— Насколько высокого?
— С земли не видно.
— И хрен с ним. Дай мне адрес Чухонца, а я той «птичке» крылышки укорочу, больше летать не станет.
— А вы смелый, Георгий Олегович, — уважительно произнесла Варвара.
— Какой родился. Так где, говоришь, Чухонец прячется?
— Скажу, Георгий Олегович, но при одном условии, — вдруг приосанилась женщина.
Я нахмурился.
— С каких пор ты мне условия ставишь? По-моему, у нас с тобой чёткий уговор: ты мне сдаёшь Чухонца, я помогаю твоему любимому.
Лицо Варвары стало мелово-бледным, губы упрямо поджались. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: она будет стоять на своём до конца. Упрямая, что тот ишак!
— Устройте мне свидание с Тошей, — попросила Варвара. — Всего пять минуточек! И я сразу про Чухонца всё выложу как на духу…
— Ты понимаешь, о чём просишь? — ошалело поинтересовался я.
— Понимаю. Только при другом раскладе буду молчать как рыба, и ничего от меня вы не добьётесь. Ну что, Георгий Олегович, нужен вам Чухонец?
— Нужен, — скрепя сердце отозвался я.
— Тогда думай, как мне с Тошей встрельнуться. А я тебя не подведу! — жарко пообещала она.
Глава 18
Глава 18
Скрепя сердце, я принял условия Варвары. Чухонец был нужен мне как воздух, однако я сразу предупредил, что больше поблажек не будет, пока она не выполнит условия договора.
Выдворив незваную гостью, я снова вернулся за стол, где продолжил истребление блинов, ну а потом полночи показывал Насте, как соскучился и насколько люблю.
Всё-таки хорошая штука — молодость. В прежние пятьдесят с хвостиком на следующее утро я бы глотал горстями таблетки от головной боли и выдул пару кофейников, пока приходил в себя. А вот сегодня проснулся бодрым, в хорошем настроении и полным сил.
Настя быстро сварганила завтрак, я прихватил с собой несколько блинов угостить коллег и отправился на работу. Прогулка пешочком на лёгком морозце взбодрила ещё сильнее. Понадобится свернуть горы — сделаю без напряга.
В кабинете застал только изрядно клевавшего носом Лёню Бахматова. При виде меня он вскинулся и сразу же уронил голову на сложенные ученической «горкой» руки на столе.
— Привет! — весело воскликнул я. — Где все?
— Так наши всю ночь допросы вели, Максимыч только недавно по домам отпустил, разрешил после обеда на службу приходить. А я, как видишь, дежурю.
— Понятно, — хмыкнул я. — Удалось что-то ценное узнать?
— До хрена и больше. В сейфе протоколы лежат, — кивнул в сторону несгораемого шкафа Леонид. — Будешь изучать?
— Обязательно, но сначала хочу со своим подопечным пообщаться.
— Это с каким именно?
— Да с Тошей Стряпчим. Не против если я сюда его дёрну?
Бахматов вяло махнул рукой.
— Конечно, не против. Мне всё равно скоро меняться. Эх, приду домой, как завалюсь в кровать... — мечтательно протянул он, а потом вдруг встрепенулся.
— Кстати, Жора, вчера твоего Тошу вчера тоже допрашивали.
— Кто — следак?
Он покачал головой.
— Нет, товарищ Гайдо из МУУРа.
— А он тут при каких делах? — не понял я.
Эту фамилию я слышал впервые и прежде с Гайдо не встречался, поэтому моё удивление было весьма велико. Прежде со Стряпчим работали только я и следователь, который вёл его дело.
— Это ты у него сам спросишь. Он сейчас у Максимыча в кабинете сидит.
С некоторых пор наш начальник Трепалов обзавёлся личным кабинетом и даже помощницей — пишбарышней по имени Клава. Клаве было девятнадцать, она обладала неимоверно роскошной косой и такой же роскошной по меркам этого времени фигурой. Не удивлюсь, если супруга Максимыча жутко ревнует к ней, хотя Трепалов вёл себя по отношению к Клаве максимально тактично, но строго официально.
Женихов у пишбарышни в нашем практически мужском коллективе было хоть отбавляй. Мало кто из оперов мог устоять перед её женским обаянием. Не будь у меня Насти, наверное, тоже бы предпринял попытку подкатить к красавице.
