утробу гаража.
Андрей осторожно выбрался, подошел к стене, пододвинул какой-то ящик и, встав на него, принялся исследовать небольшое окошко. Если как следует поднатужиться, вылезти можно. Он тут же принялся за дело.
Домой он вернулся поздно ночью, усталый и вымотанный. Скинув туфли, он хотел на цыпочках добраться до своей комнаты, но половица предательски скрипнула у него под ногой. В маминой комнате зажегся свет.
— Черт, — прошептал он.
Мать стояла в дверях.
— Привет, мам! — весело сказал Андрей.
Мария Леопольдовна оглядела сына с ног до головы.
— Что за вид? — строго спросила она.
— Ма, на улице-то темно. Поскользнулся на ступеньке и вписался в грязь.
— Понятно. А ну-ка, дыхни!
— Пожалуйста. — Андрей дыхнул матери в лицо.
Мария Леопольдовна поморщилась и горько констатировала:
