Глава 5
Парагвай, настоящее
Дитер фон Росбах заерзал в седле, раздраженный тем событием, которое заставило его покинуть свой кабинет и отправиться к этому болоту. В раскаленном летнем воздухе жужжали тучи москитов, а ветви тростника неподвижно стояли над темной, вонючей болотной водой. Птицы в ярком оперении порхали с ветки на ветку, однако сколько бы насекомых они не истребили, тех не становилось ни на йоту меньше. Сняв бейсболку, он провел ладонью по светлым, слегка поседевшим у висков, коротко остриженным волосам и взглянул на своего управляющего. Смотреть приходилось сверху вниз: лошадь его была огромна, поскольку и сам австриец достигал шести футов с лишним, был широкой кости и мускулист — такой рельеф мускулов достигается лишь в результате долгих упражнений по специально рассчитанной программе. Соседи и работники считали его фанатиком-культуристом; честно говоря, они не слишком ошибались в этом.
— Что этой твари здесь только понадобилось? — спросил он, смерив управляющего холодным взглядом.
Глаза Дитера имели неопределенный светло-голубой цвет; а движения мощных челюстей были различимы даже сквозь густую, короткую бороду.
Епифанио Гарсиа, управляющий Дитера, поднялся с корточек и пожал плечами. Его смуглое лицо сохраняло обычное для себя невозмутимое выражение.
— Это ведь коровка, сеньор фон Росбах. Захотелось погулять ей с сестричками, вот и все.
Но корова, о которой шла речь, определенно находилась вовсе не в компании своих сестричек — разве что только стояла на их спинах. Она по грудь ушла в отвратительную, зловонную болотную жижу и, похоже, продолжала медленно погружаться вниз. Мыча от ужаса, она сверкала белками глаз.
— Ее следовало просто запереть в загоне, — холодно заметил фон Росбах.
— Некоторые из них— сущие артистки по части того, чтобы сбежать из-под ареста любыми способами. А уж эта— исключительно умна, даже для коровы. — Цыкнув зубом, Епифанио покачал головой. — Ну, не то, чтобы очень умна, просто смышлена настолько, чтобы найти себе массу приключений.
Поморщившись, Дитер окинул корову взглядом. Насчет этой твари у него имелись весьма далеко идущие планы. Она должна была стать родоначальницей нового гибрида, более жирного и мясистого и притом прекрасно чувствующего себя в климате Чако. Фон Росбах ожидал прибытия образца спермы с ранчо Кинга, из Соединенных Штатов, чтобы начать свой эксперимент. А пока он приказал отделить ее и еще трех коров от остального стада, чтобы они, не дай бог, не заразились какой-нибудь болезнью.
Тем временем корова продолжала погружаться в болото. Судя по тону ее мычания, та и сама прекрасно понимала, какая безрадостная ей грозит перспектива.
Дитер позволил себе испустить раздраженный вздох.
— Что ж, судя но всему, придется вытаскивать.
Расправив лассо, Епифанио несколькими точными движениями накинул петлю на рога перепуганного животного и позволил ей соскользнуть на шею. Дважды обернув конец веревки вокруг луки седла, он заставил свою лошадь попятиться. Голова коровы задралась кверху, что вовсе не прибавило ей оптимизма.
— Задача— не в том, чтобы задушить ее, — напряженно произнес Дитер. — Ее нужно всего-навсего вытащить.
Управляющий улыбнулся и выразительно махнул в сторону утопающей коровы рукой.
— А что же мы еще можем поделать, сеньор? Так я помогу ей не уйти еще глубже. А дальше придется…
— Дальше придется лезть к ней самим, — согласился фон Росбах.
Епифанио кивнул:
— А она тут же начнет брыкаться и вышибет из нас дух.
— Ладно. Придуши ее, — буркнул Дитер.
Епифанио искоса взглянул на босса, сомневаясь, не шутит ли тот.
— Я знаю, что делаю, — сказал Дитер, спешиваясь.
Привязав конец своего лассо к луке седла, он передал поводья управляющему:
— Смотри, если и мой конь у тебя сбежит… — сказал он, сопроводив свои слова зловещим взглядом.
Епифанио выдержал взгляд. Глаза его лучились ангельской невинностью.
Фон Росбах подошел к краю трясины. Здесь он разулся и снял носки — иначе все равно пропадут. Ступить босиком в болото не опасно: в этой стране водилось множество ядовитых змей и насекомых, но чтобы хоть какие-то представители могли жить под метровым слоем вонючей, застойной жижи, было весьма сомнительно. Дитер начал всерьез размышлять, не снять ли ему и штаны, однако затем рассудил, что это будет слишком соблазнительным поводом для анекдотов, особенно если он потеряет в болоте трусы.
Глубоко вздохнув, он шагнул в трясину. Жижа оказалась холодной и вязкой, какие-то скользкие стебли и корешки неприятно защекотали меж пальцами. Почти сразу же уйдя в болото по колено, Дитер обнаружил, что вонь здесь еще сильнее и омерзительнее, чем казалось с берега, словно сама земля начала внезапно страдать метеоризмом.
Так вот куда здесь сбрасывают падаль! Сам он был родом из небольшой деревни, приютившейся среди альпийских лугов. Всего несколько десятков лет назад на родине Дитера перестали держать коров в нижних этажах жилых домов; по этой причине он уехал оттуда, как только представилась возможность. Честно говоря, за двадцать лет жизни в большом городе он как следует успел забыть, насколько скверно может пахнуть природа.
Успокаивая животное голосом, он осторожно двинулся вперед, однако эти действия вызвали у коровы только лишь новый приступ паники. Она заметалась и замычала, мотая головой. Скотина явно пыталась достать своего хозяина рогами.
«Глупое животное, — подумал Дитер. — До меня еще больше двух метров! Хотя, кто знает, как у них устроено зрение… Может, ей кажется, что я совсем рядом».
Расставив руки для сохранения равновесия, Дитер выдернул из жижи одну ногу. Трясина выпустила ее с громким чмокающим звуком. Опустив стону, он наклонился вперед и выдернул из болота другую. Опорная нога ушла в болото чуть ли не до середины бедра, и фон Росбах, покачнувшись, чуть не упал. Секунду он стоял неподвижно, пытаясь сохранить равновесие; корова тем временем взбесилась окончательно.
«Наверное, мой вид значит для перепуганной коровы угрозу, — подумал он. — Еще бы— размахивающий руками всадник с лассо обычно означает, что сейчас корова будет свалена наземь, на нее усядутся верхом и прижгут шкуру раскаленным клеймом. Воспоминание, что и говорить, не из приятных». Порой Дитер подозревал, что коровы понимают, для чего люди держат их при себе. Свиньи понимали это наверняка; именно потому он и отказался от свиноводства.
Вздохнув, он двинулся вперед. Теперь ему приходилось продираться сквозь жижу, так как болото уже затянуло его по пояс. Наконец Дитеру удалось поймать лассо Епифанио и подтянуться к животному. Полдела было сделано. Корова жалобно замычала, сверкнув белками глаз.
Придвинувшись поближе, Дитер размахнулся, и его огромный кулак ударил животное в лоб, прямо между рогов. Издав слабое мычание, корова начала крениться набок; мощное дыхание се выровнялось.
Епифанио на берегу вытаращил глаза и раскрыл рот от удивления. Да, все эти мускулы, определенно, были не только для виду!
Дитер, ушедший в трясину по грудь, пропихнул свое лассо под коровье брюхо, насколько хватило рук, затем, перебравшись к другому боку животного, отыскал конец, для чего пришлось окунуться в отвратительную жижу едва не по самые ноздри, и закинул его корове на спину. После того, зайдя со стороны ее головы, он наклонился и потянулся вперед, пока руки не сомкнулись вокруг ног коровы. Сцепив пальцы покрепче, он глубоко вдохнул и выпрямился. Под тяжестью коровьей туши тело Дитера погрузилось еще глубже, но вскоре трясина с громким, чмокающим звуком выпустила свою добычу. Теперь оглушенная корова лежала на боку на поверхности болота. Обвязан ее своим лассо, Дитер затянул узел и подал управляющему знак погонять лошадей.
Сам фон Росбах ухватился за лассо Епифанио, а оказавшись на мели, опустил петлю к груди коровы, после чего лошади вытащили се на твердую почву.
К этому времени животное уже начало постепенно приходить в себя, однако голова все еще безвольно болталась на измазанной грязью шее, а глаза бессмысленно моргали.
— Да, голова у нес будет болеть жутко, не говоря уж о расстройстве желудка, — заметил Епифанио.
— Ее счастье, что не осталась в болоте навсегда, — ответил Дитер. — Думаю, еще час— и она ушла бы в трясину с головой.
— Меньше, сеньор. Я здесь сам однажды чуть не утоп, когда был молод и достаточно глуп, чтобы полезть в болото за коровой.
— Надо бы, наверное, его осушить, — задумчиво сказал Дитер.
— Да, это можно, — согласился Епифанио. — Но обойдется очень дорого. А ведь за год в болоте тонут разве что одна-две коровы. Много лет пройдет, прежде чем работа окупится.
Дитер смерил его испытующим взглядом.