— У Максимыча говоришь… Что ж, схожу, посмотрю, кто таков этот Гайдо и чего ему надо от моего подшефного.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я встал и направился к выходу.
В кабинете Трепалова и впрямь сидел незнакомый мужчина лет тридцати, его голова была лысой и круглой, как бильярдный шар, под носом густые пшеничного цвета усы, глаза серые и какие-то въедливые.
Сам легендарный Максимыч выглядел свежим, будто не провёл уже вторые сутки на работе. Его щёки были гладко выбриты, за несколько шагов чувствовался запах одеколона. Вот что значит морская закалка!
— А, Георгий, заходи! — обрадованно сказал Трепалов. — Вот, давай тебя с товарищем Франтишеком Гайдой познакомлю.
— Франтишек, — спокойно и с достоинством сказал мужчина, подавая мне руку.
— Георгий.
Рука товарища Гайды почему-то оказалась холодной, хотя в кабинете Трепалова было натоплено так, что его владелец даже приоткрыл форточку, чтобы не потеть.
— Это ведь вы арестовали Стряпчего? — Гайда говорил по-русски практически без акцента.
— Я.
— Поздравляю! Серьёзная добыча. Мы его тоже разыскивали, правда, похоже, в нашем случае он не при делах. У него вроде как алиби на тот день.
— Поэтому вы его допрашивали?
Гайда кивнул.
— Думал выведать что-нибудь полезное, но… не судьба. Придётся копать в другом месте. Ничего, хотя бы нанёс визит вежливости товарищу Трепалову и поздравил с назначением.
Он спохватился.
— Да, вы на меня не в обиде за маленькое самоуправство? Вас вчера на работе не было, пришлось через вашу голову прыгать.
— Не в обиде. Нормальный рабочий вопрос, — спокойно ответил я.
У самого таких случаев было — хоть отбавляй.
Франтишек успокоенно произнёс:
— Прошу меня извинить, через полчаса летучка у начальства, надо спешить, чтобы не получить… как это по-русски — головотяпку?
— Головомойку, — с улыбкой поправил я.
— Головомойку, — ответно улыбнулся Гайдо и ушёл, плотно притворив за собой дверь.
— Хороший мужик, — сказал Трепалов, когда мы остались наедине.
— Чех или словак? — проявил осведомлённость я.
Иностранцами меня было не удивить. Латыши, австрийцы, чехи, китайцы… Настоящий Интернационал.
— Чех. В России с четырнадцатого года, сначала в плен попал во время империалистической, потом служил в легионе. С первых дней революции выбрал правильный путь, стал коммунистом. И повоевать успел, и по партийной линии, потом на наш фронт борьбы с преступностью перебросили. Под моим началом в МУУРе когда-то начинал простым агентом, теперь вот до субинспектора дослужился, — похвастался бывшим подчинённым Трепалов. — Вот, по старой памяти заглянул к старому начальнику. Посидели, вспомнили прежние дела… Думаю, может к нам в отдел его перевести?
Максимыч внимательно посмотрел на меня.
— Вам решать, товарищ Трепалов, — пожал плечами я. — Если считаете достойным кадром, я только за! И парни в отделе меня поддержат.
— Закину удочку насчёт перевода. Надеюсь, новый начальник МУУР не будет на меня в обиде, что я его сотрудников к себе переманиваю.
— Думаю, товарищ Николаев вам по гроб должен. Хотя бы за Комарова, — напомнил я.
Действительно, первого советского маньяка мы искали по просьбе сбившегося с ног МУУРа, его начальник Николаев лично просил нас о помощи.
— Ну, поимка Комарова — твоя заслуга! — заметил Трепалов.
— Под вашим чутким руководством, Александр Максимович.
Трепалов засмеялся.
— Льстишь, Георгий, но льстишь приятно. Умеешь подобрать ключик к руководству.
Я предпочёл не развивать эту тему.
— Ты ко мне по какому вопросу явился?
— В первую очередь хотел узнать от товарища Гайды, что ему от моего Стряпчего понадобилось.
— А во вторую?
— Вы меня вчера домой пораньше отпустили, пришёл поинтересоваться результатами.
— Результатов много, даже не знаю с чего начинать, — засмеялся Трепалов. — Вся банда за исключением главаря колется охотно, рассказывает массу любопытного — только записывать успевай.
